Обладатель множества дипломов и грамот разного уровня – от районного до федерального.
- Родился я настолько хилым, что даже крестивший меня батюшка сказал моей маме: "Ну, Люба, этот у тебя, похоже, не жилец", - рассказывает Николай Алексеевич. - Однако мой крепкий брат-близнец вскоре помер, а я стараниями врачей выжил. Первые два года почти безвылазно лежал в больнице. И до сих пор, смешно сказать, боюсь уколов. Очень долго отставал в росте и вообще в физическом развитии от сверстников и по этой причине тихо ненавидел уроки физкультуры.
Пастушеская семья Кропиновых жила даже по меркам 50-х годов бедновато. Денег почти не было, ведь колхоз платил за трудодни натурой – зерном, соломой и т.д., да и то скудно. Малость получше стало, когда наконец-то удалось приобрести небольшую старую избу, да колхоз премировал отца телочкой.
Сейчас Николаю Алексеевичу самому не верится, но еще в дошкольном возрасте, как и старший брат, он начал помогать родителям пасти скот – и колхозный, и деревенский. Каждый сезон - примерно с середины мая до Октябрьских праздников. От зари до зари, в любую погоду. Помнится, как однажды вдвоем с отцом с великим трудом сдерживали в осеннюю непогодь около сотни подросших за лето колхозных бычков. Ведь того и гляди махнут напрямую по деревенским огородам или на озимое поле и клеверище, где быстро объедятся до вздутия и гибели.
Но нет худа без добра. Пастушество закаляло организм, делало выносливым, на всю жизнь приучило много ходить пешком, вставать раным-рано без всякого будильника, быть неприхотливым.
Способности и желание учиться проявились тоже в раннем возрасте.
- С помощью брата в три года я научился читать, - вспоминает Николай Алексеевич. - Придем с мамой в сельсовет или колхозную контору, меня, заморыша-коротышку, поставят на стул, дадут в руки газету. И я без запинки читаю любой текст. Зевак в помещение набьется!
Школьная учеба давалась легко. Хотя, придя из школы и наскоро сделав домашнее задание, он спешил на пастбище, на подмену матери или брата. Иногда приходилось даже пропускать занятия.
- А в день первого экзамена за курс средней школы сложилась вообще чрезвычайная ситуация, - рассказывает Николай Алексеевич. - Отцу-инвалиду с ночи сильно нездоровилось. Утром выгонять стадо на луга пришлось мне с матерью. Потом мать ушла в сельсовет, где работала техслужащей, мыть полы. Шло время. Мне пора бы домой, переодеться да на экзамен, а мамы все нет. И когда она показалась вдалеке, я прямо по лугам без дороги рванул в школу. Переодеваться было уже некогда. Бегу и реву: что за жизнь проклятая!!! Прибежал. К счастью, экзамен еще не начался, учительница заканчивала писать на доске темы сочинений. Все одноклассники при параде, а я вахлак вахлаком, в худых кедах, мокрый от пота и росы. Минут десять просто сидел, не мог отдышаться. Потом начал писать сразу без черновика. Получил пятерку - ведь сочинения писал лучше всех в школе.
Тем временем отец совсем разболелся и был вынужден навсегда оставить пастушество. А Николаю с получением аттестата надо было как-то определяться в жизни. В армию не брали из-за неважного зрения. Очень хотелось поступить в институт. Причем учиться очно. Но надо было помочь родителям тянуть двух младших сестренок до окончания ими школы. Ведь велика ли зарплата у матери-техслужащей, а отцова колхозная пенсия – вообще кошачьи слезы. Пришлось почти на четыре года остаться в деревне. Сначала поступил заочно в Кировское культпросветучилище и заведовал клубом в одной из ближних деревень. Потом оформился лаборантом по физике и химии в родной школе.
Даром времени не терял. Справочник для поступающих в вузы стал его настольной книгой. И когда сестренки одна за другой окончили школу и трудоустроились, решил, что пора подавать документы. Мать в слезы: дался тебе институт, вон рядом в Санчурске медучилище. А председатель колхоза уговаривал поступать в училище механизации. Зрение неважное? Тогда направим на агронома в совхоз-техникум. Или куда-нибудь на ветеринара. Николай категорически отказался.
В 1972 году в Йошкар-Оле открылся университет. Причем с историко-филологическим факультетом, и для Николая это было самое то. Конкурс оказался солидным, но удалось поступить без проблем.
