Андреич был сухонький старичок, спокойный, рассудительный, некон-фликтный, жил себе в непрерывных крестьянских заботах, трудился на местном производстве в Крутецкой промартели, по необходимости помогал колхозу, как и все его земляки, потом, выйдя на пенсию, устроился сторожить. О прошлых испытаниях вспоминать не любил. Хотя и слыл хорошим рассказчиком, но рассказы его были всё мирного характера: грибы-ягоды, лес-рыбалка, а что там в глубинах души, то глубоко было запрятано. Так, из обрывков разговоров сложилась картина его жизни, как раз такая картина, про какую написал в стихах поэт Роберт Рождественский:
Ой, крута судьба, словно горка,
Доняла она, извела.
Сладкой ягоды - только горстка,
Горькой ягоды - два ведра.
Финская война длилась 105 дней, а горя принесла… Впрочем, разве бывают лёгкие войны? Эту войну ещё называют Зимней. Иван Андреевич Глухов был мобилизован на финскую войну в 1939 году и воевал в звании рядового 541-го стрелкового полка 136-й стрелковой дивизии.
Про финскую войну у нас вспоминать не любили: стояли страшные морозы, наша армия была плохо подготовлена, у солдат не было тёплой одежды и обуви, а самое главное – не было благородного патриотического порыва, солдаты до конца не понимали, за что сражаются и терпят лишения.
Из Крутых на финскую войну забрали пятерых: Ивана Глухова, Александра Коробова, Василия Мозилина, Алексея Карташова и Григория Крупнова. Коробов, Крупнов и Карташов были убиты, Василий Мозилин тяжело ранен в голову и впоследствии ослеп, а Иван Глухов попал в плен.
Трагедия финского плена
Это произошло 2 февраля 1940 года. Шёл бой на Карельском перешейке, Иван был тяжело ранен: простреляно правое лёгкое, пробиты правая рука и правая нога. Его подобрали финны и транспортировали в свой госпиталь. Сейчас архивы госпиталя рассекречены, и мы нашли документ, написанный на финском языке. Туда внесены все данные Ивана Андреевича, даже указаны имена его родителей: Андрей и Александра. Но половина этого документа для нас загадка: то, что написано по-фински, мы не прочитали.
По официальным данным, финны взяли в плен в ходе этой войны около 6000 советских солдат. Ивана Андреевича сначала лечили в госпитале, потом отправили в лагерь для военнопленных №1, который находился в городе Настола. В бараках было тесно, нары в три яруса, потому что на такое количество пленных бараки не были рассчитаны. Режим содержания в лагере был довольно жестким и выстраивался согласно следующему распорядку дня:
Подъем в 6 утра.
Утренний чай с 6 до 7 часов.
Работа с 7.15 до 17 часов.
Завтрак с 11 до 12 часов.
Обед с 17 до 18 часов.
Прогулки ½ часа с 9 до 10 или с 15 до 16 часов.
Отбой в 21.00.
Но это официально. На самом деле содержание пленных было разное, но кормили, по их воспоминаниям, сносно. Работы были, в основном, по уборке снега и на строительстве новых бараков и бомбоубежищ для мирного населения. Иван Андреевич вспоминал, что финны относились к ним тоже по-разному: кто-то ругался, смотрели как на врагов, а кто жалел: приносили тёплую одежду, тайком совали русским пленным хлеб и сигареты.
Как встречала Родина своих пленных
13 марта 1940 года война закончилась, и по договорённости сторон произошёл обмен пленными. Наших солдат освободили, посадили на поезд и повезли на родину. Это было 15 апреля, незабываемый день! После холодов, болезни, мучений неизвестности так хотелось домой! Вот она, дорога! И колёса поезда беспрестанно стучат: домой – домой, домой – домой… Вот объявили: станция Вязники. Это Владимирская область, казалось, до дома уж рукой подать. Но всё повернулось иначе.
Всего из финского плена было освобождено 5468 военнопленных. "После проведения фильтрации 717 возвращенных из финского плена военнослужащих РККА были переданы в распоряжение УНКВД по Ивановской области (то есть расстреляны), 2300 узников отконвоированы в Норильский лагерь, 1942 человека — в Воркутинский. Созданный НКВД СССР для проверки военнопленных оперативно-чекистской группой установлено, что финскими разведывательными органами среди военнопленных красноармейцев и начсостава проводилась работа по вербовке их для вражеской работы в СССР.
И тогда практически всех бывших советских военнопленных осудили к заключению в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа. Более точно: после расследования обстоятельств пленения и поведения в плену 158 человек из числа бывших военнопленных были расстреляны, а 4354 человека, на которых не было достаточных материалов для передачи их суду, но подозрительных по обстоятельствам пленения, осудили к заключению в лагеря сроком от пяти до восьми лет.
Для чекистов все военнопленные априори были изменниками Родины. Старший лейтенант 18-й стрелковой дивизии Иван Русаков вспоминал об этих допросах так:
"…Следователи не верили, что большинство из нас попали в плен в окружении…
Говорю:
— Скажите, я виновен в том, что попал в плен?
— Да, виновен.
— А в чем моя вина?
— Ты давал присягу сражаться до последнего дыхания. Но когда тебя взяли в плен, ты же дышал.
— Я даже не знаю, дышал я или нет. Меня подобрали без сознания…
— Но когда ты очухался, ты же мог плюнуть финну в глаза, чтоб тебя при-стрелили?
— А смысл-то в этом какой?!
