По улице Гаражной поселка Черное Озеро стоит неприметный, аккуратный домик, живет в нем Иван Янгулов – фронтовик, герой Великой Отечественной.

Как и для каждого человека того поколения, начало войны для ветерана стало потрясением – ему тогда было только 16 лет. У Ивана Михайловича три брата и сестра – и каждого из них война затронула, одних обжигающе-снарядным рыком, других голодным ледяным дыханием. Старшие братья, ушедшие на войну, погибли – похоронки пришли в 1942 и 1943 годах.

Дорога на войну

27 февраля 1943 года Ивана, только достигшего совершеннолетия, призвали в армию в ширинском райвоенкомате. В ачинском 105-ом полку прошел курс военной подготовки и в сентябре того же года отправился на фронт. Эшелон увез солдата из Сибири на запад – туда, где рвались снаряды.

Первым увиденным городом, пострадавшим от боев, стал Харьков – после поражения под Сталинградом отступающие немцы пытались в нем закрепиться, наладить оборону и контратаковать. Не вышло – советские части начали победоносное освобождение страны, но битва за Харьков не была легкой – город несколько раз переходил из рук в руки, в конце концов немцы отступили. Эшелон остановился в нём на сутки, у Ивана была возможность побродить по городу. Люди понемногу возвращались в уцелевшие дома, начинали расчищать завалы разрушенных зданий, на железнодорожную станцию каждый час приходили составы, груженые техникой, боеприпасами и продовольствием.

К вечеру эшелон выдвинулся дальше на запад – к линии фронта. Недалеко от города прямо над поездом пролетели два немецких самолета, Иван до сих пор вспоминает, как бухало в груди сердце – вот-вот на состав обрушатся бомбы.

Но самолеты оказались то ли без боеприпасов, то ли просто разведывательные. В любом случае, вскоре поезд настигнет налет бомбардировщиков – такой возможности за раз уничтожить скопление живой силы фашисты не упускали.

Офицеры, наученные горьким опытом, скомандовали остановить эшелон и выдвигаться к линии фронта в пешем порядке. Из питания – одни сухари, да и тех мало. Поэтому один делил, и, отвернувшись от других, показывал пальцем на пайку:

– Эта кому?

Звучала фамилия, и названый солдат забирал своё – все по-честному.

Воды не хватало, свои запасы быстро закончились. После долгого марша, когда во флягах не было ни капли, колонна наткнулась на колодец. Это был тот редкий момент, когда абсолютно все новобранцы, позабыв о дисциплине, кинулись к живительной воде. Офицеры пятнадцать минут не могли навести порядок, пока солдаты утоляли жажду.

Когда порыв схлынул, лейтенант скомандовал построение и устроил разнос.

– Ох и дурни вы, а если вода отравлена?!

Такое случалось.

Переправа

Так солдаты прошагали от Харькова до самого Днепра, где в октябре 1943-го Иван вступил в свой первый бой. Перед этим старшина заставил написать письмо родным.

"Переправа, переправа, берег левый, берег правый…"

Солдаты еще не знали этих строчек Твардовского, но испытали на себе те же чувства, переправляясь через Днепр.

Отряд дождался темноты, солдат предупредили, что у берега их ждут лодки. Река под обстрелом врага, переправляться будут скрытно, а значит – не шуметь..

Ночью подошли к воде, расселись по девять человек в лодку и в полной тишине гребли, обмотав весла тряпками. Но шила в мешке не утаить – немцы заметили перемещение, вокруг стали рваться артиллерийские снаряды, окатывая пехотинцев волнами брызг, казалось, вода вокруг кипит. До противоположного берега целых 900 метров, и не все сумели добраться, несколько лодок получили прямое попадание.

Выжившие высадились и стали занимать траншею в 200 метрах от кромки воды. Когда рассвело, Иван увидел, что на берегу осталось много сослуживцев, сраженных пулями и снарядами.

Через пять дней, в наступлении, Ивана ударила пуля, застряв в позвоночнике. Он не сразу понял, что серьезно ранен, и сам дошел к санитарам. Наскоро вынув пулю и перевязав, отправили в госпиталь – обратно через Днепр. Только теперь на переправе обстрелов уже не было – советские войска отогнали врага и закрепились вдоль реки. К линии фронта тянулись колонны грузовиков с боеприпасами, на обратном пути они вывозили раненых.

Тянулись дни в госпитале – в городе Бобровка близ Воронежа, потом в Уфе.

– Годен к нестроевой службе, – вынесли вердикт военврачи. Тут мог бы закончиться боевой путь, на передовую с такой справкой не посылали. Но Иван написал заявление с просьбой вернуться на фронт – так он второй раз ушел добровольцем.

Два мешка картошки

1944 год, советские войска вошли в Прибалтику, шли бои за Старую Руссу.

