Районная газета — это история района в газетных строках, это дневник, зеркало и, если хотите, пульс жизни района. Все эти годы газета не искала секундной славы, не гонялась за сенсациями, а рассказывала и продолжает рассказывать о жизни обычных людей, живущих на родной атюрьевской земле. Каждый из работников редакции понимал и понимает, что Слово — сильнейшее оружие, и газета, подобно учителю, должна нести в народ умное, доброе, вечное. Перелистывая подшивки газет, незримо соприкасаешься с теми, кто вершил и делал историю родного края, проникаешься гордостью за людей, их дела и свершения. Каждый ее номер — это знакомые и незнакомые фамилии, имена, лица, будни тружеников, судьбы людей. Листая пожелтевшие от времени листы газет, удивляешься — сколько же за эти годы написано статей, заметок, зарисовок, критических и аналитических материалов, сколько опубликовано писем читателей! Сколько сил и труда вложено в каждый номер! А сколько знаменитых и уважаемых людей начинали свой трудовой путь в редакции газеты. Среди них П.Е. Сенькин, долгое время возглавлявший прокуратуру республики, отметивший 2 января свой 71 год рождения.
Недавно Павел Ефимович выпустил книгу с автобиографическим очерком "Жизнь в строчках". Накануне профессионального праздника мы предлагаем читателю отрывок из книги, о том, как начиналась трудовая карьера П.Е. Сенькина в районной газете "За урожай".
"...В конце августа в обеденное время пришёл домой отец и с ним незнакомый мужчина. Этому обстоятельству я не придал никакого значения - мало ли по какому поводу они встретились. Как-то и потом забыл спросить отца, где они познакомились. Но самым неожиданным для меня оказалось то, что объектом внимания незнакомца оказался я. Он подробно расспрашивал меня, как учился, какие оценки по русскому языку и литературе, как писал сочинения. Потом представился сам - "Василий Семенович Кондаков - ответственный секретарь вновь организованной районной газеты "За урожай". Сразу бросились в глаза его волевой характер, уверенность, очень правильно поставленный разговорный язык. "Ну, что, Павка, - вдруг спросил он. - Пойдёшь работать в газету?". Я до того растерялся, что не мог сразу что-то ответить. Видя моё смятение, Василий Семёнович доброжелательно сказал: "Придешь завтра в редакцию, там поговорим поподробнее". Это был поворотный пункт в жизни.
В моей юной голове уже рисовались картины, что я корреспондент газеты, что вот появятся статьи, а под ними душещипательная подпись "П. Сенькин", что меня все будут знать. Но в то время ещё не знал другого, более важного. О том, что журналистская профессия очень ответственная, что слово журналиста может быть и целебным бальзамом, и острым мечом, которым можно не только ранить душу, но и морально убить человека. И то, что журналист должен не только мастерски владеть своим главным оружием - словом, но и очень аккуратно обращаться с ним. Но это понимание придет ко мне потом. А пока я пребывал в радужной эйфории, но опасался, что с устройством в редакцию может не получиться.
Как и договорились, на второй день пришёл в редакцию. Василий Семёнович был на месте. Здесь же я встретил Сашу Чучаева, Валю Мамонову, Валю Желманову - таких же выпускников, как я. Сашу уже приняли литературным сотрудником, Валя Желманова стала корректором, а Валя Мамонова - машинисткой. Очередь была за мной. Кондаков познакомил меня с редактором - Алексеем Григорьевичем Гудулиным - опытным журналистом и очень добрым человеком. К моему огорчению, выяснилось, что у редактора была уже своя кандидатура на вакантное место. Но Василий Семёнович так настойчиво убеждал, что Алексей Григорьевич согласился выбрать из нас двоих одного на конкурсной основе. Мол, покажите себя, на что способны, а потом посмотрим. Тут мой пыл сразу и остыл. Но Кондаков был Кондаков - бывший военный моряк, корреспондент флотской газеты, крепкая натура, упрямый в достижении своей цели. Не знаю, чем понравился я ему, но в душе он, видимо, решил помочь мне выкарабкаться из сложного положения. Василий Семёнович подбодрил меня, как мог, и дал первое поручение - написать зарисовку о передовом механизаторе колхоза "Память Ильича" Николае Сапелове. Вечером на велосипеде поехал к Николаю домой в деревню Русская Велязьма в пяти километрах от Атюрьева. Он и его жена оказались очень приветливыми. Сапелов охотно рассказал о своей нелегкой жизни, о своих достижениях, наградах. В общем, материал для зарисовки я набрал достаточный. Ну и решил размахнуться. Подключил опыт написания школьных сочинений на свободную тему, юношескую фантазию, и зарисовка моя вылилась в материал на семи машинописных страницах. А это целая полоса районной газеты. Я уже воображал себя героем. С гордостью отдал свой труд Кондакову. Он прочитал, улыбнулся. Это я понял как одобрение и стал с нетерпением ждать выхода газеты. И как же был ошарашен, когда на первой полосе газеты за подписью "П. Сенькин" увидел зарисовку в 70 строк (одна машинописная страница). Я не мог смотреть на Василия Семёновича. А он молчал, как будто ничего не случилось. Наконец, видя мои расстроенные чувства, улыбнулся, подозвал к себе и сказал слова, которые я запомнил на всю жизнь: "Слушай, Павел, и запомни, что ценность газетного материала не в количестве строк, а в мастерстве изложения, раскрытии сути темы и доходчивости для чтения. Это особенно важно для районного газетчика, так как у нас формат газеты небольшой, и чем разнообразнее материал, тем интереснее для читателя".
