Наконец, пришли к взаимному согласию. Наверное, это был последний случай, когда они в чём-то уступили друг другу.

Насколько Алексаня помнил себя, в доме всё время спорили по любому поводу и без повода тоже. Когда родители переходили на крик и начинали оскорблять друг друга, Алексаня брал бумагу, карандаши и уходил на кухню. Там он делал рисунки, и всегда на них была прорисована какая-то семейная ситуация: семья у костра на берегу озера, семья за ужином, семья в зоопарке. Вот и сейчас он нарисовал железную дорогу, приближающийся поезд, в стороне кассы, а посередине высокую фигуру отца и себя, маленького, не достающего отцу и до пояса.

На кухню зашёл отец. Своей тёплой шершавой рукой потрепал Алексаню по голове:

- Наш художник снова творит?

Отец казался весёлым и отдохнувшим. Так всегда бывало: поругается с матерью и к Алесане идёт, уже спокойный и добродушный.

- А что, мы куда-то уезжаем? – спрашивает отец, кивая на рисунок.

- Да, мы едем отдыхать на море.

- А где же мама?

- За билетами пошла.

Отец усмехнулся. Да, тонко подмечает малец: за билетами всегда ходила мама. И не только за билетами: куда пойти, поехать, что купить и продать – всё решала мама, а папа при этом был человеком, у которого руки не из того места растут. Алексаня думал иногда: лучше бы она тоже ничего не делала, только бы не пилила его день и ночь.

Бывали, конечно, и счастливые времена. Когда Алексаня был ещё со-всем маленький, они отмечали Новый год дома втроём. Родители выпили шампанское, Алексаня лимонад, шутили, зажигали бенгальские свечи, слу-шали музыку. Потом Алексаню уложили спать, и, засыпая, он видел, как мама и папа в полумраке под тихую музыку танцевали. С потолка свешивались блестящие ниточки дождя, снежинки вперемежку с ватными шариками, вроде как идёт снег. Было тепло, уютно и так хорошо! Алексаня проваливался в сон, но потом снова открывал глаза, потому что боялся, что уснёт он – и картинка исчезнет. Но она не исчезала: мелодии на магнитофоне сменяли одна другую, а папа с мамой всё танцевали, и Алексане хотелось, чтобы это длилось вечно.

На другое утро он с горечью думал: "Ну почему нельзя сделать, чтобы так было всегда?" На другое утро он проснулся от шума и криков. Потом в комнату быстро вошёл папа и, увидев, что Алексаня уже не спит, стал ходить по комнате и кричать в сторону кухни:

- Одного не могу понять: какой чёрт дёрнул меня тогда жениться? Лучше бы я завёл собаку, она хотя бы лаяла по долгу службы…

Алексаня зажмурил глаза и подумал: "Как было бы хорошо, чтобы всё, что сейчас, это мне снилось, а что было вчера, было бы правда".

Три года назад скандалы на время прекратились, потому что папа ушёл к другой женщине. Он говорил Алексане, что тот всё равно его сын и навсегда им останется и что любить меньше он его не будет. Что будет навещать его так часто, как Алексаня захочет, и покупать ему всё, что потребуется. Положил руку ему на плечо и сказал:

- Прости, сынок, так спокойней будет.

А ещё добавил:

- Прошу тебя: не бросай художку, все говорят, что у тебя способности. Бумагу, краски, кисточки – эти покупки я оставляю за собой. Рисуй, Санёк, может, в будущем станешь художником.

Новое имя царапнуло слух: всё, папа теперь не с нами и маме больше не подчиняется.

Папа приходил в выходные, но ненадолго. Приносил маме деньги, Алексане подарки. Но ссоры родителей стали ещё злее. Иногда они забывали про Алексаню, кричали друг на друга, потом папа хлопал дверью и уходил не попрощавшись.

За три года у отца с новой женой Юлей так и не появилось детей, и мама называла её "твоя неродиха". Отец парировал как мог, а Алексаня, убежав на кухню, сжимался в комок и старался не придавать значения словам, что долетали до слуха.

Алексаня стал бояться темноты. Среди ночи он подбегал к маминой постели, трогал за одеяло и говорил, что ему страшно. Мать вскакивала, включала свет, дёргала Алексаню за руку и водила его по всем углам комнаты, с раздражением выкрикивая:

- Ну чего ты боишься? Смотри сюда: здесь никого нет. И там никого нет, и под кроватью… Убедился? А теперь спи! Мужик ты или кто?

