От резкого стука в окно Фаина вздрогнула. Подумав, кого это несёт не¬лёгкая в такую пору, она накинула не плечи телогрейку и вышла в сени. Те¬перь барабанили уже в дверь. На вопрос, кто там, услышала голос соседки Валентины:
- Фая, открой скорей, это мы.
Впустйла в дом перепуганное семейство, заперла хорошенько дверь, велела раздеваться, поставила чайник. Валентина говорила без умолку:
- Представляешь, давно не было, я уж думала, что и не вернётся никогда этот кошмар, ведь на коленях просил прощения и обещал, что если и выпьет ко¬гда, то придёт домой и ляжет. А тут на тебе - опять! Детей перепутал, всё крушит, куда сапоги летят, куда чашки... Укрой нас до утра, Фая. С ним пройдёт, я знаю, а сейчас лучше ему на глаза не попадаться. Детей вон жал¬ко, насмерть перепугались.
- Дети-то ужинали?
- Какой ужин! Еле ноги унесли, велела детям портфели взять, от тебя сразу в школу пойдуд.
- Сейчас я картошку варить поставлю, не голодными же ложиться.
(Ьаина ушла на кухню, дети вместе с Фаиными ребятишками уселись на ковре перед телевизором, Валентина села на стул, сгорбившись и обхватив руками голову. Изредка тяжело вздыхала, видно, обдумывала свою горемыч¬ную жизнь.
После ужина Фаина сказала детям:
- Сейчас кино досмотрим и спать. Мы с матерью завтра рано на ферму уйдём, ты, Катюшка, тут за старшую остаёшься, всех разбуди и собери, а там мы по¬дойдём, завтраком накормим вас и в школу проводим.
- Тётя Фая, можно я кино смотреть не буду, а лучше пойду на кухню ещё уроки поучу?
Мальчишки все уставились в телевизор, а женщины уселись рядышком на диване - у них своё кино. %
- Ты уж, Фая, не говори никому по деревне-то, что мы у тебя ночевали. Все ведь знают Сашку как порядочного человека, на работе он хороший, думают,
* 1
он и дома мухи не обидит. Местный он, у него заступников половина дерев¬ни. А я приезжая, мне пойти не к кому. Я как-то его сестре пожаловалась, мбл, скандалит, когда выпьет, так она мне ответила: "А не надо его провоци¬ровать!"
Вообще-то, Фая, он когда трезвый - золотой человек. И мастеровой, и забот-ливый, и ласковый и ко мне и к детям. А вот пить ему никак нельзя - сразу неуправляемый становится. Катюшку вот жалко. Она у меня умница, учится почти на одни пятёрки, старается что есть силы. Парнишка-то ладно, ему и ПТУ хватит, в совхозе вон трактористы нарасхват. А она об институте мечта¬ет, и мне ей помочь хочется, пусть выучится и уезжает, здесь девке ловить нечего.
Фая понимающе кивала: детей она жалела и Валентине сочувствовала.
"С ниэд пройдёт", - говорила Валя. И правда ведь прошло, она своего мужа знает. Снова в дома чистота и порядок, посуда почти вся новая, дети гуляют весёлые, Валентина ходит довольная. И так месяца на два-три. А там опять стук на ночь глядя: "Выручи нас!" В конце концов Фаина сказала Катюшке:
- Ты в следующий раз не дожидайся, когда мать с работы придёт. Если ви-дишь, отец пьяный и буянит, собирай брата, и сразу идите ко мне. Если дома никого нет, ключ знаешь где лежит.
И следующий раз наступил, а потом ещё следующий. Валентина всё говорила извиняющимся голосом:
- Ничего, с ним пройдёт, он угомонится.
Он и вправду угомонился, теперь уже навсегда. Набуянившись, лёг на пол вниз лицом и больше не проснулся. Жалели его, конечно, трезвый-то он хо¬роший^ был. Родня мужа винила Валентину, мол, нечего было бегать, надо было рядом быть, была бы около него, он бы, может, не задохнулся.
, Погоревала Валентина, а тут новые заботы начались: Катя поступила в институт. Мать и беспокоилась за неё, и гордилась ей, помогала, чем могла. Домой теперь Катерина приезжала очень редко. Во-первых, добираться очень тяжело, с тремя пересадками. Во-вторых, учить надо было, чтобы обязатель¬но сдать на стипендию, А летом она всё время подрабатывала в пионерских лагерях.
