Они обратились к нам в редакцию с просьбой опубликовать материал о

Н.В. Гераськиной, который был на страницах "Возрождения" два года назад. С учетом определенных обстоятельств мы несколько изменили текст, но главное содержание осталось.

Н.В. Гераськина работала в Пушкинской средней школе, преподавала сельским ребятам русский язык и литературу, директорствовала. Очень любила свое дело, без него не мыслила своей жизни. Многое пережила Нина Васильевна, многое повидала, но до конца своих дней так и осталась неисправимым романтиком.

Когда Нина Васильевна вспоминала детство, которое пришлось на военное лихолетье, всегда плакала. Да и, наверное, редкий человек сдержит слезы, вспоминая холод и голод.

Троих девчонок мама воспитывала одна. Отец был на фронте. Голодно было. "Вставали утром с этим чувством, - рассказывала Нина Васильевна, - и ложились с ним. Хлеб редко видели. Он пополам с лебедой, зеленый такой, сырой. Но мы тогда и такого поели бы вдоволь".

Мать пропадала на работе все дни. Девчонки по весне на картофельное поле ходили, собирали гнилую картошку. Потом ее перетирали, крахмал делали. А мать в хлеб добавляла, блинчики пекла, лапшу делала. Не было вкуснее той лапши! Радовались очень, что хоть как-то маме помогали.

- А обуви-то настоящей не было, - говорила Нина Васильевна, - в лаптях по сырому полю, по грязи. Оборочки, которыми привязывали лапти, обрываются, обувь наша соскакивает с ноги. Но нет, не уходим с поля, пока в свои мешочки картошки не наберем. Земля еще холодная, руки в грязи, пальчики красные, мокрые, ломят, а мы все равно не уходим, плачем, но собираем. Зато потом знали, что будет хоть такая еда. К маминому приходу мы картошку вымоем, все приготовим, а ведь лет-то было мне всего семь, а сестренкам и того меньше.

Прижмутся все трое к маминому плечу и слушают отцовы письма с фронта. Нина уже в первый класс ходила, научилась читать, она и читала по слогам о том, как воюет отец. Последнее его письмо пришло откуда-то из-под Пскова, там шли тяжелые бои. А потом была похоронка. Мать ни жива ни мертва рухнула на кровать, а рядом ревели три девочки, одна другой меньше, дергали мать за подол, вопили так, что слышно было всей улице. Пришли соседки, многие из которых уже пережили такое горе, вместе плакали и причитали по погибшему солдату.

Но, говорят, что одна беда не ходит. Подстерегало малышек горе потяжелее.

- Когда я закончила первый класс, - продолжала Нина Васильевна, - заболела мама, и ее отправили в район в больницу. Мы были у деда с бабушкой. И вот ко двору подъезжает подвода, на ней почтальонка возила письма, газеты. Заходит она в дом и говорит о том, что мама наша умерла от септической ангины. Бабушка побледнела, как полотно, зовет деда. Тот, как услышал новость, за голову схватился. А мы тут, рядом, крутимся, сразу реветь в три голоса.

За хлопотами с похоронами пролетели три дня, и только когда похоронили мать, малышки до конца поняли, что не будет ее больше. Да еще бабушка то и дело слезы вытирает. Но еще большее страдание испытали девочки, когда их решили разлучить. Нина и Манечка остались в доме с дедом и бабушкой, а младшую Нюрочку взяла на воспитание бездетная женщина, их, сельская.

- Не знаю уж, как она относилась к Нюрочке, - рассказывала Нина Васильевна, - я-то маленькая еще была, восемь лет, а вот к нам сурово. С ней видеться не велела. А мы с Маней так скучали по сестренке, так страдали от разлуки! Издалека, бывало, смотрим на Нюрочку, как она играет возле дома, как идет по дороге вместе с той женщиной, что-то щебечет. Мы понимали, что деду с бабушкой не поднять на ноги всех троих, не от хорошей жизни отдали они Нюрочку в чужие руки. Многие так делали. Тяжело было всем. И дедушка Иван Тихонович это понимал, но поделать ничего не мог.

