"Джурма" - "светлый путь"
Пароход "Джурма" (в переводе с эвенкийского "Светлый путь"), трехпалубное судно флота "Дальстрой" для перевозки заключенных на Колыму, длина судна 123 метра, ширина 18 метров.
В понедельник, 6 декабря 1937 года, на борт этого парохода загрузили наших родных. Пароход набивали битком, людей размещали в трюмах и прятали от японской таможни, так как судно выходило в Охотское море через пролив Лаперуза (пролив между южной частью Сахалина и островом Хоккайдо). Южная часть Сахалина принадлежала тогда Японии, провоз грузов контролировали японцы.
Устные и письменные свидетельства о морском пути на Колыму оста-вили политические заключенные, осужденные по статье 58, которым дове-лось вернуться из "зубов дракона": Е.С.Гинзбург, Е.С. Глинка, А.В. Горбатов, Г. Желенов, А.С.Яроцкий и др.
"Погрузка арестантов в трюмы "невольничьих кораблей" Дальстроя было традиционной для подобных этапов того времени. Для государства и ВОХРа люди в трюмах были ничем иным, как подневольной "рабсилой", "товаром", головами "сухого груза", рабочим скотом, отправляемым в дальние лагеря на физическое уничтожение.
На протяжении всего морского этапа заключенные не видели ни одного представителя власти, кроме матроса, подвозившего к нашему люку тележку с хлебом и бросавшего вниз эти "пайки, как бросают пищу в клетку диким зверям" (Гинзбург)
Трюмы "Джурмы" вмещали около трех тысяч голов "живого груза". Мы здесь были обеспечены только по максимуму и только по минимуму: максимум духоты, тесноты, неподвижности и матюков. Минимум: воздуха, воды, еды и туалета тоже по минимуму (Горчаков). В текстах воспоминаний приводятся многочисленные случаи превращения "живого груза" в мертвый еще до его выгрузки в Магадане. Не всегда приводятся цифры погибших – по вполне понятным причинам (о цифрах арестантам никто не сообщал), да и до цифр ли было самим заключенным, каждый из которых мог бы сам стать "мертвой цифрой".
Мертвых каждое утро выносили на палубу, составляли акт на погребение и выбрасывали за борт судна.
В больничном изоляторе были нары. А на них впритирку друг к другу лежали вповалку все больные. ВСЕ! Мужчины и женщины. Политики и блатари. Поносники и сифилитики. Еще живые и те мертвецы, до которых руки не дошли, чтобы вытащить (Гинзбург).
"Во время морского этапа попали в шторм. Нары рухнули, придавило несколько человек, которых выбросили в море .(Константинов)
Но эти страдания меркли перед издевательствами со стороны уголов-ников. Прежде всего это относилось к концу 30-х годов, когда "блатные" играли в лагерной системе наиболее важную роль и содержались вместе с политическими. Элинор Липнер пишет, что "политические" лежали, прижавшись друг к другу, на грязном полу трюма, потому что нары захватили уголовники. Если один из нас осмеливался поднять голову, сверху на него дождем летели рыбьи головы и потроха. Если какого-нибудь "блатняка" тошнило, блевотина лилась прямо на нас."
Магадан
13 декабря пароход "Джурма" прибыл в морской порт Магадана "Нагаево". Прибытие новичков в лагерь сопровождалось своими ритуалами: бывших обитателей корабельных трюмов надо было превратить в зэков-работяг. Первое, что начинали делать с прибывшими, - это долго пересчитывали, заносили списки в какие-то амбарные книги, потом опять пересчитывали, опять что-то писали.
После пересчитывания мужчин и женщин вели в баню и брили (пред-полагалось, и не без основания, что у заключенных должны быть вши). Далее мыли и проводили санобработку то ли дустом, то ли хлоркой.
Когда заключенные были вымыты и побриты, начинался второй этап превращения мужчин и женщин в безликих зэков – выдача одежды.
Лагерная одежда, как правило, была старой, рваной, плохо сшитой и не подходящей по размеру. После многочасовых усилий в обмене с товарищами по несчастью находили что-то более-менее приемлемое.
