Две мои старшие сестры, Людмила и Ирина, были пионерками, активистками, и жизнь пионерской организации мне казалась чем-то таинственным и необычайно интересным. Школьная жизнь всегда бурно обсуждалась дома, и мне казались непонятными, но чрезвычайно важными слова "пионерский сбор", "слёт", "тимуровское движение", "заседание совета дружины". Пионерская жизнь в школе №9 города Павлова кипела ключом, сестрички, выучив уроки, убегали выполнять какие-то пионерские поручения. Старшую пионервожатую школы звали Берта Васильевна, она была для пионеров таким непререкаемым авторитетом, её имя с таким восторгом произносилось в нашей семье в день раз по сто, что однажды я спросила у бабушки, можно ли будет мне, когда я вырасту, сделать так, чтобы меня звали Берта Васильевна.
Иногда по вечерам сёстры брали меня с собой в школу. Там старшие пионеры собирали малышню со всего района и показывали диафильмы, читая вслух подписи под кадрами. Иногда просто читали вслух детские книжки, организовывали игры – таким образом выполнялся пионерский закон "Пионер заботится о младших". Наши пионерки никогда не сидели без дела, постоянно бежали помогать то кого-то подтягивать в учёбе, то на репетицию концерта, то на сбор макулатуры, металлолома, собирали книги для сельских библиотек, собирали даже золу, обходя дома частного сектора, чтобы потом отправить её в какой-то колхоз.
Особым предметом моей зависти была пионерская форма. Её надевали по особенно торжественным случаям, и состояла она из чёрной широкой юбки на резинке и белой кофточки, под воротничок которой завязывался алый пионерский галстук. Это было так красиво! Довершала этот наряд белая пилотка с красной кисточкой из ниток мулине.
Когда я пошла в школу, сёстры были уже комсомолками, у них нача-лась своя взрослая жизнь, не менее интересная и насыщенная событиями, я же ступенька за ступенькой осваивала азбуку пионерской жизни и делала это с огромной радостью, потому что ощущала себя частицей огромного сообщества, у которого были такие правильные и благородные цели.
Наша школа была большая, больше тысячи человек. Наша пионерская дружина носила имя Олега Кошевого. Его огромный портрет висел в пионерской комнате рядом с дружинным красным знаменем, под ним на столе лежали горны и барабаны. Олег Кошевой был нашим кумиром, долгое время он нам казался самым красивым мальчиком на свете, и мы со слезами на глазах учили наизусть его монолог из романа "Молодая гвардия": "Пусть мне шестнадцать лет, не я виноват в том, что мой жизненный путь оказался таким малым…"
В третьем классе нас принимали в пионеры. Эту честь надо было ещё заслужить, и мы старались получать хорошие оценки, учили наизусть Торжественное обещание. Торжественное обещание каждый из нас красиво оформил на альбомном листе, и их отнесли в кабинет директора. Сказали, что директор проверит и решит, кто достоин быть пионером. Прошло дня два, никто никакого решения нам не сообщает, а наши Торжественные обещания, эти пропуски в сказочный пионерский мир, лежат в кабинете директора на столе. Наверное, он уже разобрал их и скоро нам объявят, кому в первую очередь будут повязывать галстук. Но ведь этого надо ещё дождаться! Во второй половине дня, когда школа была уже закрыта, мы по карнизу пробрались к окну директорского кабинета (оно было хотя и на первом этаже, но довольно высоко над землёй) и, рискуя свернуть себе шею, убедились, что все наши пионерские клятвы аккуратно разложены по столу, ни одна из них не перечёркнута красным карандашом – и от сердца отлегло.
Это сейчас, за давностью лет, всё кажется наивным и немного смеш-ным. Тогда же, на школьной торжественной линейке, когда под звуки горнов и барабанов внесли пионерское знамя, нас выстроили в ряд, на согнутой левой руке на уровне груди у каждого из нас был отглаженный красный галстук. Вслед за старшей пионервожатой Валентиной Ивановной Лукояновой мы повторяли слова Торжественного обещания, а потом наступила такая тишина, и мне казалось, что вся дружина слышит, как стучит от волнения моё сердце. К нам направились строем лучшие пионеры школы, одна из девочек, Валя Ануфриева, завязала мне пионерский галстук, отдала салют и сказала: "Будь готова!". Я вскинула руку и с радостью ответила: "Всегда готова!" Так началась моя пионерская жизнь.
Иногда я пытаюсь анализировать, что же было главным в нашей пионерской работе, что в течение стольких лет поддерживало интерес к ней? Это ведь была не какая-то единовременная акция, и даже не игра – это была сама жизнь, где дети и взрослые делали одно очень важное общее дело. С первого же дня наш пионерский отряд разделился на звенья, между звеньями началось соревнование. Мы боролись за всё: за учёбу, за чистоту, за хорошее поведение, за добрые дела, за килограммы макулатуры и тонны металлолома. Потом соревновался отряд с отрядом, дружина с дружиной, каждая пионерская дружина стремилась стать лучшей в городе и получить право называться правофланговой. Все мы, пионеры, хотели стать достойными гражданами своей Родины, и вся наша пионерская работа была освящена огнём искренней любви к ней. Не считайте это выражение высокопарным, у меня это было действительно так! "Отдаём мы любимой Отчизне своей и учёбу, и труд, пионерское сердце, пионерские песни, пионерский салют!", - такую песню исполнял наш пионерский хор, и когда около сотни ребятишек с красными галстуками на груди пели это со сцены только что отстроенного Дворца культуры, зал аплодировал стоя.