А к нам с Маней и дед, и бабушка относились с лаской и нежностью. Прижмет девочек к себе бабушка Марфа, заплачет, сиротинушками назовет, а дед сразу успокаивать всех начнет да гостинцы доставать, а какие были гостинцы в военное лихолетье: кусок хлеба, горсть семечек.

Хоть и старые были дед с бабушкой, но ходили в колхоз, трудились.

- Кристальной честности были люди, - вспоминала Нина Васильевна, - ведь как бы тяжело им ни было, а чужого ничего не взяли. Труженики вечные. Огород, большое картофельное поле – вот что выручало. И нас с Маней к труду приучали с малолетства. Так что я всю сельскую работу знаю давно.

А воссоединились сестры гораздо позже, уже став взрослыми, но это уже другая история.

Училась Нина Гераськина всегда старательно. Несмотря на множество обязанностей по дому, семь классов закончила на отлично. Хотела поступать в педучилище. Одобрял это решение и дед, но дядя, который тоже жил рядом и участвовал в воспитании племянницы, распорядился по-другому. Отвез он Нину в подмосковное Перово к сестре, где она должна была стать у обеспеченных людей прислугой.

- А я дальше учиться хотела, - говорила Нина Васильевна. – Дядя, может, мне и лучшего желал. Из деревни вырваться, в Москве судьбу найти. А я его за это просто возненавидела. И очень была рада, когда так и не нашлось мне место прислуги, няньки. И вернулась я к деду с бабушкой. А потом с их благословения уехала в Краснослободск поступать в педагогическое училище. Вот так и выбрала свой путь.

Нина Васильевна Гераськина всегда помнила своих преподавателей, их прекрасное знание предмета, доброту.

- Я очень благодарна математику Алексею Ивановичу Варламову, - рассказывала она, - географу Александре Федоровне Тихомировой, историкам Наталье Кирилловне Страдиной и Петру Михайловичу Травину. А наш классный руководитель Петр Алексеевич Антоновский буквально заменил мне отца, который погиб в июне 1943-го под Псковом. Он видел, как я бедствовала, знал, что сирота, и подкармливал меня. Из дома приносил еду, а если я отказывалась, заставлял съесть, что принес. А я стесняюсь, не показываю вида, что голодная.

Преподаватели Нины Васильевны уже давно ушли в мир иной, но она их всех помнила с благодарностью в сердце.

- Они всю душу в нас вкладывали, - горячо говорила Нина Васильевна, - не только щедро делились знаниями, но и душевностью, лаской. Ведь по сути девчонки и мальчишки мы были, многие без отцов, а кто-то, как я, круглый сирота. И они к нам по-родственному, очень сердечно относились.

Ведь это Петр Алексеевич Антоновский настоял на том, чтобы отличница Нина Гераськина поступала в Мордовский педагогический институт.

- Вот так поехала я в неизвестность, - улыбаясь рассказывала Нина Васильевна.

- И здесь встретились хорошие, душевные люди, - продолжала она. – А преподаватели какие! Словом, повезло.

После педучилища, которое закончила с отличием, поступала без экзаменов, было только собеседование. В приемной комиссии сказали, что зачислена на первый курс. Как забилось сердечко у щупленькой, невысокой девчонки, как хотелось прыгать от радости!

Учиться было очень интересно. И хоть не хватало учебников (нередко в 5 утра приходилось вставать в очередь в библиотеку), и книги нужные не всегда были под рукой, и голодно было девчонке, которая растягивала свою, пусть и повышенную, стипендию на целый месяц, но было интересно и весело.

- Шла на занятия, как на праздник, - вспоминала Нина Васильевна, - потому что это праздник - встречаться с такими преподавателями, как Людмила Константиновна Чикина, Валентина Борисовна Евстифеева, Леонид Георгиевич Васильев и многие другие, самые лучшие, как считала Нина Васильевна Гераськина.