Все-таки очная учеба не чета заочной. Столько всего интересного вместили в себя бесшабашные студенческие годы – хоть роман пиши. Помимо чисто учебного процесса, на всю жизнь запомнились фольклорная и диалектологическая экспедиции, участие в выступлениях студенческого театра эстрадных миниатюр и агитбригад. Три сезона отпахал в студенческих строительных отрядах.
Еще со школьных лет набил руку на оформительстве. В студенчестве это очень пригодилось. С другом оформляли стенды, рисовали плакаты, транспаранты к праздникам, схемы, таблицы и другие учебно-наглядные пособия. Получали куда меньше профессиональных оформителей, но и это было неплохим довеском к стипендии. Ведь на помощь из дому особо рассчитыватьне приходилось. Да и рисовать – не вагоны разгружать.
И вот диплом в кармане. Проректор МарГУ по научной работе профессор Грузов предложил поступать в аспирантуру Ленинградского университета. Дескать, там у него есть друзья, и сохранились старые связи, так что поступление гарантировано на все сто процентов. Николай ответил отказом. Был убежден, что наука не для него и он не для науки. Хотелось более живого дела. Да и претила городская жизнь. На распределении получил направление в одно из сельских ПТУ. Хотя была договоренность о трудоустройстве в редакциях газет "Марийская правда" и "Молодой коммунист" - на выбор. Не зря преподаватели еще со школьных лет прочили ему профессию журналиста. По принципу "где родился, там и пригодился" решил податься в районную газету родного Санчурского района. Там его ждали и уже послали в университет официальную заявку. Но из Йошкар-Олы последовал грозный окрик: Куда? Вас пять лет учили не для соседней области! Пришлось вернуться…
Место в СПТУ оказалось занято, и молодого специалиста послали в одну из сельских школ Новоторъяльского района. Там он лишний раз убедился, что нет хуже заниматься делом, к которому совершенно не лежит душа.
Через год с молодой женой-экономистом Татьяной, которая получила в университете диплом с отличием, Николай прибыл в Санчурск. И, возможно, супруги осели бы там. Но перспектив получить хоть какое-то жилье там не было. И когда одногруппник Кропинова Женя Мосунов, устроившийся в редакции Оршанской газеты, сообщил, что у них появилась вакансия, раздумий не было: едем!
Тогдашний редактор Егор Иванович Шабалин был настоящим профессионалом и умелым руководителем. Благодаря ему газета являлась признанным лидером районной прессы Марийской АССР. В Санчурской редакции Кропинов был на хорошем счету, но быстро понял, что в Оршанке профессиональная планка неизмеримо выше, так что еще учиться да учиться. Тем более Егор Иванович организовал своего рода курсы. Раз в неделю перед газетчиками выступали работники партийных, комсомольских, профсоюзных, правоохранительных органов, специалисты сельского хозяйства, строительства, культуры, образования, здравоохранения, спорта… Ведь районный газетчик должен быть специалистом "широкого профиля".
Нередкими гостями в редакции были руководители райкома КПСС и исполкома райсовета вплоть до первых лиц, которые вникали в нужды газетчиков. Так что года через два проблема с благоустроенным жильем была решена.
При всей своей строгости и требовательности редактор умел и доверять. Уже через месяц он назначил новичка заведующим сельхозотделом редакции. Коллектив был в основном нестарым по возрасту, так что газетчики не любили отсиживаться в кабинетах и мотались по району на редакционном уазике, на попутках, а то и на своих двоих. А бездорожье в 70-х было – мама не горюй. Чего стоил только упшинский "автобан", который в распутицу с трудом преодолевали даже гусеничные тракторы.
Как "сельхозник", Кропинов вскоре знал не только всех руководителей и специалистов в колхозах и совхозах, но и многих животноводов и механизаторов. Народ на селе был удивительно отзывчивый и радушный. Застряв в командировке, газетчик мог быть уверенным, что не останется голодным и без крыши над головой.
Однажды Николай Алексеевич решил освоить новый для себя род деятельности - в должности ответственного секретаря. Тогда он и не предполагал, что проработает в этом качестве вплоть до ухода на заслуженный отдых.
Ответсекретарь – это по сути правая рука редактора, своего рода начальник штаба редакции. Именно он формировал текущий выпуск газеты, решая, какой текстовой материал или фото куда поставить, какой шрифт использовать. Контролировал своевременную сдачу материалов в набор и вел их литературную правку. Слыл спецом по оригинальным заголовкам. Координировал взаимодействие с типографией, где шел машинный набор текстов и верстались по составленным им макетам газетные страницы-полосы. Достаточно сказать, что в отсутствие редактора газета могла выходить неделями и даже месяцами, а вот стоило ответственному секретарю отлучиться хотя бы на день-другой – начиналась нервотрепка. Иногда приходилось выходить на работу пораньше, а вечером задерживаться часа на два-три. Особенно когда материалы поступали с запозданием, к концу рабочего дня, да и то после разговора с их авторами на повышенных тонах.