А потом мать надумала поменять работу. Алексаня слышал, как она объясняла соседке, что там совсем другие деньги, работа сутки через двое и она больше времени сможет уделять ребёнку. А сутки, когда она будет дежурить, пролетят мигом: сначала школа, потом художка, потом уроки, еды она наготовит, а там и спать. В конце концов парню одиннадцатый год, сколько можно его нянчить? На новую зарплату они теперь заживут, к тому же она узнала, что если брать дежурства в праздники, оплата идёт в двойном размере.

И всё было бы ничего, но вечерняя темнота… Поначалу он приглашал на вечер кого-нибудь из ребят поиграть в настольные игры, посмотреть кино, но ребятам скоро надоело: вечер все хотели провести дома. Потом стал понемногу привыкать, допоздна рисовал, пока сон его не сморит. Но это в будние дни. А в праздники к нему подступала такая тоска, и ему начинало казаться, что мать специально берёт праздничные дежурства, чтобы не быть дома и не тосковать вдвоём с Алексаней.

Вот и теперь отец зашёл ненадолго, передал матери деньги и при этом сказал:

- Вот ездили покупать Юле платье, дорогое купили, но всё равно деньги остались, купи Алексане чего-нибудь.

- Зачем он специально её задорит? – с тоской подумал Алексаня. – Сейчас перейдут на крик и отец хлопнет дверью.

- Давай-давай, выгуливай свою неродиху, наряжай её, больше ведь наряжать-то вам некого.

А отец говорил со смехом:

- Мы собираемся большой компанией, восемь пар. Решили вспомнить старые танцы. Ты, кстати, не помнишь, как танцуют польку с переходом? Мы её по жребию вытянули, теперь самим надо вспомнить, а там выйдем на середину и объявим:

- Танцуем польку с переходом!

Алексаня сгрёб со стола бумагу и карандаши и выбежал на кухню. Вскоре туда заглянул отец и сказал, что к концу недели зайдёт ещё и занесёт Алек-сане подарок, который ему дадут на работе.

В школе отпустили на каникулы. В последний учебный день учительница проводила инструктаж, как вести себя во время каникул: не взрывать петарды, не зажигать свечи и прочее. Когда до конца урока оставалось несколько минут, она стала по очереди спрашивать ребят, где они собираются отмечать Новый год. Ребята говорили наперебой:

- Мы поедем к бабушке в деревню!

- А мы на турбазу!

- А мы у себя дома с гостями!

Соседка по парте, милая голубоглазая девочка, застенчиво повела плечиком:

- Я с мамой!

Когда учительница перевела взгляд на Алексаню, он неожиданно для себя выпалил:

- А я с папой!

Придя домой, он сначала долго размышлял, правильно ли поступит. Потом вспоминал, как отец не раз ему говорил, что дороже его, Алексани, у него никого нет и что на отцовское плечо сынок всегда может рассчитывать. Потом Алексаня сел за стол, взял большой лист плотной мелованной бумаги и сложил его вдвое. Получалась большая двойная открытка. Он долго разглаживал лицевую сторону ладонью, потом отложил этот лист в сторону и взял другой. Теперь лист он сложил втрое: средняя часть широкая, а боковые в два раза меньше. Получилось как будто окно с закрывающимися ставнями. Потом ставеньки он аккуратно подрезал сверху, а в выступающей части изобразил фрагмент резного наличника. Как Алексаня старался! Ни в один конкурсный рисунок он не вкладывал столько усердия! Потом он развёл бледно-голубую акварель и тонкой кисточкой изобразил морозные узоры на стекле, а когда они высохли, поверх всего нарисовал оконный переплёт. Получилось очень красиво: окно как будто было из сказочного домика, он видел такой когда-то в одной детской книжке. Ставни он раскрасил под дерево и решил их ничем не украшать: дерево и дерево. Но потом не удержался и с внутрен-ней стороны изобразил маленького снеговика с ёлочкой на плече и рыжего бельчонка на сосновой ветке. Когда рисунок был готов и окончательно высох, Алексаню охватило волнение и он сам себе сказал:

- Сначала успокойся!

Походив по комнате, он решительно сел за стол и вывел в верхней части окна: Пригласительный билет. Что писать дальше, он знал. В левой части он написал так, как обычно пишут в приглашениях на ёлку: Дорогой друг! Приглашаем Вас принять участие в праздновании Нового года, которое состоится… Дальше он перешёл на другую половину: 31 декабря в 20.00 по адресу: - и он написал свой адрес. Надо было как-то подписаться, оргкомитет или профком, но Алексаня решил, что официальностей достаточно и в конце поставил: твой сын Александр.

