О регалиях Заслуженного механизатора РСФСР Никандра Александровича Смирнова мы упоминали в прошлом выпуске газеты. Сегодня, как говорится, поговорим за жизнь.
От зари до зари
- Всю жизнь в деревне прожили, нигде не бывали, – за двоих рассказывала бойкая Любовь Александровна (Никандр Александрович по большей части только одобрительно поддакивал). – Оба с 38-го года, в соседях жили, оба сироты, отцы на войне погибли. У нас у мамы трое, у них трое. Как было выжить с эким-то цыплятам, только сказки рассказывать. На подножном корму токо и выросли. Хвощ ели, щавель да ягильник. Хлеб пекли из гнилой картошки да из пеньков, что сгниют в труху. Из трухи-то хлеб даже и не резался, его черпали со сковородки.
А дрова как заготовляли? Пойдет мама в лес со всем выводком - мал мала меньше. Возьмет конец двуручной пилы, скажет которому-то: "Пили". Отпилят с ней чурбан, другому говорит: "Теперь ты". А если у кого в семье школьники были, дак с каждого ученика еще для школы по пять кубометров дров надо заготовить. Вот так и росли. По семь классов кончили, учиться бы дальше, да на какие средства. Денег-то даже на дорогу не было. В пятнадцать лет пошли работать. Я на ферму телятницей. Он на лошади подсобным рабочим, воду возил, сено. Бери больше, тащи дальше. Через два года перешла на ферму в Козлово, дояркой. Летом на велосипеде добиралась, зимой на лыжах. Так ведь, милая, как мы работали, так за один год надо бы пять лет зачислять. На себе таскали с речки воду. Ее сначала зальешь в кипятилку греть, потом обратно выливаешь коров поить. Для кипятилки дров надо конный воз перепилить, потом расколоть самой да перетаскать. В летнее стадо в поле ездили, руками доили, овод не овод. Подоишь, надо ехать косить подкормку… Да слава тебе, Господи, хоть я замуж вышла! Думала, забеременею, рожу, сколь-то работать не буду. Ведь экой мучительный труд был, что ты! А только ни отпускных тебе, ни выходных, ни декретов, хоть прямо за колодой роди...
- Поженились мы в 59-м году. Как доживем, в Введенье шестьдесят лет будет супружеской жизни. Пришли жить к нам. А раньше-то по едокам делились. У брата двое детей было, он половину дома отломал, корову забрал и сарай. А у нас и нет ничего, от избушки курьи ножки. Решили строиться. Взяли ссуду, лес выписали в Михайлово. На этот дом, не поверите, двуручной пилой каждое бревнышко мы с Никандром вдвоем выпилили. Потом лошадью свозили в кучу, да подгоняли под надобный нам размер. Вот ведь как строились.
Дом на мне держался, нечего и говорить. Никандр всю дорогу на работе. Некоторые и в кустах пьянствовали, был бы месяц, солнышко не свети, а он старался больше вспахать, больше посеять. Всегда в передовиках ходил, соответственно, и зарабатывал больше. Поначалу-то в колхозе были трудодни. На трудодень зачисляли двадцать копеек, и те только в конце года выдавали. Да еще зерна какого-нибудь по 200 грамм за трудодень.
- Наверняка скотину свою держали.
- Так токо за счет скотины, моя хорошая, и строились. Выращивали телят, поросят. До пяти голов крупного рогатого скота своего было, да еще овец стадо. В Баках базара не было, с мясом ездили на рынок в Семенов. Бывало, баранину повезет, так всю до крошечки, ливер и тот продавали. Теперь ведь и себе нажарят. Мы каждую копеечку считали, строиться на что-то надо было. Только за счет своего хозяйства и жили. Из-за скотины я в сорок лет на пенсию решила уйти. Раньше для женщины надо было 20 лет выработать стаж, а у меня 25 было. Я ведь не только на ферме работала, но и в полеводстве звеньевой была, и в садике заведующей, даже на нефтебазе на Ветлужской горючее отпускала да мужикам по путевкам зарплату начисляла. Дома тоже без дела не сиживала с эким-то хозяйством, да еще троим мужикам угодить надо. Корову до 75-ти лет держала. Если бы в 2012 году не отменили автобус до Боковой, так, наверно, до сих пор бы не продала. Сметану, молоко, творог - все возила в Баки. Сейчас покупаем, да все не то, что свое-то, нечего и говорить.
- С таким-то хозяйством хватало угодий под сенокос? Раньше, говорят, их чуть ли не в драку делили.
- Это все и было, нигде не скосить. В лесу и то все для колхоза выкашивали. А себе-то только уж где совсем не пройти, среди пеньков. Серпом жали: тут охапочку, там. Раньше поля были на лесах, а теперь поля стали лесами.