Далее процесс заканчивался распределением трудовых ресурсов на категории, чтобы задействовать на тех или иных работах с последующим этапом в ОЛП (основной лагерный пункт) на добычу золота, платины, олова, серебра.
Андрианова Анастасия Ивановна
Личное дело №142944
Специальность – чернорабочая.
Категория трудоспособности –вторая.
Направлена в женский лагерь "Эльген".
Андрианов Василий Иванович
Личное дело № 143302
Категория трудоспособности – вторая.
Специальность – кузнец, пекарь, печник.
Направлен в ОЛП Ат-Урях.
Прииск до 1938 года носил имя Эдуарда Берзина, Ягоднинский район.
Путь в лагерь
Куземко Владимир Валерьянович в "Записках сталинского зека" пи-шет: "Через день после бани и санобработки нас, человек 200 или 300, собрали и по списку погрузили в крытые брезентом грузовые машины. В каждую помещалось около 30 человек… Сидели впритык на лавках, друг против друга. У меня был мешок, штаны, еще какие-то тряпки, а также мой обвинительный акт на двух листах. Каждому выдали пайку (700 граммов хлеба и баланду), и мы тронулись в путь.
Выехали в полдень. К вечеру переехали первый перевал. Вдоль дороги тянулась тайга. Деревья: лиственница, елка, стелющееся по земле растение, похожее на елку, но иглы большие, как у кедра.
Переехали перевал, и сразу стало очень холодно. Мы начали мерзнуть. Пришлось нам в машине и танцевать, и друг дружку матюкать для разогрева.
Мы поняли, что нас везут в самое гиблое "Северное управление". Куда именно – никто не знал. От местных узнали, что оно находится в 500 километрах на север от Магадана, и морозы там доходят до минус 60 градусов. Говорили, что работать там придётся на добыче золота по 6 – 7 часов с выходными днями, получая в месяц до двух – трех тысяч. Все это впоследствии оказалось брехней.
На второй или третий день человек пять отморозили себе кто палец на руке или ноге, кто лицо, у кого-то нос прихватило, у кого-то шкура на щеках начала чернеть.
Мороз крепчал и крепчал. Не помню, на который день мы приехали в поселок Ягодный. Здесь с утра нам дали отдохнуть часа 4 -5 в сносной теплоте. Те, кто обморозился, принимали медлечение, а то у некоторых уже начали гнить пальцы… Двух даже оставили, забрав в больницу…, так как надо было удалять пальцы на ногах."
Поселок Ягодный - ныне районный центр Ягоднинского района Магаданской области. В Ягодном наших близких снова сортировали и направляли на прииски по добыче драгметаллов.
Василий Иванович прибыл в лагерный пункт Ат- Урях во вторник, 10 января 1938 года. До 1937 года этот прииск носил имя Эдуарда Берзина.
Эдуард Берзин
Нельзя обойти и не заострить внимание на этом очень своеобразном, удивительном человеке. Берзин Э. П. навсегда вписал свое имя в историю развития современной Магаданской области.
Эдуард Берзин родился в 1893 году в крестьянской семье в Латвии. В 1910 году он уехал в Германию. Здесь Берзин окончил Берлинское королевское художественное училище. В начале 1915 года принял участие в Первой мировой войне в составе Латышского стрелкового батальона. Награжден георгиевским крестом и медалью "За усердие". В 1917 году стал офицером. После Октябрьской революции участвовал в формировании латышской стрелковой дивизии, а затем возглавил ее, став комдивом.
Далее переходит на гражданскую службу и в 1927 году предлагает создать Вишерский целлюлозно-бумажный комбинат (ЦБК). Сейчас г. Красновишерск находится на северном Урале. Строительство было начато и закончено в течение полутора лет. Эдуард Петрович с поставленной задачей доблестно справился. Далее он получает назначение на организацию треста "Дальстрой" в Магаданской области. "Дальстрой" - это предприятие, которому поручено было заниматься освоением территории в районе Верхней Колымы.