Пройдут многие годы. Я поменяю профессию, но работа в районной газете останется для меня любимой, она не раз помогала и выручала меня. Именно в газете я научился общаться с людьми, кратко и точно излагать свои мысли, правильно говорить на любимом мной русском языке, на требуемом уровне составлять служебные документы и выступления.
...После испытаний меня приняли литературным сотрудником редакции. Освещать приходилось в основном сельскохозяйственную тематику. Через полгода был уже знаком со всеми специалистами Управления сельского хозяйства, председателями и главными бухгалтерами колхозов. Без них никуда. Норма для каждого сотрудника редакции - ежедневно 150 строк (два машинописных листа). Выполнять эту норму помогали председатели колхозов и работники бухгалтерии. Из-за отсутствия транспорта в большинстве случаев связь с колхозами приходилось держать с помощью телефона. Бывало, наберёшь председателя: "Иван Иванович, кто из ваших доярок больше надоил? А сколько у неё в группе коров? А сколько лет она работает?". Еще два-три вопроса - и зарисовка готова. Серьёзные аналитические материалы давал в газету главный зоотехник Управления сельского хозяйства Владимир Фёдорович Устенко. Это был очень грамотный, думающий специалист. Он досконально знал ситуацию в каждом хозяйстве, ценными советами помогал животноводам. Часто брал и меня с собой. Транспорт - лошадка: летом тележка, зимой санки.
Владимир Фёдорович был интересный собеседник. По своему внешнему виду он здорово походил на Пьера Безухова из фильма "Война и мир" по роману Л. Н. Толстого. Такой же полноватый, в очках, такой же неуклюжий и прямолинейный. Очень добрый и очень интересный в рассуждениях. Невероятно работоспособный.
В поездках по району запомнился и 2-й секретарь райкома партии Иван Иванович Клочков. Я ему очень благодарен за то, что, несмотря на разницу в возрасте (Иван Иванович участник Великой Отечественной войны), разницу в должностном положении и жизненном опыте, он всегда втягивал меня в обсуждение серьёзных вопросов и в компаниях незаметно, но целенаправленно поднимал мой авторитет. Если руководители хозяйства приглашали Ивана Ивановича на обед, он непременно брал и меня с собой, как равного. А ведь он мог поступить по-другому, и за это его бы никто не осудил. Субординация есть субординация. И в жизни, наверное, так бывает чаще.
Как мне говорили, Клочков немного сожалел, когда я уехал учиться в Харьков. Правда, он и сам вскоре был избран первым секретарем Краснослободского райкома партии и очень много сделал для укрепления социально-экономического положения этого района.
Я до сих пор храню письмо Ивана Ивановича главному врачу республиканской глазной больницы, в котором он очень просил оказать мне помощь в укреплении зрения. Все слова этого письма пронизаны не обычной формальностью, а теплотой и искренним желанием помочь.
С Клочковым наши встречи и разговоры возобновились уже тогда, когда я стал работать прокурором республики. Какой же это был интеллигентный, воспитанный, твердый в своих убеждениях человек. Такой глубокий след оставил он в моей душе.
Наш редакционный коллектив был молодым. Саша Чучаев, Коля Рыбаков, Вася Чумаров и я только что окончили школу. Юношеский задор, желание проявить себя, гордость, что ты журналист, стремление чем-то отличиться - всё это помогало нам расти и делать интересной газету. Мы пробовали свои силы не только в зарисовках, очерках, репортажах, но и в фельетонах и сатирических публикациях.
Запомнился один мой репортаж. В Атюрьеве строили вышку телевизионного ретранслятора. Жители западных районов Мордовии с нетерпением ждали его ввода в эксплуатацию. Высота телевышки около двухсот метров. Мы каждый день наблюдали, как набирает высоту этот объект. И вот я со своим коллегой Колей Журковым решили написать в газету репортаж с этой стройки. К моменту нашего посещения монтажники работали на высоте около ста метров - запрокинешь голову, фуражка с головы упадет. Коля предложил подняться на самый верх и оттуда осмотреть всю атюрьевскую панораму. Башня собиралась из отдельных 5-метровых секций - металлических труб диаметром около полутора метров, или, как называли их монтажники, банок. Внутри этих банок были лестницы, и для безопасности банки друг от друга закрывались люками. Но монтажники для удобства закрепляли люки на стенках банок в открытом положении. Поэтому, когда мы залезли вовнутрь первой секции, посмотрев наверх, увидели небо. Желание лезть без страховки на 100-метровую высоту у меня сразу пропало. Но Журков упорно полез наверх. Делать нечего - я тоже потянулся за ним. Поднявшись на 20 метров, я посмотрел вниз и понял, что это моя конечная точка. Стало жутковато.
