Жену Любашу Вадик привёз откуда-то издалека, видимо, из южных районов нашей области: это было видно по её акающему разговору. Мать ему до этого всю плешь проела: женись да женись, хватит с дружками водиться, и девчонки вокруг вас, ну их, тоже какие-то несерьёзные. Вадик долго запрягал, но быстро поехал, то есть просто поехал по работе в какую-то командировку и вернулся оттуда с молодой симпатичной девчушкой, сказал, что это его жена и что зовут её Любой. Свадьбу делать не стали, что её делать-то, она приехала с одним большим чемоданом, как говорится, в чём была. Расписались в ЗАГСе, собрали вечеринку для самых близких и стали жить-поживать.

Люба воспитывалась в интернате, потом выучилась в ПТУ на штукатура-маляра и переселилась в рабочее общежитие, работать пошла на стройку. В ухажёрах особо не копалась, рада была, когда командировочный Вадик предложил ей переселиться с казённой койки в его родные стены под отчий кров к его матушке. Впрочем, свекрови она сразу понравилась: характер у Любаши был лёгкий, необидчивый, видимо, жизнь в большом коллективе многому учит. Через неделю квартира у Вадика с мамой сверкала чистотой, Люба порхала-напевала, а свекровь хвалилась соседкам:

- Хорошая сношка попалась, проворная, все дела как метлой метёт, а уж за Вадиком как ходит! И приготовит, и накроет, только что в рот не положит ему. И меня слушается, не перечит ни в чём.

Работать Любаша устроилась по своей специальности, штукатуром-маляром, и зарабатывала, к слову сказать, уж намного побольше Вадика. Вскоре получили они в новом доме однокомнатную квартиру и съехали от свекрови.

Прошёл год, другой. Свекровь по-прежнему хвалила Любу, но при этом уже добавляла:

- Только вот деток Бог не даёт пока, неужто без внуков меня оставят? Потому и Вадик пьёт: у всех дети, а у них нет.

Сашенька появился только через семь лет. Люба была на седьмом небе от счастья, глядела на сыночка – наглядеться не могла. Все заботы легли на её плечи, но она не жаловалась: выстраданное дитя, от судьбы подарок. Вот только Вадя заметно сник. Сначала долго праздновал рождение сына с прежними друзьями, потом к Любаше претензии появились. Свекровь иногда заглядывала, спрашивала строго:

- Чем мужа кормить будешь? Это и всего-то? Нет, раньше ты такая не была… А на себя погляди: трудно прибраться-то?

Денег в семье не хватало, помощник Вадя был никакой, и как только Сашеньке исполнилось полтора года, она отдала его в ясли, а сама вышла на работу. Материально жить стали лучше, а в остальном… Вадя стал капризным и всем жаловался, что ему не хватает внимания, как будто Сашенька был ему не сын, а соперник. Потом работу стал менять, то ему тяжело, то мало платят. Прежние друзья стали появляться у них дома, иногда заглядывали и прежние подруги.

Разбирая весь этот домашний содом, Люба выговаривала Ваде, увещевала его и таской, и лаской, а потом как-то сказала в сердцах:

- Уйду я от тебя!

Вадя долго смеялся, а потом бросил презрительно:

- Да кому ты нужна?! Тебе, малярке, принца подавай?

…После работы Люба отправлялась в садик за Сашей. Воспитательница хвалила малыша, отмечала, что в два с половиной года он очень хорошо говорит и что подружился в группе с одним мальчиком, тоже Сашей, они всегда играют вместе. Домой идти не хотелось, и Люба с Сашей шли гулять в парк. Так многие мамы делали: погода хорошая, пусть дети ещё воздухом подышат.

Вот и на этот раз Саша потянул её на детскую площадку в парке, а она, видя, с какой завистью другой Саша смотрит на них, предложила его папе, который за ним пришёл:

- Пойдёмте с нами гулять, домой ещё успеем, сейчас поздно темнеет.

Вот так они дошли до парка и присели там на скамейку. Пока маль-чишки возились в песочнице, разговорились с Женей, и он рассказал ей свою грустную историю. Люба сама удивлялась, как это люди легко доверяли ей свои мысли и переживания. Про себя думала: наверное, я просто умею слушать. Вот и Евгений сначала говорил о вещах незначительных, а потом вдруг взял да и рассказал Любе и про свою жизнь, и про свою беду.

- Женился я вскоре после армии. Мамы уже не было тогда, а отец, пока я служил, привёл в дом другую женщину. Никак у меня отношения с ней не складывались, а отца было жалко, и понимал я, что лучше мне уйти.