По факту, это предприятие являлось полувоенным и его задачи были такими же. А выбор места его дислокации являлся обоснованным.
Дело в том, что колымская геологоразведочная экспедиция сумела подтвердить факт наличия огромных запасов золота, пригодных для добычи в промышленных масштабах.
В бухту Нагаево Берзин прибыл в начале 1932 года. Вместе с ним на освоение далекой и неизвестной земли прибыли вольнонаемные работники треста, порядка сотни заключенных и стрелки военизированной охраны. Необходимо было создать мощную хозяйственную организацию, способную в кратчайшие сроки, параллельно с дальнейшим изучением и разработкой недр, широким фронтом начать строительство дорог, морских и воздушных портов и населенных пунктов.
В.Шаламов писал в рассказе "Берзин": "Он был хозяином жизни и смерти десятков тысяч людей, высшей партийной инстанцией, главной со-ветской властью золотого края, командующим пограничными войсками на границе с Японией и Америкой".
Исследователь Иван Паникаров в книге "Колымский ГУЛАГ в 30-е годы" писал: "Ровно 5 лет 10 месяцев и 15 дней было у Эдуарда Петровича на то, чтобы заложить город, построить первые причалы морского порта, промышленные предприятия, электростанции. При нем открывалась первая школа и школы-интернаты для детей местного населения, библиотеки, появились киноустановки в добротных клубах из рубленого леса для показа немых, а потом и звуковых фильмов. Уже в год его приезда в системе "Дальстроя" был создан небольшой театральный коллектив, с которого началась история Магаданского государственного музыкально-драматического театра".
Не забывали, конечно, на Колыме и о добыче золота. В 1932 году этот показатель был совсем скромным, около 500 кг. Но спустя два года Берзин сумел поставить дело на поток. А результат добычи превысил пять с половиной тонн. В 1936 году этот показатель был увеличен до тридцати трех тонн. Вот что говорил сам Эдуард Берзин о добыче золота в 1936 году в интервью газете "Правда": "В один день Колыма добывает золота столько, что на эти деньги можно прокормить один день целый мир".
К этому времени на территории Магаданской области работали десятки приисков и сельхозпредприятий. Было основано множество поселков, а в них построены электростанции, школы, больницы, клубы. Связь поддерживалась благодаря колымской трассе, которая протянулась от Магадана более чем на шестьсот километров. В середине 30-х годов в центральных районах Колымы существовали прииски: Ат-Урях, "Имени Водопьянова", "Партизан", "Штурмовой", "Пятилетка", "Эльген", "Хатыннах", "Ледяной" и другие. В 1937 году на ручье Туманный был построен прииск "Туманный". Рядом с каждым прииском рождался населенный пункт. Основной рабочей силой были, конечно, заключенные. Заключенные середины 30-х годов содержались в лагерях, совсем не похожих на те, которые появились на Колыме в начале 1938 г.
Интересно, что вплоть до середины тридцатых годов жизнь заключенных не являлась особо ограниченной. Они свободно могли перемещаться по лагерю-поселку, покупать необходимые продукты в магазине. При этом у каждого из них был свой счет в сберкассе, на который поступала заработная плата. Да, из этих денег делались вычеты, но все равно суммы получались приличными.
Помимо этого заключенные могли писать письма и отправлять теле-граммы. Было у них право вызывать свои семьи.
Варлам Шаламов вспоминал: "Почему колымские годы с 1932 по 1937 год включительно выпадают из летописи побегов? Это – время, когда там работал Эдуард Петрович Берзин… Он пытался, и весьма успешно, разрешить проблему колонизации сурового края и одновременно проблему "перековки" и изоляции. Зачеты, позволявшие вернуться домой через два-три года "десятилетникам". Отличное питание, одежда, рабочий день зимой 4-6 часов, колоссальные заработки для заключенных, позволяющие им помогать семьям и возвращаться после срока на материк обеспеченными людьми…
Тогдашние кладбища заключенных настолько малочисленны, что можно было подумать, что "колымчане" бессмертны. Бежать с Колымы, никто и не бежал – это было бы бредом, чепухой…"
Такое отношение к людям и к делу, естественно, очень быстро дало плоды. Исследователь Александр Козлов писал: "К концу 1937 года в целом завершилось строительство опорной базы в Магадане и порту "Нагаево", прокладка основного полотна Колымской трассы и ее ответвлений к приискам, создание собственного морского и речного флотов, целого ряда аэропортов, автобаз, дизельных электростанций, совхозов, колхозов, рыбпромхозов и т.д. С 1932 по 1937 годы "Дальстрой" добыл почти 106 тонн чистого золота".