Ему хотелось, чтобы отец прочитал открытку дома. Он вырезал из глянцевой чёрной бумаги навесной замочек, с обратной стороны приклеил двухсторонний скотч, закрыл ставенки и скрепил их замочком. Настроение у Алексани было приподнятое: ему нравилась и идея, и её воплощение.

Тридцатого отец забежал на минутку отдать подарок, и Алексаня вручил ему открытку. Отец читать не стал, сунул в карман и быстро ушёл.

Вечером они с мамой нарядили и поставили на стол крохотную искусственную ёлочку, развешали по комнате гирлянды и серпантин, потом они вместе делали салаты, приготовили торт из печенья, и мама сказала:

- Ну вот, завтра сам будешь хозяйничать. На закуски не налегай, обязательно ешь суп. До двенадцати посмотришь телевизор и ложись спать. Проснёшься – а я уже дома. И мы встретим с тобой Новый год. Ничего, сынок, продержимся. А этот пусть катится, танцует польку с переходом – это как раз его тема.

Она обнимала Алексаню, а он вырывался и хмурил брови, и мама сказала:

- Только брови не хмурь, а то сразу становишься вылитый отец.

Утром тридцать первого Алексаня встал в хорошем настроении. После завтрака он тщательно прибрался дома, потом разложил на столе шашки, домино, папки со своими рисунками – отец любил их рассматривать. Поставил на стол подарки: от матери и от отца. Может, они с отцом будут пить чай. Потом, когда им надоедят спокойные игры, Алексаня скажет:

- Пап, а ты можешь мне показать, как танцуют польку с переходом?

Они включат музыку и будут прыгать по комнате, потом повалятся на диван и будут там дурачиться, включат телевизор. А потом Алексаня уснёт на папкиной руке, как раньше, и проспит до утра. Пусть тогда отец идёт и танцует польку со своей Юлей. А утром придёт мама…

Алексаня так волновался и постоянно смотрел на часы, что у него заболела голова. Он постоянно подбегал к окну и смотрел на улицу. Когда ровно в восемь раздался звонок в дверь, он чуть не подпрыгнул на стуле. Сейчас он откроет дверь и бросится папке на шею, а отец подхватит его на руки и скажет, что он уже стал тяжеленный лосяра.

Алексаня отпер входную дверь. Перед дверью на площадке стояла большая синтетическая ёлка высотой с самого Алексаню. Вернее, не ёлка это была даже, а сосна, судя по веткам. И была она белая, как будто вся запорошенная снегом. При свете лампочки в подъезде она переливалась и блестела, потому что была вся сплошь увешана конфетами в ярко-красных и ярко-жёлтых фантиках. Конфеты назывались "Трюфели", отец знал, что Алексаня их любит. Вот он, кажется, сбегает по лестнице: так только отец умел сбегать быстро- быстро, не держась за перила, частыми и мелкими шажками, не пропуская ни одной ступеньки, и было ощущение, что по лестнице прыгали теннисные шарики.

Может, папка забыл чего внизу и сейчас снова поднимется, например, с какой-нибудь большой коробкой? Алексаня прислушался. Внизу у двери подъезда женский голос беспечно спросил:

- Ну как, всё удачно?

Отец что-то ответил, но Алексаня не разобрал, потому что дверь подъезда громко хлопнула и стало очень тихо. Алексаня метнулся в комнату, схватил стул, придвинул его к окну, взобрался коленями на подоконник и стал всматриваться в темноту. Да, это они сейчас вышли из подъезда. На женщине было зимнее пальто, а из-под него виднелось вечернее платье, длинное, до самой земли. Голова её была повязана лёгким платком, Алексаня знал: так делают, чтобы не испортить причёску. Боясь поскользнуться, она ухватилась за отца обеими руками и что-то говорила, заглядывая ему в лицо. Отец шёл молча, размахивая пакетом с туфлями.

Алексаня вдруг почувствовал страшную усталость. Он втащил ёлку в прихожую, запер дверь, потом медленно убрал всё со стола и, походив без дела по комнате, подошёл к зеркалу. Он сильно-сильно сдвинул брови, потому что знал: если сильно сдвинуть брови, когда хочется плакать, то ни одна слезинка не выкатится.

P.S. Эту историю рассказал мне сам Александр. К случаю пришлось: мы обсуждали с коллегами-словесниками эпиграмму Александра Володина:

Медленные приближались даты,

чтоб настать и промелькнуть тотчас.

Как мы ждали праздников когда-то!

Как они обманывали нас…

Нина Никонова