В составе 7-й гвардейской дивизии Иван был пулеметчиком, освобождал города и села. К занятию населенных пунктов подходили с умом – прямые атаки "в лоб" использовались только при подавляющем преимуществе и во время прорывов, когда дорога каждая минута. Если спешки не было, село бралось в клещи – две группы бойцов обходили его с флангов. Немцы, чтобы не попасть в окружение, старались вырваться из села и отступали. Когда кольцо вокруг деревни замыкалось, подавить сопротивление становилось гораздо проще.

Но фашисты далеко не все села сдавали без боя.

На рассвете шли строем к деревне Резекне, что в Псковской области – расслаблены, пулеметы на повозках. Впереди головной дозор, только в тот раз разведка не заметила на возвышенности замаскированный пункт немецкой обороны, и отряд подошел к позициям на расстояние броска гранаты – в этот момент застрочил вражеский пулемет.

– Взвод, к бою!

Как оказалось, немцы еще спали, и начал бой один только караульный, который и сам перепугался, когда неожиданно увидел советских солдат в двадцати метрах. Это и спасло взвод от тяжелых потерь. Пока немцы опомнились, пехота уже залегла и рассредоточилась, вступили в бой. Первую траншею взяли сходу, порой и врукопашную, впереди – еще две. Уцелевшие немцы отступали бегом, на ходу бросая вещмешки и противогазы.

Когда окапывались на занятой позиции, подлетели немецкие самолеты и сбросили над окопами бомбы – вот только взрыва не последовало. Присмотрелись – два мешка первоклассного картофельного порошка – летчики не поняли, что траншея уже перешла к Красной Армии.

Командир подумывал сжечь нежданный подарок, опасаясь отравления, но голод не тетка – солдаты осторожно попробовали угощение, убедились, что все в порядке, разделили поровну. А неподалеку осколком снаряда прибило коня – так что разжились еще и свежим мясом. Много ли нужно солдату – сытная еда, день без гибели товарища – и то счастье.

"Что ж ты молчишь, окаянный?"

Большое село Опочка неподалеку. Как обычно, начали обходить с двух сторон, когда отряд Ивана наткнулся на артиллерийскую батарею немцев, уже подбившую один наш танк. С артиллеристами разобрались быстро, в селе немцы, осознав, что их окружают, лихорадочно отстреливались – у самых ног шевелилась трава от пролетавших пуль. Осколок близкого взрыва резанул Ивана в плечо. Свой пулемет пришлось передать сослуживцу. После боя солдат отправился к санитарам.

Два километра по пустынной сельской улице казались марафоном, от потери крови шатало и темнело в глазах. Большой двухэтажный дом, где расположилась медчасть, крыльцо в две ступеньки. Облокотившись на стену здания, Иван понял, что на эти две ступени ему уже не подняться.

– Вот и смерть моя пришла… – думал боец в двух метрах от двери санчасти.

Собрав все силы, Иван шагнул, чудом не упав. Второй шаг. Третий. Потянул за ручку дверь и встретился взглядом с врачом.

– Раненый? Что ж ты молчишь, окаянный!

Перевязка, уколы, госпиталь, ночи в бреду.

И снова на фронт – кто, если не мы?

Memento mori – помни о смерти (латин.)

А в Прибалтике штурм городов. Небольшое латвийское поселение Огре, близ Риги. Немцы ушли из центра, обороняли только железнодорожную станцию на окраине – там стоял их поезд, груженый трофеями. Когда наши заняли станцию, состав успел уйти, а рельсы оказались подорваны. Что стало с тем поездом потом, Иван так и не узнал – его путь на Германию был иным и измерялся солдатскими шагами в кирзовых сапогах.

Латыши и русские в освобожденных землях призывались в советскую армию, были и такие, что успели повоевать по обе стороны – сначала за немцев, а после за Советы. Однажды в тылу началась стрельба.

– Окружили! – мелькнула мысль, но как оказалась – это одна из латвийских частей пыталась дезертировать и нарвалась на заградительный отряд НКВД, открывший огонь по сталинскому приказу "Ни шагу назад!".

Красивые, аккуратные дома прибалтийских городков – здесь даже артиллерию старались задействовать минимально. Но уличные бои в таких местах – ад. Из каждого окна могла прилететь нежданная пуля, случалось, что в целых кварталах все первые этажи занимали советские воины, а все вторые – немецкие. В одном из таких боев Иван получил третье ранение – осколок гранаты вошел в скулу, еще бы сантиметр вправо и прощай жизнь.

Семнадцать дней на восстановление перед новыми боями.

Пока Иван был в госпитале, там же от ран умер майор Комаров. Нескольких ходячих раненых собрали, чтобы проводить в последний путь офицера, выдали винтовки для почетного залпа в воздух. Memento mori...

Два весёлых гуся

На одной из лесных дорог передовой отряд Ивана наткнулся на трактортягач, перевозивший немецкую пушку. Водитель сбежал после короткой перестрелки, и солдаты с интересом стали рассматривать внушительное орудие – калибр был самым большим, что видел Иван за годы войны. А под сиденьем тягача еще одна находка – двое желтых, неоперившихся гусенка разглядывали воинов.