В "Дальстрое" во времена Берзина существовала система перевоспитания, которая должна была вернуть сбившегося с пути человека на нормальную дорогу. Бывшие уголовники становились стахановцами, рекордистами, они вызывали на материк своих жен, детей и продолжали жить и работать на Колыме по вольному найму.
А Берзин Э.П. продолжал гнуть свою линию и обустраивать "государство в государстве". Вряд ли тогда он мог представить, что приближающийся 1937 год станет роковым сначала для его детища, а потом и для него самого.
В июне 1937 года в адрес руководства НКВД было направлено письмо-донос о непонятном и подозрительном прошлом Берзина.
17 декабря 1937 года Э.П.Берзин был вызван в Москву и арестован в вагоне поезда. 1 августа 1938 года был осужден и в этот же день расстрелян. В эпоху Хрущева Н.С. Берзин Эдуард Петрович был реабилитирован посмертно. Перед зданием администрации в Магадане ему установлен бюст в 1989 году. Именем Берзина названа одна из улиц города.
На место Эдуарда Берзина был назначен бывший нарком внутренних дел Крымской АССР Павлов Карп Александрович. К работе Павлов приступил 19 декабря 1937 года. С вступлением Павлова в должность в "Дальстрое" заканчивается период "берзинского либерализма" и начинается жестокая эксплуатация заключенных.
Прииски в лагерях – ад на земле
13 декабря 1937 года, перед самым вступлением в должность Павлова, наши близкие прибывают в тот ад, который был организован на приисках и в лагерях.
Павлов К.А., которому было поручено навести на Колыме "порядок", отменяет расконвоирование, значительно повышает нормы выработки, увеличивает продолжительность рабочего времени до 16 часов. Лагерное питание было привязано к выполнению норм. Норма, шедшая к зачету пребывания в заключении, привязывалась к выполнению поставленного плана. По всей видимости, Александру Ивановичу, прибывшему вместе с дедом на Колыму, ввиду невыполнения норм выработки было добавлено еще пять лет заключения. Вернулся он домой в 1947 году.
Начинался голод. Истощенные зеки нормы выполнять не могли, питание им еще больше урезали, начала резко расти смертность на многих приисках: за год умирало до половины заключенных. План добычи золота за 1938 год был сорван. На столь огромных территориях стало не хватать места на кладбищах для умерших и казненных.
Во вторник, 10 января 1938 года, дед Василий Иванович вместе с другими заключенными прибывает на прииск. Им зачитывается Указ, подписанный Павловым К.А.: "Граждане заключенные! Мы вас сюда, на Колыму, не звали, а мы вам дали сроки. Их вы получили за свои преступления на материке. Вы прибыли в исправительно-трудовой лагерь и за свои преступления должны честно и самоотверженно работать,- такой у нас закон. Предупреждаю: отказавшихся работать будем расстреливать за контрреволюционный саботаж… Кто захочет объявить голодовку – это ваше право, этого мы вам запретить не в силах… Но просто подождем, пока голодающий подохнет" (сказал не "умрет", а именно "подохнет"), потом составим акт о смерти – и будет он после лежать в вечной мерзлоте до страшного суда. За выполнение норм выработки – 800 граммов хлеба и три раза в день приварок. Что будет за невыполнение – узнаете сами в бараках."
После первой недели работы всех зеков делили на стахановцев, полу-чавших 800 граммов хлеба трехразовое питание, и вторую группу (категорию) питания – с уменьшенной пайкой (300 гр. хлеба и один раз в день горячая болтушка из муки). Не мудрено, что люди от такого режима быстро теряли силы, и скоро в лагере появилась категория "доходяг". Дед попал в категорию вторую, как видно из его рабочего дела.
