- А ты вот что, милая… Завтра утром, как выспишься, сходи кое к кому Христа прославить…
- Что ты, бабушка! – всполохнулась Наденька, - Я ведь пионерка!
- И что? – невозмутимо ответила бабушка. – У вас что, в пионерских законах сказано, что славить нельзя? Нету там такого.
Надя промолчала, потому что не хотела спорить с бабушкой и сама не знала, как защитить свою позицию пионерки – активистки. А бабушка продолжала:
- На тетрадке твоей вон на корке написаны ваши законы, и там сказано: пионер уважает старших. Вот и уважь старых людей. К тёте Маше Гусевой сходи, она уж года два как из дому не выходит: ноги у неё болят. А потом к тёте Маше Зайцевой зайдёшь, поздороваешься, скажешь: "Разрешите Христа прославить?" Напротив образов встанешь, прочитаешь молитву – она тебе денежку даст. Дадут тебе обе по пятьдесят копеек, вот у тебя и рубль. Я тебе скажу, к кому сходить-то. Вон у Болдыревых старики одни живут, внуки далеко, только летом приезжают, они рады будут тебе. Ты давай из тетрадки листочек вырви, я тебе молитву продиктую. Выучишь её, у тебя память хорошая. Сделай, голубушка, ради спокойствия моего сердца. Ко мне ты уж славить не попадёшь, так я тебе и заранее полтинник дам в честь Рождества.
Наденьке не хотелось обижать бабушку, и она про себя подумала: "Запишу за ней, кто же проверит, ходила я или нет…"
Бабушка диктовала нараспев, повторяла одну строчку по несколько раз.
- Баб, я не понимаю…
- А ты пиши, милая, пиши, понимание само придёт. Как начнёшь заучивать, так слова на сердце и лягут. А что сейчас не поймёшь, потом осознается.
Наденька исправно записывала, думая про себя, что бабушка, наверное, в детстве ещё всё заучила механически и сама тут половину не поняла. Закончив диктовать, бабушка сказала:
- Ну-ка прочитай вслух, что у тебя получилось. Да не тараторь, нараспев читай, с понятием. Вот и слава Богу, к завтрему выучишь и сделай всё, как я велю. На-ка я Верушке гостинчик передам, скажи, сама к ней приду, когда потеплей будет.
Наденька про себя прочитала молитву раза три и почти всё запомнила, хотя и мало что поняла. Но глазами зацепилась за одну строчку, которая ей особенно пришлась по душе: "Рож¬де¬ство Твое, Хри-сте Бо¬же наш, воз¬сия ми¬ро¬ви свет ра¬зу¬ма".
Девочка собрала кое-какие вещи, прихватила бабушкины гостинцы, укуталась потеплей и пешком отправилась в посёлок.
Тётя Вера давно уже жила одна в своём уютном маленьком домишке на окраине посёлка, её единственный сын Валерка укатил на какую-то комсомольскую стройку да так там и остался, а мужа уже не было много лет, Наденька его никогда и не видела. Тётя Вера была глубоко верующим человеком, раза два в году с соседкой Анной они ездили в церковь в Арефино, а так молилась дома и строго соблюдала все посты. Новый год как праздник она не признавала, потому что шёл рождественский пост, а рождество праздновать любила. Сама всегда ходила в лес за ёлкой, надев ватные штаны, валенки и прихватив маленький топорик. Выбирала маленькую пушистую красавицу, несла её средь бела дня, никто её не останавливал, потому что порубка елей в то время ещё не считалась противозаконным действием. Они ставила ёлочку на табуретку, и домик наполнялся неповторимым ароматом хвои и праздника. Наряжать ёлку они с Наденькой будут вместе. Тётя Вера не признавала никаких стеклянных и бумажных игрушек, на елку вешали только настоящие конфеты, пряники и орехи, предварительно обёрнутые в золотистую и серебряную бумагу. Пока наряжали ёлку, тётя Вера рассказывала Наденьке и про вифлеемскую звезду, про рождение Христа, и про царя Ирода. Наденька слушала, и тётя Вера в длинной юбке и белом платочке, завязанном под узелок, казалась ей доброй старушкой из старой сказки.
Тропа, которая вела от города к посёлку, была широкая, хорошо утоптанная. По ней десятки рабочих каждый день пешком ходили на работу на завод и обратно, а ученики – старшеклассники в школу. Сейчас тропа была пустынна, лишь изредка попадались случайные прохожие. Но Наденьке не было страшно: сколько раз она здесь проходила и зимой, и летом, ей была знакома каждая извилина, каждый кустик на обочинке. Вот она перешла железную дорогу, вот тропа вывела её в поле, холодный ветер обжёг лицо, и она подняла воротник пальтишка. Снежок поскрипывал под валенками, потихоньку начало смеркаться. Она глянула на небо, а там зажглась первая звёздочка. Маленькая такая, чуть приметная. Наденька улыбнулась: ей показалось, что звёздочка потихоньку мигнула ей. Она подумала: не так ли тогда, в древности, зажглась на небе Вифлеемская звезда? Нет, та была яркая и приметная, волхвы сразу заметили её. "А может, эта звёздочка светит только мне?" - подумала Наденька. То есть я её вижу, а она видит меня?
И тут у неё всплыла в памяти строчка из бабушкиной молитвы: возсия мирови свет разума. Что она могла значить? Может быть, эта звезда возвещала, что все люди теперь должны жить по законам разума? Наверное, так должно быть. Тут она подняла глаза к небу и сказала про себя, прямо обращаясь к той маленькой звёздочке: "Разве всё, что делается вокруг нас, подчиняется разуму? Разве так всё должно быть?"
