Свой (наш!) "Светлый путь" я читаю, как говорится, от корки до корки без малого сорок лет.
И, даже не потому, что десятилетия была причастна к нему. Помню, еще с детства, занося домой пачку периодики, мама в первую очередь разворачивала "районку". И, глядя на нас с отцом (из всех семейщиков, как внимательных слушателей, она почему-то выделяла нас), говорила "какой ты праский (настоящий) житель, если не знаешь, что у тебя во дворе деется (делается)". Да, такими словами "праский" и "деется". Старые слова часто звучали в нашем доме… Под словом "двор" она имела ввиду территорию всего района. И вот недавно, а чтобы быть точнее, еще по зиме, на "районном дворе" обнаружила новость, напрямую касающуюся меня. Кленовская школа отметила юбилей – 110 лет! Остаться равнодушной к этому известию, я конечно же, не могла! Моя связь с этой школой была короткой, но настолько яркой, что её всполохи до сих пор навеяны светлыми воспоминаниями.
Кленовка и близлежащие деревни настолько были многолюдны, что местная восьмилетняя (а затем и десятилетняя) школа была переполнена учениками. К примеру, я стала 26-й по списку в ученическом журнале 6 "б" класса. То есть, только нас, шестиклассников, насчитывалось 51 человек. Естественно, занимались мы в две смены. И это, еще, без начальной школы. Двухэтажное здание "началки" стояло в центре села отдельно. Старшие, с 5 по 8 класс, учились в здании дореволюционной постройки на конце села. И многие старшеклассники ездили в школу на велосипеде. Был "велик" и у нас – один на двоих с братом Димой. Мы его берегли, как зеницу ока. Родители четко обозначили: "Сломаете или потеряете, такоски (так и надо) будете". С этим велосипедом, который я взяла украдкой от родных, произошел казус. Нашему классу не хватило кабинета в основной школе. И нас, 6 "б", разместили в абсолютно обособленном здании, в просторной деревенской избе, метрах в двухстах. Туалет, как и было принято в конце шестидесятых годов – деревянный дощаник на улице за черемухами. Отопление – печное. Бывало, чтобы тепло сохранялось подольше, истопница закрывала вьюшку трубы рано. Но при этом сохранялся и угар. Мы, не раз угорали, вплоть до состояния тошноты. Но вернусь к главной, ребячьей, семейной ценности – велосипеду. Фамилию хозяйки ограды, куда мы ставили свои "велики", я забыла. Но хорошо помню заставленную старенькими велосипедами её просторную ограду. Там же приткнула я свой. Первый раз оставила свою "технику" без присмотра. И как показали несколько последующих часов, последний… Сзади меня через парту, сидел долговязый конопатый парнишка из соседней деревни, по фамилии Мусихин. (Отгадайте с трех раз его прозвище. Правильно – Муха). Минут за 5 до окончания урока, он нетерпеливо помахав рукой и получив разрешение, пулей выскочил из класса. Я так и замерла – мой новый "велик" в опасности! Интуиция не подвела. Звонок с урока еще не окончил свою трель, а я уже стремительно мчалась за Мухой. Парень, на две головы выше меня и на пару лет старше (оставался на второй год), нагло отвинчивал от моего велосипеда … педаль. Поднять голову воришка не успел, как я обрушила на него свой, кирпичного цвета, ранец. Ученица я была прилежная, и ранец всегда был полон учебниками. Один удар, другой, третий. Муха, закрывая лицо руками, проговаривал одну фразу: "Катька, ты, чо, дура?!". Я кричала на всю улицу: "Скотина, что я маме скажу!" Много лет я, немного со стыдом, вспоминала ту историю. И удивлялась, как я махонькая, три пуда весу, могла поднять руку на такого верзилу? Просто поднять руку на человека?! По-видимому, тогда страх перед родителями за потерю дорогой вещи (51 рубль!) отключил инстинкт самосохранения и разум. Впрочем, с тем парнем мы не стали врагами. Даже несмотря на еще один случай, произошедший в следующем году, когда он порвал на мне новый плащ. В двух словах. Мы, четверо девчонок, идем посередине дороги. Сзади пронзительный свист. Двое бросаются в одну сторону, двое в другую. Удар по спине, и я плашмя падаю на дорогу. Какой-то треск. За удаляющимся Витькиным велосипедом развевается красное полотнище. Поднимаюсь и вижу – на мне только половина плаща, а вторая уехала с велосипедистом. Вот эту историю от мамы скрыть не удалось. Как там уладилось в материальном плане, не знаю. Скорее всего уладилось. Но меня почему-то не ругали. Может, я не помню… А в 8 классе он нет- нет, да и кинет взгляд в мою сторону…