Познакомился на танцах с девчонкой, молодой да озорной, лето погуляли, а осенью решили жениться. Я хорошо уже тогда зарабатывал, да и родители помогли с обеих сторон, и купили мы маленький домик как раз на той улице, где тёща живёт. Вскоре Саша родился, а ещё через полгода пришёл из армии парень, которого моя молодая жена любила, в армию проводила и клялась ждать верно и преданно. Сказала мне, что замужество её было ошибкой, что без него она жить не может, а я должен её понять и простить.

Мне хотелось сохранить семью. Разыскал я того парня, поговорил с ним спокойно, просил его не разрушать наш брак ради сына хотя бы, он обещал. Уехал он куда-то в одну из южных областей, где у него были то ли армейские друзья, то ли дальняя родня. Нашёл там работу, устроился с жильём. А потом за ней приехал. Она быстро собрала вещи, сказала, что за Сашей пока посмотрит её мама, а потом она его заберёт. До яслей действительно тёща с ним сидела, в полтора года я определил его в ясли, и мы научились справляться сами. Тёща сообщила мне, что у жены там ещё сын родился, и я дал ей развод. Вот такая наша история.

Смотрю теперь на девушек, пытаюсь представить их мамой Саши и ни одну не вижу в этой роли. Да, если честно, и верить-то уж никому не хочется. Вот Сашка мне сейчас и сын, и друг, и самая близкая родня.

Люба посочувствовала новому знакомому, но чем она могла помочь? Вот так после детского сада и ходили они гулять в парк. И как много находилось тем для разговоров, и как не хотелось расходиться по домам! Как-то в ненастную погоду Женя пригласил Любу с Сашей в гости. У мальчишек радость была, сразу занялись игрушками, которых у Саши был вагон да маленькая тележка. А Люба окинула их жильё хозяйским глазом и быстро навела порядок: там полотенце сменила, там чашки расставила по-своему, половички перетряхнула, где-то смахнула пыль – заулыбалось жилище робкой пока, но обнадёживающей улыбкой.

К осени поняли оба, что расставаться им совсем не обязательно, если вместе так хорошо и спокойно. Люба решительная была: собрала в старый чемодан свои и Сашины вещи и перенесла их в дом к Евгению. После работы зашла за Сашей в детский сад, и они пошли домой: Женя, Любаша и два Саши.

Вадя на другой день пришёл к ней на работу, сказал, что ему давно известно про её шашни и что назад он её не примет, если она к нему приползёт. Люба ничего не ответила, но про себя подумала, что, если не сложится с Женей, к Ваде точно не вернётся.

Новая жизнь налаживалась очень быстро. Через неделю в доме всё преобразилось: чистота, порядок, вкусные ароматы, семейные ужины. Как-то вечером ребята играли на полу с машинами, Люба гладила бельё, а Женя сидел на диване, откинувшись на спинку, и наблюдал за этой мирной картиной.

- Ребята, как бы нам договориться, чтобы вас не путать? - сказала Люба. - Может, одного из вас будем звать Саней?

- Я не хочу быть Саней, - быстро сказал её Саша.

- Я тоже не хочу, - повторил другой.

Тогда Женя принял озабоченный и растерянный вид, раскинул руки и спросил:

- Может, тогда я буду Саней?

Поняв отцовскую шутку, его Сашка бросился к нему, как раз под раскинутую руку, и начал тискать его, щекотать. Другой Саша сначала стоял в нерешительности, но вторая-то рука была свободна, и Женя сделал ему знак: чего стоять, давай к нам! И какая тут началась свалка! Сначала на диване была борьба двое на одного, потом скатились на пол. Люба смотрела на них и думала, что о такой семье она и мечтала.

Вскоре Женя принёс зарплату. Люба удивилась:

- Это отпускные? Ты что-то про отпуск ничего не говорил.

- Нет, это моя обычная получка, в гальванике всегда хорошо платили. Вредная, конечно, работа, зато хорошо оплачивается.

Ещё через полгода, когда подкопили немного денег, решили делать к дому пристрой. Люба убеждала:

- Женя, не бойся, траты у нас будут только на материалы: я же строитель, всё будем делать своими руками. Ведь и у тебя, как я погляжу, ни одно дело от рук не отобьётся.

Завезли кирпич, цемент, залили фундамент, начали кладку. Люба лицевую сторону выводила, Женя черновую, что попроще. К концу отпуска подвели уже дом с пристроем под общую крышу, вместе настилали полы - потолки, Люба всё оштукатурила, поклеила, покрасила. У ребят теперь была своя комната, сделали просторную кухню. Потом поменяли мебель. А потом купили подержанный "Москвич". Соседи дивились: как это у них всё ладно получается. Непонятен им был этот секрет: Люба обладала талантом облагораживать окружающее пространство, и у неё было море энергии.

