Пусть этот рассказ будет памятью об ушедших талантливых водлянах - Александре Фёдоровне и Дмитрии Матвеевиче ПЕТРОВЫХ.
Александра Фёдоровна Петрова (1931-2010) рассказывала:
- А мы с Митёй ведь через письма познакомились. Он был в армии. А я у еговой мамы. Я роботала, кладовщиком была там у нас в той деревне. Приедешь поздно, зерно-то принимала, дак приходилось у еговой мамы жить на квартиры. В темнях-то не поедешь, осенью это, короткие дни. И от она неграмотна, заставляла письма писать ему, я писала письма от ей и привет напишу, что Шура Исаева пишет тебе письмо. Раз написала, а она опять: "Шура, напишем письмо". Письма три написала, а он потом пишет мни самой, специально для меня пришло письмо с фронта: "Ты мне вышли фотокарточку, и мы с тобой будем дружить. Познакомимся". А я потом и говорю, пишу ему: "Да где я сфотографируюсь?", как у нас фотографов-то не было. А в город куды, денег ни копейки, ничё. Пеши я не пойду". А он мни фотокарточку послал. Так и пишёт: "Приеду да на тебе женюси". Ой, Господи, вот жених-то мне, старик-то навязалса!
Ему было двадцать пять, а мине было, дак на шесть годов, ак отними, девятнадцать. Ну он женилси двадцати пяти годов, а я тогды-то молодой была. Восемь годов в армии-то отслужил дак. Ну я и не знаю и фотокарточку-то не смею никому показать, боюси.
Я говорю: "Я больше те писем писать не буду". "Да шо ты, - гот, - кто мне будет писать, тебе придеццы писать". Вот я и пишу: "Митя, я подумаю. Я ищё молода взамуж идти. Я как-то переписку с йим кончила, не стала писать ему писем. Я пошла (в колхозе жили - у нас денег нету ницё) в лесозаготовки сама, без повестки, так и пошла, по своему собственному желанию. Вот пришла, в Ниге была на лесозаготовке. У нас вот в колхозе до того дожили, что роботам-роботам, а сто грамм на трудодень падёт. Трудодней нароботам, а всё хлеба-то нам нисколько. Ушла, а ён возьми отпуск, ему дали отпуск. Война-то кончилась дак. Да в эту в Нигу-то и приехал туда.
Я росла, дак я была, как мальчишка. С девчонками выйдем. Чернозёмна земля-то. Ногу туды кладём, дак печку делам. Ногу кладовам, потом туды горшочки кладовам. Так играм. А у меня были волосы ой какие густые, чёрные, кудрёватые были. А знашь, землёй-то я начучкалась, чёрнушка… Перед последнима годами, года два до смерти оставалось ище токо, Митя рассказал: "Я постоял, постоял. Я, - гот, - думал: бедна-то девушка, кто тебя взамуж, никто тебя не возьмёт! Постоял, постоял, головой пошатал и тебя пожалел. А ты, ой ты, обчеловечиласи, красива так, как я тебя увидел. В Ниге".
Он меня в кино сводил. Вот сходили, да ён мне и понравился, Митя-то, такой красивый, в военной, знашь, гимнастёрке, такой полный ак… И вот с той поры мы писать да писать. А он ещё три года отслужил, перво сержант, а потом командир-наводчик танкист выслужился. А пять годов его продержали в Германии чёго-то, не выпускают, и всё. Восемь годов он там отжил. И вот ён потом в отпуск приехал и письмо за письмом пишёт. Ну што, я его полюбила, он мне понравилси. Я стала писать. А писали да были. Ещё я его три или четыре года ждала. Да вот так от дождаласи. Он приехал в июне месяце. И вот мы стали тут с им дружить да дружить, да и подружились, что и замуж, вот так вот. Поженились.
А чего, жених с армии, эт всё платьёв на себе, а хлеба, что в брюхе. А у невесты не заводить было, токо юбка да кофта, да платьё перескидка была. Два голыша сошлися, да была любовь-то у нас с им хороша!