- Я уж теперь Катюшку-то твою, наверно, и не узнаю, - говорила Фаина.
- Да, она здорово изменилась, стала прямо как королева.
Когда Катюшка на последний курс перешла, Валентина как-то зашла к соседке:
- Видела, какое пальто в сельмаг привезли? Бабы завидуют, только всем не по карману: четыре сотни с лишком! Я вот думаю, не взять ли мне его Кате¬рине? Девка институт заканчивает, там, глядишь, и замуж соберётся. Выру¬чишь если что деньгами? Я тебе каждый месяц ползарплаты буду отдавать, глядишь, до лета всё выплачу. Пойдём в магазин, посоветуешь мне.
Пальто и в самом деле было шикарное. Ярко-василькового цвета, с бе-лым песцовым воротником ниже пояса, приталенное, удлинённое, модное, как специально на Катюху сшито. Взяли пальто и вздохнули обе: "Нам уж с тобой такие не носить!". А Фая ещё подумала: "Вот нет у меня дочки, а то бы тоже нарядила её да за неё порадовалась, полюбовалась бы на неё наряд-ную..."
... После новогодних праздников понадобилось Фаине в воскресный день съездить в райцентр. Пошла на дневной автобус, подходя к остановке, издалека заметила васильковый маячок на фоне белого снега. Неужели Ка- тюха? Вот где бы не встретиться!
Подошла поближе - точно она! Красавица! Не зря её мать королевой называла. Высокая, стройная, поставная, яркая — её хоть сейчас на обложку журнала! Фаина расчувствовалась и окликнула почти с дрожью в голосе:
- Катюшка! Вот так встреча! Сто лет тебя не видела! Как ты?
- Не "ты", а "вы", - спокойно поправила Катерина. - Меня, тётя Фая, на "вы" теперь надо называть. Я институт заканчиваю, скоро выйду замуж и останусь в городе, меня уже по имени - отчеству называют.
Фая стояла, как говорится, как кол проглотила. На остановке был ещё народ, ей перед людьми неловко было. Не дай Бог насмешник Емельян сей-час при всех скажет: "Как она тебя отбрила!" Но тут подошёл автобус, Кате-рина первая зашла в салон, заняла место и отвернулась к окну.
Фаина ещё долго не могла успокоиться. Стала почему-то вспоминать: где-то’'она читала о такой же встрече, когда один человек готов броситься другому на шею, а тот его как холодной водой обдаёт. В голове всё верте-лось: "А ты? А вы?" Вспомнила! В школе проходили роман "Герой нашего времени", там Максим Максимыч встретился с Печориным после долгой оазлуки, его аж в дрожь бросает от избытка чувств, а Печорин ему холодно: "Ну как вы поживаете?" Вот тогда старик и забормотал: "А ты? А вы?"
- Про Печорина всё понятно, он дворянин, аристократ! Что ему до простого штабс-капитана? А эта кто? Девчонка с нашей улицы, мать её со мной на ферме работала. Я ли ей добра не делала? На свой диван укладывала, своим одеялом укрывала, сама шла на печь. Пальто вон ей мать с моей помощью купила, никто бы ей больше денег не дал. А теперь требует к ней почитания! Да я ей в матери гожусь! - это Фая уже жалуется мне, потому что встретила меня, как только вышла из автобуса.
Говорю ей, пытаясь успокоить, что поступок Катюшкин можно списать на молодость и глупость. Ну и характер, конечно. Ей внушили, что она коро¬лева, вот по-королевски она себя и ведёт. Нет, не убедила.
И тогда я говорю то, что всегда говорю в таких случаях: сделавши доб- рЛ, не кайся. Мы делаем добро и ждём, что его оценят и то же самое дадут нам взамен. Обижаемся, если взамен ничего не получаем. Не надо жалеть о том, что сделал кому-то хорошо, но не получил отдачи. Живи с убеждением, что добрые дела прибавляют тебе здоровья.
При расставании я подчёркнуто вежливо называю Фаину на "вы", и мы обе смеёмся.