Я встретила Любу 1 сентября, когда она вела мальчишек в первый класс. Как она похорошела! Лёгкая, стройная, модно одетая, она отрастила волосы, и они пышными волнами спускались до пояса. Ребята были оба нарядные, с одинаковыми ранцами, с букетами. Она вела их за руки и улыбалась всем встречным. Одна знакомая, попавшаяся навстречу, спросила:

- Люба, который твой?

Она посмотрела с удивлением:

- Оба мои!

Я сказала Любе, что она похожа на актрису Любовь Виролайнен, но она смеялась, отвечала, что с той Любовью у неё общее только имя.

Когда ребятам исполнилось лет по десять, Женя сказал:

- Всё у нас в доме вроде есть, я решил часть зарплаты перечислять на книжку. Как Люба могла возразить? Парни растут, траты увеличиваются. Женя получил отпускные, часть денег принёс домой и ещё положил на стол две сберкнижки.

- Женя, почему их две? – удивилась Люба.

- Одну моему Саше, другую твоему, - спокойно сказал Женя.

Люба помолчала, а потом подняла на него глаза, полные слёз, и спросила:

- Женя, разве так бывает?

- Я не знаю, как бывает, но точно знаю, как должно быть. Я ведь долго на-блюдал, Люба, как ты ребят кормишь, как одеваешь, специально подмечал: своему Саше – ни каплей больше. Идёшь с работы – они оба к тебе бегут, и мороженое, и шоколадки – всё поровну. Как же я мог поступить иначе? Да мне давно уже кажется, что твой Саша – тоже мой…

Так прошло ещё три года, и, видя, как Женя заботится об обоих сы-новьях, Люба как-то спросила:

- Жень, а ты не хочешь ещё девочку?

- Ну конечно, хочу, сам об этом сколько раз думал. Только вот решим одну проблемку…

- А у нас есть проблема?

- Да есть небольшая. Понимаешь, нас с завода ежегодно посылают на про-фосмотр, поскольку работа вредная. На этот раз обнаружили у меня небольшое отклонение, направляют в область. Но это не страшно, у нас из цеха многие мужики в областной уже побывали, полежат там дня три-четыре, пройдут дополнительное обследование и ничего, возвращаются. Кого, правда, в санаторий отправляют потом. С лёгкими проблема: работаем с кислотами, положено надевать респиратор, да ведь в "наморднике" работать неудобно, привыкли уже работать так.

- Женя, ты говоришь про лёгкие, а показываешь на сердце. Ты вообще анатомию в школе учил?

- Любаш, да там же всё рядом. И вообще я знаешь что подумал? – сказал он, чтобы сменить тему. - Если девочка будет, давай её тоже Сашкой назовём, где два Сашки, там и три – вот весело-то будет!

Люба рассмеялась. Пыталась снова завести разговор про его здоровье, но Женька стал балагурить, уходить от ответа, а потом сказал серьёзно:

- Поеду я в понедельник на первой электричке, в четыре утра. Ты не вставай и не провожай меня, я сам соберусь. Если через три дня я не приеду, то позвоню тебе на работу, скажу, сколько меня ещё продержат в больнице. Главное – не беспокойся, всё нормально будет. С ребятами построже тут, а то разболтаются без меня, - и Люба снова рассмеялась, потому что Женя и строгость были вещами совершенно несовместными.

Когда позвонили из областной больницы, Люба на стройке была. Позвали в бытовку, где стоял телефон, и она закричала в трубку:

- Жень, ну что там? Долго тебя не выпишут? Ты если что домой не торопись, у нас всё нормально. Лечись как следует…

Но это был не Женя. Люба никак не могла понять, о чём это говорит чужой голос, к чему это относятся слова "получить заключение", "забрать тело", всё переспрашивала и кричала в трубку:

- А вы кто? А где Женя?

Трубку у неё выхватил бригадир. До неё доходили обрывки фраз, которые никак не соотносились с реальностью. Всё под ногами поплыло. А дальше был провал. Любе казалось, что она летит в бездонную пропасть и ей нет конца. Она не видела ничего вокруг и не испытывала ничего, кроме сплошного ледяного ужаса. Приходили какие-то люди, задавали вопросы, говорили, что хлопоты по организации похорон завод берёт на себя. Люба приходила в сознание только когда мальчишки принимались трясти её за плечи и с двух сторон кричали:

- Мама! Мама!