Сейчас иногда говорят, что в пионерском движении была заорганизованность и нарушение свободы личности. Может быть, где-то и были такие свободолюбивые личности, которые хотели жить по-другому, но нам нравилось жить так! Теперь, с высоты своего педагогического опыта, я оцениваю деятельность пионерской организации как мощный стимул развития ребёнка. Потеряв пионерское движение, мы потеряли очень важный и действенный рычаг – влияние коллектива. Если ученик плохо успевал или плохо себя вёл, его со всех сторон толкали товарищи: не подводи нас! Отстающие ученики не так боялись вызова на педсовет или приглашения родителей в школу, как обсуждения на Совете дружины, где краснеть приходилось "перед лицом своих товарищей".
В седьмом классе я была председателем совета отряда, наш отряд бо-ролся за присвоение ему имени героя Гражданской войны Сергея Лазо. Мы перевернули все библиотеки, чтобы найти материал о нём, писали письма в какие – то сибирские города в музеи, оттуда нам присылали адреса его соратников, фотографии его и экспонатов этих музеев. Огромной радостью для нас было получить письмо от его дочери Ариадны, которая благодарила нас за то, что мы храним память о её отце. Нашему отряду было присвоено имя Сергея Лазо, и отряд был признан правофланговым. Мы проводили открытый пионерский сбор, на котором присутствовали представители всех школ города, это было очень торжественно и незабываемо.
Особая страница нашей пионерской жизни – тимуровское движение. Мы помогали престарелым людям, выполняя всю ту работу, которую сейчас делают социальные работники, только помогали им бесплатно и с огромным желанием. Нашу старушку звали тётя Зина Теребина, она жила в крохотном домике на краю оврага, и мы бегали к ней по очереди каждый день. Она была очень старенькая, чуть ходила, но на Новый год всё-таки пришла к нам в школу на ёлку и со слезами на глазах благодарила наших родителей за то, что воспитали таких отзывчивых детей.
Никогда не забуду лагерь пионерского актива, который был разбит за рекой в сосновом бору. Целый месяц мы жили в палатках, варили еду на костре, ходили в походы, получали жизненно важные навыки и очень крепко подружились с ребятами из других школ. Наши песни у костра под звёздным небом, небольшого росточка мальчик Вова Цыбин, который виртуозно играл на баяне, а баян был больше его. "С неба лиловые падают звёзды, даже желанье придумать непросто. На небосклоне небесных квартир пусть загорится звезда Альтаир!" - огромное спасибо композитору Александре Пахмутовой за то, что украсила наше пионерское детство такой красивой, позитивной, романтической музыкой.
Мы продолжали оставаться пионерами и летом, создавали сводные отряды по месту жительства, собирали лекарственные травы, занимались с малышами, разбивали у многоквартирных домов цветники.
Пионерский лагерь Красный Курган – это отдельная песня! Это ночные костры до неба, походы с ночёвками в лесу, любимые вожатые – парни и девчонки с завода, которые были нашими самыми настоящими старшими друзьями. Это весёлые карнавалы, конкурсы, игра "Зарница", спартакиада и ещё много – много всего. Это лето 1966-го.
В 1966 году произошло землетрясение в Ташкенте, ребят из постра-давшего города распределили по пионерским лагерям по всей стране, и к нам в лагерь их привезли человек двадцать. Я до сих пор помню их имена: Амир, Хамид, Мастрофа… Среди них были узбеки, русские, казахи, у них был другой разрез глаз и цвет кожи, но на груди у них алели такие же пионерские галстуки, как у нас, и мы чётко понимали: это наши друзья, и сейчас им нужна помощь. "Нашей дружбе нет преград, пионер всем детям брат, белокожим, смуглолицым надо крепко подружиться – дружбе каждый рад", - эта песня была про нас!
Сообщение о том, что ташкентцев нужно срочно отправлять на родину, пришло неожиданно – мы в это время на озере стирали бельё. Автобус уже стоял у ворот лагеря, самолёт их ждал в Горьковском аэропорту. Мы заложили всё их мокрое бельё в большое железное корыто, все вместе понесли его к воротам и все ревели в голос: и русские, и узбеки, и наши… - в общем, все были наши. Пионерская организация научила нас дружить, ценить человека за его хорошие качества, презирать приспособленцев и предателей – в детском коллективе фальшь просто не проходит, она чувствуется на подсознательном уровне.
В пионерской организации часто проводились встречи с интересными людьми: знатными рабочими, учёными, бывшими партизанами, героями войны. Самым замечательным и уважаемым людям на этих встречах повязывали красный галстук – принимали в почётные пионеры. Это было очень волнующе, объединяло взрослых и детей, сплачивало их одними высокими целями. Постоянным было и шефство рабочих с Нового завода, которые приносили к нам свой молодой задор, трудовую сноровку, оптимизм – тогда рабочий класс был в большом почёте.
Моя сестра Людмила стала студенткой педагогического института и летом работала в пионерских лагерях, а я гордилась ей, как её любят дети и как многому она их может научить.
Когда я стала студенткой педагогического института, я тоже каждый год ездила работать вожатой в пионерский лагерь. Наверное, мне хотелось продлить моё пионерское детство и снова ощутить себя частью большого и доброго содружества взрослых и детей, где ненавязчиво, но настойчиво учили только хорошему.
Теперь, по прошествии многих лет, вспоминая своё пионерское детст-во, я уверенно и осознанно могу повторить: "За детство счастливое наше спасибо, родная страна!"