Наденька шла размеренными шагами, снег хрустел у неё под ногами, а она всё прокручивала в голове недавние события. Уже в который раз! Но теперь уже более спокойно и осмысленно.
В начале декабря в её жизни случилась большая радость. На заседании школьного совета дружины её представили к награждению путёвкой в "Артек". Собственно, удивительного здесь ничего не было: в их большой школе, где обучались больше тысячи человек, раза два в год такая путёвка доставалась очередному счастливчику, но это были, в основном, ребята постарше и… А тут чтобы ей, ученице 6 класса, девочке из простой семьи, где родители никакие не начальники! Наденьку все поздравляли, а ей до последнего не верилось, что это с ней всё происходит, пока старшая вожатая не сказала её матери, чтобы собирала справки. Справки были собраны, мама купила ей набор "Артек", где в картонной коробке были мыло, зубная паста со щёткой и какой-то крем. Потом всё затихло. Перед самым Новым годом учительница подозвала Наденьку и сказала:
- Ты можешь взять на новогоднее представление ещё слова Люды? У тебя, конечно, и своих слов много, но память у тебя хорошая, ты выучишь.
- А что с Людой? Заболела?
Учительница ничего не сказала, а только спросила нетерпеливо:
- Так берёшь или нет?
Наденька взяла. На перемене она спросила у подруг:
- А что Люда не ходит в школу? Заболела что ли?
Девчонки кто отвернулся, кто опустил голову, но, наконец, Наташка не выдержала и сказала:
- Она в "Артеке". По твоей путёвке уехала. Не говорили мы тебе, не хотели расстраивать, только ведь ты всё равно узнаешь. А старшая вожатая по шапке получила за то, что на совете дружины твою кандидатуру выставили на голосование, предварительно не согласовав вопрос с директором школы. Сама понимаешь, кто у неё родители, а кто твои.
Наденька не упала в обморок, не разрыдалась на месте и вообще, как ей показалось, не подала вида, потому что, по совету старшего брата, уже умела "держать лицо". Дома хотела поделиться с мамой, но каким-то чутьём поняла, что мама всё знает, и решила молчать. Так в семье эту тему больше и не поднимали. И вот теперь, шагая по безлюдной тропе, Наденька думала: "Разве эти люди поступили разумно?" Шла она шла и додумалась до того, что взрослый разум и подсказал им принять такое решение: не могли же они обидеть главного инженера и заведующую продуктовым магазином! Да, Люда тоже была достойна, хотя голосовали не за неё, заносчивую и самоуверенную, а за милую скромную Наденьку.
Наденька снова посмотрела на небо: звёзд на нём высыпало уже много, и свою первую маленькую звёздочку она потеряла из вида.
Вот и домик тёти Веры, хозяйка выбежала в сени, принялась Наденьку обнимать, тормошить, сразу посадила за стол с горячим самоваром. Сказала, что сегодня рождественский сочельник, и она не ела до первой звезды, а сейчас они будут ужинать.
Ужин был постный, но очень вкусный. С винегретом, грибной лапшой и луковыми лепёшками. Потом наряжали ёлку, пили чай с вареньем, тётя Вера поставила опару для завтрашних пирогов. Потом она принесла дров и затопила ещё подтопок. Наступил любимый Наденькин момент: они с тётей Верой сели рядышком на маленькую скамеечку, открыли печную дверцу и стали смотреть на огонь. Долго молчали, потом Наденька спросила:
- Тётя Вера, а люди всегда разумно поступают?
- Да каждый поступает по своему разумению. А там уж Господь рассудит.
Потом, погладив Наденьку по голове, она вдруг заглянула ей в лицо и неожиданно сказала:
- Что, с путёвкой тебя обманули? Так ты на них не серчай, у них свой разум, взрослый. Отнял у тебя Господь эту возможность, значит, наградит чем-то другим: даст больше здоровья, ума, успеха… А те, раз обидели ребёнка, тоже поплатятся потом, может, поймут да пожалеют. Разум-то и даётся человеку, чтобы он дела свои осмысливал…
Но Наденька уже не слушала её. Она прижалась к её тёплому плечу, и её маленькое детское горе наконец-то пролилось обильными слезами. Тётя Вера гладила её и долго что-то говорила про родившегося Христа, про золото, ладан и смирну, которые принесли ему в дар волхвы, что золото означает богатство, а ладан отгоняет бесов, а смирна – это благовонное масло… Убаюканная рассказом, Наденька быстро уснула у тёплого бока печки.
Утром её разбудил аромат пирогов и ласковый голос тёти Веры:
- Вставай к пирогам с горячим чаем. Славить-то пойдёшь?
- Тётя Вера, а где мои чулки?
- Так я их с вечера в печурку сунула.
Наденька взяла нагретый на кирпичах чулок, просунула ногу и почувствовала, что что-то там мешается. Камешек что ли какой попал? Запустила руку в чулок и вытащила… Она разжала ладошку и не поверила своим глазам: в руке у неё лежали две крохотные золотые серёжки.
- Неужели это мне? – изумилась Наденька.
- Ну раз в твоём чулке лежали, кому же ещё? А остальные дары Господь тебе пошлёт. Проси у него: надели меня, Господи, разумом и добросердечием – это и есть самый нужный дар.