— Чтоб не позорил. Советские в плен не сдаются".
Воспоминания Ивана Андреевича примерно такие же:
- Судила меня "тройка". Следователь спрашивал, почему я сдался в плен. Я был ранен в правое лёгкое, простреляна правая рука и правая нога. Ну и дальше следователь сказал, что я должен был плюнуть финнам в лицо.
"Норильская Голгофа"
Так наш герой был осуждён за сдачу в плен противнику и отправлен в Норильский исправительно-трудовой лагерь на период войны. Без права переписки.
Норильлаг был создан в 1935 году. Основной задачей Норильлага было обеспечение рабочей силой разработок богатейших медно-никелевых руд Норильского района, строительства и обслуживания крупного горно-металлургического комбината, строительства "с нуля" города Норильска. По инструкции направлению в Норильлаг подлежали "заключенные, годные к тяжелому и среднему физическому труду". Иван Андреевич не отличался ни силой, ни здоровьем, был измотан войной, болезнями и пленом. Но кто в этом разбирался?
И вот морем, погрузив на баржи, их, называемых теперь политзаключёнными, привезли в Норильск – самый северный город мира. Там была вечная мерзлота, пятидесятиградусные морозы и ветра, достигающие 37м/сек.
Пустыня. Ничего. Ни лоскутка
Шатра случайного, ни ели, ни березы.
Пустыня. Камни. Горная река.
Вода, текущая по мху, как слезы
Земли угрюмой ледяная дрожь
Да тучи, рухнувшие в неботрясенье…
Холодный дождь, холодный мелкий дождь.
Нет мне защиты, нет спасенья!
- такие стихи поэта С.Снегова вошли в сборник "Норильские были". "Пустыня", окружающая Норильлаг, подавляла, лишала людей последней радости общения с природой и рождала унылые мысли о бесплодности на-дежды на возвращение к прежней жизни: нет защиты и спасенья от произ-вола.
Рабочий день продолжался 10-12 часов, питание было самое скудное, холода и метели, от которых не было спасенья. Писатель Лев Гумилёв, отбывавший наказание в том же лагере, вспоминал, что работа в шахте, где температура была минус четыре, считалась лучше, чем на поверхности, где было минус сорок четыре. Казалось, эти метели выстудили всю душу.
Инструменты, которые выдавались заключённым, были самые примитивные: топор, пила и лопата. Но какие это были орудия труда? Андреич, всю довоенную жизнь проработавший с металлом, не мог спокойно смотреть, как рабочие кромсают брёвна тупыми пилами. Выйдя из госпиталя, куда он попал обмороженный и обессиленный, он решил обратиться к начальству и сказал, что может собственноручно изготовить напильники и заточить инструменты. Начальство дало добро.
Процесс изготовления напильников Андреич знал в совершенстве: вырос на этом ремесле. Он сам сковал напильник, насёк его, отжёг и зака-лил. Потом взял пилу, сделал разводку и наточил её так, что она зазвенела и запела. Вот так ремесло и мастерство спасло нашего земляка на чужбине. Ему выделили маленькую каморку, где он изготавливал напильники и затачивал инструменты, и даже чуть-чуть прибавили пайку хлеба. Среди тысяч заключённых один он нашёлся такой мастер. Потом, когда работы прибавилось, ему даже выделили помощника: надо было кому-то и передать своё мастерство.
Сначала писать письма не разрешали: ни домой, ни из дома никаких вестей. Потом, когда разрешили написать, пришла растерянность. Семь лет разлуки с домом и никаких вестей! Казалось, полярные метели выдули всё тепло из души. Как там дома, ждут? Перестали ждать? Как пережили без него войну? Как встретили Победу? Как встретят его, живого, вдовы, чьи мужья не вернулись с войны? В 1946 году, когда срок заключения закончился, Глухов Иван Андреевич был освобождён и отправился домой.
После долгой разлуки
Трудно представить, с какими мыслями подходил человек к дому, где семь лет от него не было никаких вестей. Не решился он сразу зайти домой. А пошёл к сестре Катерине, которая жила по соседству. Тут была и радость встречи, и боль от потерь, и надежда на новую, теперь уже мирную и свободную жизнь.
Встретила его жена Анастасия и уже подросшие сыновья Евгений, Леонид и Анатолий. Работать он пошёл снова в артель, ведь у него специ-альность была, как значилось во всех военных документах, "зубильщик в промколхозе".
Жизнь потекла своим чередом: работа в артели, помощь колхозу, своё хозяйство, потом женились сыновья, народились внуки. В 1964 году пришёл по почте в село Крутые необычный конверт на имя Ивана Андреевича Глухова, большого размера и с гербовой печатью. Туда был вложен официальный правительственный документ, в котором канцелярским языком говорилось о нелепости всего произошедшего, а главное слово, понятное всем, было "оправдан".
Имя Ивана Андреевича Глухова внесено в Книгу памяти Нижегород-ской области "Жертвы политического террора в СССР". Андреич, добрей-ший человек, трудяга – колхозник, рабочий, какую политическую угрозу мог он представлять для нашего государства? Почему шесть лет носил звание политзаключённого?
Как верно сказал о войне Твардовский:
Кому память, кому слава,
Кому темная вода,-
Ни приметы, ни следа.
Сейчас, когда стали открытыми архивы, базы данных, даже финская сторона поместила в открытом доступе документы периода Советско-финской войны, мы можем по крупице восстановить жизнь и судьбу наших земляков, потому что память жива. И ничто не забыто.
Нина Никонова