Зима кончилась, но жизнь от этого легче не стала. Добыча золота производилась только вручную. Надо было вскрыть верхние слои земли, а эта работа началась еще зимой, когда даже пятидесятиградусные морозы не считались тому препятствием. Все орудия производства состояли из тачки, кайла, совковой лопаты. Тачку грузили золотоносной породой и под непрерывные крики "давай, давай" ее гнали к бутаре, длинному и широкому, слегка наклоненному желобу, выстланному ворсистым сукном. Золотоносные пески сваливались в бункер, оттуда по желобу смывались водой, которая влекла за собой мягкий грунт, а золото оседало на ворсинках ткани. Золота было много, даже и на выработанных уже приисках.
После состоявшегося суда в августе 1937 года дед Андрианов В.И. подает документы на "пересудок" в Военную Коллегию Верховного суда СССР. 16 мая 1938 года приходит справка о состоявшемся суде.
"Военная Коллегия Верховного Суда СССР определила : приговор по делу оставлен в силе". Прилагаемую при этом справку следовало вручить з/к Андрианову под расписку, каковую возвратить в УРО. Мелким печатным шрифтом написано: "В соответствии с этим произведите отметку по вашей карточке и измените дату освобождения". Т.е., по всей видимости, Андрианов В.И. должен был освободиться в 1947 году. По воспоминаниям Черепковой К.В., дед должен был находиться в заключении тоже до 1947 года.
За январь, февраль и март 1938 г из 90 рабочих дней Андрианов В.И. пропускает 40 дней по болезни. Как видим из карты учета рабочего времени, выходные дни заключенным не полагались.
Трудовая характеристика составлена таким образом, чтобы продлить срок пребывания в заключении. Зачтено 67 % рабочего времени. Такая же ситуация была и в апреле, и в мае, и в июне. По карте учета рабочих дней к зачету принято 64 %!
Такое положение на всей Колыме было до сентября 1938 года. Девять месяцев кошмара подорвали здоровье многих заключенных. Непосредственным инициатором и исполнителем людоедской системы ГУЛАГа в Магаданской области был начальник СевВостЛага Степан Гаранин.
"Серпантинка"
По воспоминаниям бывших заключенных, Гаранин С.Н. стремился быть непосредственным участником расстрелов провинившихся, он мог застрелить зека даже за то, что тот вез неполную тачку породы – "саботировал".
Гаранин одним своим видом внушал ужас. На прииске "Мальдяк" он устроил массовые расстрелы "саботажников", в которых лично принимал участие. Именно в 1938 году было организовано место массовых расстрелов на Колыме, так называемая "Серпантинка". Это место располагалось в 25 километрах от прииска "Туманный", где в 1938 году находился Андрианов В.И. "Серпантинка" - специальная расстрельная тюрьма ГУЛАГа, куда отправляли "отработанных", не пригодных для работы заключенных. "Серпантинка" стала синонимом ужаса и кровавого беззакония.
Расстрелы в тюрьме были поставлены на поток. Каждый день расстреливали по 30-50 человек. Казни проводились ночью под шум тракторных моторов, чтобы заглушить крики людей и звуки выстрелов. Сами расстрелы получили название "гаранщина". Всего на "Серпантинке" было казнено около 30 тысяч человек (точных цифр не знает никто).
Очевидцы этих событий вспоминали, что начальник " СевВостЛага" и сам, судя по его выражению лица, боялся уготованной ему судьбы, о которой догадывался. Поэтому постоянно и помногу пил.
В сентябре 1938 года Степана Гаранина арестовали по подозрению в шпионаже. Под следствием на Колыме он провел 8 месяцев.
Далее он был отправлен в Москву в Сухановскую особорежимную тюрьму, которую называли "личной тюрьмой Берии". Затем, в начале 1940 года, он был осужден на 8 лет, далее срок продлили. В июле 1950 года 51-летний Гаранин С.Н. скончался в "Печерлаге"