Одна
лошадиная сила
- Чего про себя рассказывать? Теперь про нас уж в Питере не пикают и в Москве не говорят, - немного смутился Никандр Александрович. - Работать начал с 15 лет на лошади в колхозе "Новый путь". В Якушево был конный двор, телятник, коров не было, поросята были. Верка Воробьева пасла. Мы, подростки, наравне со взрослыми ручной косой косили, сушили, стога метали. Работы невпроворот, только поспевай. Потом записался на четырехмесячные курсы трактористов. С 17 лет стал работать на тракторе, в страду на комбайне. Поля-то раньше были по 160-170 гектар одно, начиная от Зотино до самого Никитино. Работали весь световой день, пока роса не выпадет. Начинал работать еще на "сталинских" тракторах - ЛТЗ и СТЗ, колеса-то были со шпорам. На них работал прицепщиком, а потом выучился, стал самостоятельно работать. Молодым-то хорошей техники не давали. Если придет новый трактор, его старым трактористам дадут, а тебе его отдадут, и ездишь до списания. Потом пошли современные трактора, дак и не сравнить. Сначала был ДТ-54, потом пересел на ДТ-75. Красотища - кабины утепленные, в одном пиджачке работаешь, а в старом едешь и дрожишь.
- Про него одно можно сказать: которая лошадь везет, ту и запрягают, а которая оглоблю дерет – никто не берет, - емко подытожила Любовь Александровна.
Ах, пчелочка
златая!
- Никандр мечтал до пенсии доработать и заняться пчелами. В 55 он всего на полгода не попал, а потом токо новый закон вышел - возраст прибавили. До шестидесяти лет так и проработал на тракторе. Силантьев оставлял: "Может, еще поработаешь?" - "Не-е-ет", - говорит. Купил в Баках у Сергея Веселова, его уж в живых нет, четыре улья. Хороший был человек, все рассказал, показал, сюда несколько раз приезжал, объяснял. За пчелами ж глаз да глаз нужен. Вот сейчас мы всю весну с ними. Весь улей, подмор надо вычистить. Все сменить, рамки съеденные убрать, с кормом опять поставить. Сахарный сироп мы не варим, с медом же и ставим.
Потом роение начинается. Матка выходит, с расплодом делится на две семьи. Вот и слушаешь, не шумят ли, не жужжат ли, не вылетели ли? Ага, припасаются улетать. Недалеко сначала, может, на смородину, на яблоню. А если прокараулишь, то неизвестно куда.
- Образ Винни-Пуха не приходилось на себя примерять?
- Кусали, да еще как! Раз у него улей в лес улетел. За ним пошел один. Вернулся - страшное дело, как без памяти. Сотни пчел, наверно, изжарили, живого места не было. В холодной воде сидел.
- Я полез рой снимать, - оживился Никандр Александрович, - метров на шесть залез, да дымарь уронил. А они поднялись и - на меня. Кое-как с дерева-то слез. Пришел домой, в воде отлежался, взял ловушку и назад пошел.
- Вот это сила воли!
- У Никандра в 16-м году обширный инфаркт был. Врачи сказали: "Тебе теперь только кружку с чаем держать". А у нас пасека, восемнадцать ульев. А ну-ка пчелы начнут роиться, на сосну привьются. По деревьям-то уж не налазишься. Сережа, сын, говорит: "Я буду помогать, токо не нарушай, не продавай". А нам и самим жалко пчел-то. Все же здоровье в меде, каждое утро с него начинается. Да у нас и мед весь разбирают. Аж из самой Москвы приезжают. Неужто там меду нет? Поди со всех республик возят всякого.
- Можно подделку отличить?
- Если полную банку со свежим медом перевернуть, должен образоваться пузырь. Если нет – мед ненатуральный. А то еще завлекают на майский мед. Никогда никому не верьте, не существует такого меда. Вот он на зиму оставляет рамки. Сейчас улья чистит. У пчел меду нет, им есть нечего. Наоборот, им новые рамки с медом ставит. Ведь пчелы в мае в улей таскают все малышам своим. Если мед выкачать – расплод погибнет. Мы качаем всего раз в год, в августе, после Спаса.
Любовь Александровна провела нас по своим владениям. Простор, красота. В огороде образцового содержания, как говорится, ни травинки, ни пылинки лишней.
- Выкашивать всю округу приходится. Отчего пожары-то по всей стране? От того, что кругом не кошено. Окину глазом утром, прежде чем куриц выпустить: "Чай, нет ли тут лисы?" Она постесняется при мне-то. Вот и надо косить, а то к нам уж и кабаны, и лоси захаживали. Раз пол-участка картошки кабаны выкопали. Пришлось огораживать, они через огородку уж не прыгнут.
Пасека у Смирновых тоже как с картинки. Все улья выкрашены в разные цвета. Причем все они стоят на автомобильных колесах-баллонах. Куда ни глянешь, все у них кажется необычным, даже тележка, которая, кстати, тоже является неотъемлемым атрибутом пчеловода.
- Без тележки никак, - поясняет Любовь Александровна. – К примеру, ульи переставить. Скажем, в одном пчелы погибли, или еще что, его надо убрать, привезти другой. А этот обработать, выпалить, вычистить. Улья красим не для красоты, а чтобы пчелы знали, кто в каком живет. Одни в красном, другие в синем, третьи в зеленом. Все улья на колеса переставили, потому что так практичней. Раньше на колышках стояли. Если он сгниет, улей мог опрокинуться.
- Вы прямо как заправский пчеловод во всех тонкостях разбираетесь.
- А как же! Мы ведь всю жизнь все дела напару делали. А теперь после болезни я еще пуще ему помочь стараюсь. Как в песне-то поется: женское счастье - был бы милый рядом, больше ничего не надо. Это про меня.
Наталья Спиридонова.
Фото Марины Окончук.