На кладбище до слуха её донеслись чьи-то слова:

- Неродной-то парнишка пуще родного плачет, жалеет его.

Люба подумала:

- Глупые вы люди, мы давно уже все родные стали, роднее не бывает.

Когда вечером она в бессилье опустилась в кресло и Саша Женин принёс ей чай, Люба схватила его за плечи и заплакала:

- Сашка, запомни! Я тебя никогда и никому не отдам!

Опека явилась через два дня. Две спокойные и доброжелательные женщины посмотрели условия жизни, выразили сочувствие, но на недоумение Любы отвечали:

- Понимаете, у ребёнка есть родная мать, и она не была лишена родительских прав. А вы… вы даже не жена…

- Я растила Сашу с трёх лет, у меня… вся улица свидетели, школа, работа…

- Это при условии, что родная мать напишет отказ и не будет судиться.

- Пусть судится. Саше уже тринадцать лет, и он сам решит, с кем ему жить.

Много людей заходило сейчас к Любе: с работы, соседи, Женина родня. Сочувствовали, предлагали помощь. Даже Вадя приходил и говорил, что был дурак и что все женщины, с которыми он пытался жить все эти десять лет, какие-то не те. Сейчас он готов взять Любу вместе с обоими детьми.

- Нет, Вадя, сейчас я знаю, каким должен быть мужчина и каким бывает настоящий отец. А ты не состоялся ни в том, ни в этом. Ну оно и лучше. Если бы ты тогда подушевней к сыну был, так бы и промучилась с тобой. А теперь я знаю, какой должна быть семья.

Когда в дом вошла незнакомая женщина, детей дома не было. Люба сначала спросила:

- Вы с работы?

Но потом осеклась. Женщина внимательно оглядывала всё вокруг, заглянула в комнату ребят, а потом сказала:

- Да, здорово вы расстроились тут. Мне мамка писала, что деловая Женьке бабёнка попала, всё своими руками ворочала.

Только сейчас заметила Люба, что что-то проскальзывает в её чертах общее с Сашей. "Сашина мать!" - мелькнуло в голове. Женщина не спросила, где Саша, не захотела на него посмотреть, а разговор начала про другое:

- Нет, не за сыном я. Он уж теперь ко мне не пойдёт, ему четырнадцатый год. Да и неплохо ему здесь, всё у него есть, как я погляжу. А вот дом… Дом-то мы с Женькой в браке покупали, родители помогали и его, и мои. Я имею право на половину дома, документы у меня есть. За половину дома выплатишь мне и живи спокойно. А Сашка, если захочет, пусть в гости приезжает, я его с братьями познакомлю. Деньги мне нужны.

- У меня нет денег, - сказала Люба.

- Так можно не сразу. С опекой дела уладим – ты будешь пенсию по случаю потери кормильца получать, вот и переводи мне её в счёт долга за дом.

Люба сказала:

- Я согласна.

Свидание Саши с родной матерью было коротким и каким-то бестол-ковым. Ни слезинки, ни улыбки – так, мимо проходила, вниманье обратила. "Каменное, что ли, сердце-то у неё? - подумала Люба. – А впрочем, если маленького бросила – не пожалела, теперь не дрогнет у неё ничего".

Женщина ушла, а Саша Женин сказал:

- Как хорошо, мам, что ты моя мать, а не эта тётка.

На другой день Люба отправилась в опеку. Рассказала всё без утайки и про дом, и про пенсию. Специалист, пожилая женщина с внимательным и добрым взглядом, выслушала Любу и удивилась:

- Да вы с ума сошли! Сколько стоил дом на момент покупки, разделить пополам – вот её доля. А после обвала рубля это вообще ничтожная сумма. Это во-первых. А все эти годы она помогала материально? Платила алименты? Вы же можете взыскать с неё через суд, так она с вами не расплатится. Если она ещё раз обратится к вам, так ей и скажите. Если пойдёт в суд, суд будет на вашей стороне.

С документами всё уладили, Сашина мать больше не появлялась, а Люба всё думала, как много её окружает хороших людей.

Прошло время. Парни выросли, отслужили в армии, оба вернулись домой. Вадя оставил сыну свою квартиру, а сам переселился к матери, Люба хотела вместе с сыном уйти, но Саша Женин сказал категорично:

- Не пущу! Ты своими руками здесь всё поднимала, здесь всё твоё, живи со мной, места хватит, а к брату будем в гости ходить.

"Добрая ты душа, по характеру вылитый Женя, - подумала Люба. – А как же иначе? Всё-таки сын…"