Сполз на землю, а Коля полез дальше. Внизу я его ждал около часа. Когда он вылез наружу, я ужаснулся: лицо друга было бледное, как бумага, руки его тряслись. Потом Коля рассказывал, что, когда добрался наверх, вместо романтики ощутил огромный страх, боялся посмотреть вниз, а не то чтобы любоваться панорамой Атюрьева. С закрытыми глазами стал медленно спускаться вниз и считал самым счастливым мигом в своей жизни, когда ступил на землю.
Но зато свой репортаж мы украсили заголовком: "Трепал нам кудри ветер высоты, мы целовали облака". Если бы знал читатель, какие это были поцелуи. Больше таких опасных экспериментов мы с Николаем не совершали.
Ну, а разного рода ляпы были и в моей журналистской практике. 23 февраля 1967 года страна отмечала День Советской армии и Военно-Морского флота. Наша газета выходила 24 февраля, и я решил проявить оперативность - заранее заготовить информацию о проведении по поводу праздника торжественного собрания в райцентре. Узнал, что с докладом выступит секретарь парторганизации Атюрьевской средней школы Василий Никитович Пивкин.
Эта информация была набрана и газета подписана в печать.
Со спокойной душой вечером я пришёл на праздничное мероприятие в Дом культуры. Президиум занял своё место. И вдруг первый секретарь райкома партии объявляет, что с докладом выступит заместитель военного комиссара Торбеевского объединённого военкомата майор Старченко. Теперь представьте моё состояние. Завтра будет великий скандал: в газете будет опубликовано, что выступил Пивкин, а не Старченко. Оглушенный услышанным, я выбежал из ДК и побежал в типографию. Мозг работал лихорадочно. Добежал до типографии. Печатником работал мой одноклассник Сергей Макаров. Он уже готовился запустить печатную машину. Я рассказал ему о случившемся, и Сергей начал по буковкам перенабиратъ текст информации. Когда дошёл до фамилии заместителя военкома, оглянулся на меня, и тут произошёл следующий страшный момент - я забыл его фамилию. В ужасе стал перебирать в памяти. Помню, что фамилия начиналась на букву "С" и кончалась на "О". Позвонил в ДК - никто не ответил, позвонил в школу - тоже тишина. Опять стал припоминать фамилию и остановился на фамилии Сухарченко (вместо Старченко). Сергей набрал текст, запустил машину, и газета вышла в свет.
На второй день утром наступила развязка. Я услышал оправдывающегося по телефону редактора А. Г. Гудулина. Потом открылась дверь его кабинета, и Алексей Григорьевич, пригласив меня, передал трубку. Не поняв, в чём дело, я взял трубку и онемел. На другом конце провода был первый секретарь райкома партии Иван Романович Зубарев. То, что услышал от него, не для печати. Оправдываться в своём ляпсусе было бессмысленно. И я выслушал все, что заслужил. Ненужная поспешность привела к этому скандалу.
И ещё раз я залетел. Колхоз "Заветы Ленина" первым в районе выполнил годовой план по производству животноводческой продукции. Я взял статистические данные и в радужных красках описал, как героически работали каменские доярки, свиноводы, овцеводы. И вдруг в голове блеснула мысль: раз эти животноводы поработали хорошо, то не может быть, чтобы хуже старались птицеводы. И написал, что и птицеводы колхоза выполнили план производства яиц. Моя информация была набрана, и корректор уже проверяла содержание газеты. На моё счастье после рабочего дня в редакцию зашел заместитель редактора Пётр Фёдорович Алёшечкин - старейший журналист и добрейший человек. Я был ответственным дежурным по редакции. Надвинув очки на нос, Пётр Фёдорович стал внимательно читать оттиски газеты. И вдруг поднял на меня удивлённый взгляд.
"Павел, а где ты видел в Каменке птицеферму?". В ответ немое молчание: до меня дошло. Я был бесконечно благодарен Петру Фёдоровичу. Да, прежде чем что-то написать или что-то сказать, надо всё проверить и перепроверить. Надежда на память и интуицию может крепко подвести. Однажды мы получили замечание от республиканского Главлита. Оказывается, когда я написал заметку о проведении Дня донора, по незнанию указал, сколько литров крови было собрано в этот день по району. Такие сведения публикации в печати не подлежали. Наверное, как и на любой работе, в журналистике без набитых шишек не обойтись..."