- Сам удивляюсь, - делится Кропинов, - как удавалось выкраивать время на написание собственных материалов. Писал фельетоны от имени Кузьмы Метелкина, наживая при этом немало недоброжелателей. Позднее публиковал судебные очерки, после чего приходилось выслушивать и одобрительные отзывы, и угрозы. Выдавал публикации на патриотическую и краеведческую тематику. Одно время вел тему репрессированных. Регулярно готовил литературную страницу. Сам писал стихи и прозу. С конца 90-х всерьез взялся за православную тематику. Да при всем этом лет пять еще работал на полставки художником-оформителем в кинотеатре имени Шкетана.
Наряду с медведевцами оршанцы первыми в республике перешли на технологию так называемого фотонабора. Причем дела у них шли успешнее. Однажды в редакцию даже прибыла съемочная группа для подготовки соответствующего телесюжета для Центрального телевидения СССР.
Когда Николай Алексеевич был в Москве на курсах повышения квалификации журналистов, там изучали эту технологию. Поскольку для него это было делом освоенным, на практических занятиях не раз выручал всю учебную группу.
Мало того, по согласованию с руководством издательства оршанцы внедрили у себя так называемую карагандинскую систему оплаты труда журналистов с применением стимулирующих коэффициентов трудового участия. Причем не скопировали, а развили и усовершенствовали. Перенимать опыт приезжали коллеги даже из соседних регионов. На базе Оршанской редакции проводились республиканские семинары газетчиков. В свою очередь Союз журналистов республики начал командировать оршанцев в другие регионы для изучения передового опыта коллег. Николай Алексеевич побывал в Московской и Ленинградской областях, в Ставропольском крае, на Северном Кавказе…
В эпоху горбачевской гласности поток писем и устных обращений в редакцию возрос не на один порядок, порой шла острая газетная полемика. Соответственно поднялся на небывалую высоту и тираж.
Но потом, в 90-е, в стране все пошло наперекосяк. Тяжелые времена наступили и для прессы. Постоянно росли цены на газетную бумагу и типографские услуги, коммунальные тарифы, потому редакциям приходилось увеличивать стоимость подписки. Во взаиморасчетах широко практиковался бартер. Рекламодатели рассчитывались натурой – сельхозпредприятия, например, мясом, маслом, навозом. Редакция выдавала это добро своим сотрудникам вместо зарплаты и поставляла в издательство в счет погашения долгов. В финансовой сфере практиковались взаимозачеты. Кропинов тогда был уверен, что гибель районной прессы – вопрос недалекого будущего. Даже несмотря на начавшийся переход газет на компьютерную технологию. Кстати, в этом оршанцы наряду с медведевцами опять стали первопроходцами.
- Словом, бывало всякое, - сказал в заключение Николай Алексеевич. – Но газета выстояла. И я не жалею, что связал с ней свою жизнь. Пережил шестерых редакторов. Часто приходилось заменять их. Не раз предлагали и даже требовали возглавить коллектив. Но административная работа не по мне.
Одно время активно сотрудничал с "Марийской правдой" и другими изданиями. А сотрудничество с епархиальным журналом "Мироносицкий вестник" продолжается до сих пор.
В памяти - множество бывших сотрудников редакции и связанных с ними интересных, порой даже анекдотичных ситуаций. Пофамильно называть нет смысла – для основной массы нынешних читателей эти имена ни о чем не скажут. Разный это был народ, но о большинстве отзовусь только добром. Да и вообще в жизни мне очень везло на хороших людей.
А Оршанка со временем стала для нас с супругой второй малой родиной. Тихий поселок – без городской суеты. Блага цивилизации плюс природа в шаговой доступности. Здесь родились наши трое детей, за которых не стыдно людям в глаза смотреть. У нас восемь внуков. Отрадно, что сын, а с недавнего времени и младшая дочь идут по моим стопам, работая на районную газету. Да и сам еще бы поработал, кабы не инфаркт, будь он неладен. От многого пришлось отказаться. Теперь не до походов за грибами, не до зимнего купания, не до многокилометровых велопутешествий. И в саду уже не поработаешь как следует.
Но если бы вернуться в далекие 70-е, я вновь выбрал бы ту же жену, ту же профессию и, возможно, то же место жительства. От добра добра не ищут…
Записала Екатерина СМОРКАЛОВА, фото из семейного архива.