Следом уже подтягивались советские части, "трофейная бригада подберет" – рассудил солдат, и, убедившись, что пушка в безопасности, отправился вперед. Прихватил с собой гусят – при случае отдать кому-нибудь из местных жителей.

Ему даже в голову не пришло, что за захват такой техники полагается медаль, а то и отпуск.

"Нет, ребята, я не гордый…"

На таран

10 армия прибалтийского фронта под командованием генерала Захарова выдавливала немцев все дальше на запад, заблокировав большую группировку на Курляндском полуострове.

К осени 1944 года советская авиация господствовала в балтийском небе. Не только летающие крепости, как ИЛ-2, в бой шли даже "кукурузники" – на них крепили пулемет, иногда подвешивали ящик с гранатами – простенько, но эффективно.

Летящие в боевом построении самолеты бомбили немцев, на "живца" отлавливая зенитные орудия. Главное для ведущего самолета – пережить первые выстрелы зениток, а дальше боевые товарищи быстро подавят огневую точку. В следующем бою роль приманки брал на себя другой пилот.

В Балтийском море, подальше от берега, чтобы не попасть под прицел дальнобойных орудий, стояли немецкие корабли. По ночам они пытались приблизиться к Курляндскому полуострову, чтобы эвакуировать боеспособные части.

А перед советской армией стояла противоположная задача – не выпустить ни одной дивизии немцев, которую они могли бы использовать на главном направлении.

Сослуживцы Ивана Янгулова рассказали об одном из авианалетов в море. Советский самолет был прошит огнем корабельной зенитки, но, падая, летчик направил горящую машину в рубку подбившего его судна – к ночи оно затонуло. Такова цена победы.

Последний день войны

Февраль 1945 года. До Победы рукой подать, но фашисты понимали – за то, что творили на советской земле, их не простят, и сопротивлялись со звериной яростью.

В одном из таких кровопролитных боев Иван оказался с товарищем в одной воронке, над головой поливал немецкий пулемет. В попытке подняться пуля ударила соседа в плечо, и тот рухнул как подкошенный. Оставшись один, Иван продолжал отстреливаться.

– Братишка, перевяжи… – На удивление, солдат открыл глаза. Иван перевязал его лоскутами шинели, как смог.

Тем временем, атака захлебнулась, советские войска начали отходить, чтобы перегруппироваться.

Дождавшись темноты, решили выбираться к своим – до позиций 500 метров. Под покровом ночи ползли вместе по льдистой кромке, перепаханной взрывами, оба раненые – Ивану перебило ногу.

– Стой! Кто идет? – щелчок затвора

– Свои…

На передовой медика не оказалось, отправили в тыл на невесть откуда взявшейся собачьей упряжке. Санчасть – наскоро переделанная избушка. Врач прочистил рану, ничего не сказав, лишь напоил очень сладким чаем. Приехавшая машина увезла Ивана в медсанбат.

Два больших стола в операционной, несколько военных докторов осмотрели раненую ногу, о чем-то перешептываясь.

– Пошевели пальцами.

Иван пошевелил – как ему показалось.

Доктора лишь грустно посмотрели на него и велели считать. На счет "двадцать" уснул, а когда проснулся… ноги уже не было.

После жизни

Иван плакал. Матерый солдат, переживший два года кровавой бойни, герой войны, сотню раз ходивший в атаку под огнем – плакал как ребенок.

На перевязке медсестра, сама с трудом сдерживая слезы, успокаивала:

– Перестань, мы ведь тебе жизнь спасли.

– На что мне такая жизнь?

День Победы 21-летний Иван встретил в госпитале. Санитарки, врачи, раненые – все радовались и обнимались, порой плакали – в этот раз от счастья.

А дальше – дорога домой. Поезда, машины, телеги. Когда на двух костылях Иван вышел на пригорок, с которого открывался вид на родное село, долго сидел там один. Потом поднялся, закинул тощий вещмешок за спину и направился к дому.

Первой увидела тетушка – она несла на коромысле ведра с водой, и когда на дороге показался Иван, так и побежала, расплескивая воду, от волнения забыв поставить их на землю. Добежала до калитки и закричала:

– Мать, Ваня вернулсяааааа!!!

Выбежала мать, обнимая его, ревела от радости. Встречать собралось все село, приехали родные из дальних деревень, поздравляли, накрыли стол. Вот только пить Иван отказался – он и на фронте наркомовские 100 грамм всегда отдавал товарищам.

Ради жизни

От тоски спасла семья. Сначала мать, а потом – Елена. Родители девушки были против такого союза, отговаривали её, мол, зачем тебе инвалид, выходи за здорового. Но Лена стояла на своем и однажды просто сбежала из дома к любимому. Перед свадьбой молодые пришли мириться, родители оттаяли и благословили их:

– Раз любите – живите!

Иван устроился на работу счетоводом в местный совхоз и с Еленой прожил в браке долгие и счастливые 63 года. Семья, пятеро детей, внуки – причина, по которой Иван Михайлович Янгулов не жалеет, что вернулся с войны живым.