Знания моментально впитывала, старалась не пропустить ни одной лекции, ни одного семинарского занятия, радовалась своим пятеркам, но не только одной учебой жила. У Нины были и комсомольские поручения, она участвовала в художественной самодеятельности, готовила вечера и диспуты.

- Студенчество, пожалуй, - самая замечательная пора, - подчеркивала Нина Васильевна. - Мы ведь даже на целину ездили.

Тогда, в 1957 году, главной заботой комсомола была целина. И студенты во время летних каникул ехали на уборку урожая. Поехал и курс, где училась Нина Гераськина.

- Денег мы почти не заработали, но сколько новых песен выучили, сколько шуток и смеха было! – улыбаясь, говорила Нина Васильевна. – Я на копнителе работала, комбайн старый был, дырявый, я переругалась с комбайнером, с дедом Рамазаном, но все же добилась своего. Подлатал комбайнер машину, не терялось в таких количествах зерно.

В 1959 году закончила педагогический институт. Получила направление в Рузаевский район, в село Шишкеево.

- Коллектив был очень дружный, более опытные учителя в любое время приходили на помощь молодым, - рассказывала Нина Васильевна. – Я очень благодарна им. Мы жили школой, ребятами. Много работали, читали и не обращали внимания на бытовые неудобства, неустроенность.

Молодая учительница жила на квартире у хозяйки. И однажды от печки, которую та не прикрыла, начался пожар. Сгорело многое, в том числе и пальто. Постоялица его очень берегла, пылинки сдувала, ведь купить новое для нее большого труда стоило, но больше всего было жалко книги.

- Поплакала, а что поделаешь, - рассказывала Нина Васильевна. – Тогда, конечно, было очень грустно. Очень много слез пролила.

Новая учительница очень старалась перенять все лучшее у опытных преподавателей, стремилась к тому, чтобы уроки были интересными, несли в себе не только максимум знаний, но и воспитательную функцию. Ну а примеров было множество, это были и герои литературных произведений, и те, кто жил рядом, о ком писали газеты, передавало радио.

- Какие сочинения писали мои ученики! – вспоминала Нина Васильевна. – Сколько книг читали! Сейчас такого нет. А очень жаль. Книга отодвинута на второй план. А наше поколение воспитывалось на книгах, классической литературе.

Потом Нина Васильевна работала в Стрелецкой Слободе, а с 1981 по 2010 годы она трудилась в Пушкинской средней школе. Где-то в течение 10 лет ходила в село пешком из Кадошкина, а потом колхоз дом построил, в котором до конца своих дней и жила Нина Васильевна.

Она всегда помнила многих своих выпускников, которые давно стали отцами семейств, прекрасными, любящими мамами. И не детей, уже их внуков учила любить родной язык, чувствовать красоту его звучания, бережно относиться к нему. Ученики тянулись к ней всей душой, делились сокровенным в своих сочинениях.

Нина Васильевна Гераськина очень была благодарна бывшим ученикам, которые ее помнили.

Многое пришлось пережить ей за время работы. Были и обиды, было время, когда жизнь не мила. Но приходили на помощь ученики, приезжали издалека, писали письма. И сходила на нет тяжесть с сердца, оттаивало оно, и уже не казалась жизнь такой жестокой и несправедливой.

Немало благодарных ей людей живут в Пушкино и за его пределами. Учительница смогла научить любви к родному краю, к хорошим книгам, к людям.

Нину Васильевну Господь наградил отменным здоровьем. До 80-ти лет она почти не знала больничных палат. Но годы брали свое, и Нина Васильевна нуждалась в заботе. Посильную помощь ей оказывали соседи, приносили продукты, навещали, помогали.

Пусть память об этом скромном и удивительно добром человеке Н.В. Гераськиной живет в наших сердцах...

Т. Румянцева.