Школьные линейки в коридоре, где мы, как горох в банке, тесно прижавшись друг к другу, слушали наставления учителей. Их мы (я-то точно!) считали добрыми наставниками. Они никогда не повышали на учеников голос. А директор Александр Алексеевич Мусихин был для всех царь и бог. Хорошо помню супругов Козловых. Клавдия Ивановна следила за школьным садом, а Иван Николаевич преподавал географию. Даст нам письменное задание, а пока мы усиленно скрипим перьями (да, да, именно перья, чернильница-непроливайка), наш учитель, подперев голову рукой, тихонько посапывал. В классе было так тихо, что мы слышали, как бьется муха между оконными рамами. Когда я рассказала об этом дома, мама так строго поглядела, что моя улыбка тут же сползла с лица: "Ты с этим учителем рядом не стояла, не смей болтать! Он воевал, чтобы ты сегодня могла ходить в школу, спокойно учила свою географию".
Было время, когда мама долго лечилась в Перми и наша "классная" Надежда Георгиевна Мусихина чуть не месяц приходила к нам домой, интересовалась, как нам живется. Дома у нас всегда был порядок, но в тот день мы особенно тщательно убирались.
Помню, как зимой мы, несколько девчонок, в карманах школьных фартуков вместо конфет, носили паренки (свекла и морковь сварена и высушена на жаровне в русской печи). И стеснялись их кушать прилюдно. Пока Надежда Георгиевна не попросила угостить её паренками. И не похвалила: "Ой, как вкусно!".
Помню, как часто менялись учителя немецкого языка, отработав положенные три года, они упархивали из Кленовки навсегда. Кто-то в ностальгии ненадолго возвращался. Но поездки со временем становились все реже….
Помню, говоря нынешним языком, субботние дискотеки. Танцы! Девчонки их ждали всю неделю. Но официально это назывался тематический вечер. Пятнадцатиминутная лекция на какую-нибудь тему (поэт, писатель) и самый проворный паренек быстрым шагом идет к музыкальному "центру". Танцы под радиолу! Танцующие были, в основном, в валенках, и на музыку ложилсь чуть заметное шарканье нашей зимней обуви. На эти вечера мама отпускала меня неохотно, ворчала: новые валенки издерешь на своих танцах. Впрочем, новые валенки вскоре приказали долго жить. Я с вечера положила их сушить на дровяной колодец в русской печи. Утром мама, не посмотрев, сунула туда зажженную лучину. Когда запах от горящей шерсти пополз по дому, спасать валенки было поздно. Мама, конечно, поняла свою оплошность. Но виновата осталась я: "Такоска была со своими валенками".
Как мы проводили праздничные вечера! Зрителей было столько, что яблоку негде упасть. Как ездили зимой на санях-розвальнях, в распутицу – на тракторных санях, в сухую погоду шли пешком со своей "классной" ставить концерты в близлежащие деревни – Малые Кизели, Большетурово, Дробины, Шамары, Колоколово. Возвращались поздно вечером в эмоциях и каких - то светлых чувствах.
в Кленовской школе организовали музей героев гражданской войны братьев Лещевых. И однажды устроенный директором школы А.А. Мусихиным, посвященный этому событию праздник для всего села. Вдоль всей улицы, на каждом столбе висели разноцветные шары и флажки. В клубе было много незнакомых людей, районные власти и приезжие артисты. Праздник тот в каждом доме долго вспоминали.
Прошло много-много лет с тех благословенных дней моей юности. Время от времени (совсем редко) я захожу в свою школу, прикладываю ладони к её столетним стенам. И замирает душа от моего школьного двора.
С юбилеем, моя родная школа! Юбилей, это не один день, это год! Это вечность. Пусть и дальше не пустуют твои коридоры и классы, и по-прежнему звучат в них ребячьи голоса. Живи, моя школа, еще столько же лет!