Повесть Виляя Липатова "Деревенский детектив" многим известна по советскому мини сериалу "Анискин", где участковый инспектор Федор Иванович расследует совершенные в с. Сосновка преступления. Мало кто знает, что не менее захватывающие детективные сюжеты происходили в прошлом и в Кочкуровском районе. Об одном из них, произошедшем в ночь на 1 декабря 1930 г. и сохранившемся в архивных хрониках, мы и хотим вам сегодня рассказать.
Просторы вокруг c. Старые Турдаки завораживали: укутанные белым пушистым снегом село и уходящие к горизонту поля, обжигающий холод свежего морозного воздуха – настоящий зимний день. Солнце ослепительно яркое, но в это время года совсем не греющее, серебрило все вокруг. Этими чудесными видами залюбовался инспектор милиции Кочкуровского РОВД Солодовников. Черная однобортная шинель, которая застегивалась левым бортом на четырех крючках, еле-еле спасала его от холода. Обветренное лицо, замерзшие руки и ноги буквально онемели от стужи. Но это не мешало наслаждаться любимой порой года. Даже свербящий тенор 35-летнего председателя колхоза "Труженик" не служил помехой любованию окружающей красотой.
– Никто, кроме наших сельчан, колхозный пчельник грабить не станет, - настойчиво твердил Степан Иванович.
– Вы кого-то подозреваете? – спросил Солодовников.
– Кроме председателя сельсовета Егора Карповича и его бухгалтера Ильи Филипповича никто это не сделает – побоятся сельчане, - уверенно ответил председатель колхоза.
– С чего Вы взяли, что это они?
– А я Вам объясню: они тормозят развитие колхоза – агитируют сельчан не вступать в экономию, на общем собрании жителей Старых Турдак протестовали против объединения всех коллективных хозяйств в одно. При этом Илья Филиппович самолично пытался снять с должности Мишу Торкунова – это бригадир наш. Дескать, он не соответствует своему назначению, а это неправда. Он знает свое дело и, к тому же, добросовестный. Кроме того, Илья Филиппович при старом режиме был офицером.
Последнее слово председатель колхоза намеренно выделил интонацией, так как считал это веским доказательством его виновности в преступлении.
– Это всё?
– Не-е-е-т! – повернувшись Солодовникову лицом, ответил председатель колхоза. – 30 ноября, накануне происшествия, проводилось у нас заседание правления. Во время собрания он вёл секретную переписку с Егором Карповичем. Об чём они договаривались? Может они условливались о том, как залезть в омшаник? Да, к этому следует добавить еще одно. Сын Ильи Филипповича растратил казенных денег на целых 800 рублей. Недавно долг они погасили. Откуда у них столько денег взялось? Где? Когда успели заработать? А может, они мёд продали до этого, а сейчас, чтобы скрыть недостачу, сделали симуляцию. И Вы считаете, что все эти события простое совпадение? Не думаю!
– И Вы можете это доказать?
– Фактов действительных указать не могу! Прошу это учесть, - понизив голос, ответил Степан Иванович.
– Понятно, - чуть слышно, словно самому себе, сказал Солодовников и пошел дальше за председателем колхоза. Шли они на колхозную пасеку, которая находилась на юго-западе от с. Старые Турдаки и в полукилометре южнее от пос. Лягушовка. Как только по обеим сторонам дороги расступился мелкий лесок, взору открылось место происшествия.
Первое, что бросилось в глаза Солодовникову, – это целые и разбитые ульи с разломанными рамками, которые валялись перед входом в омшаник, а также усыпавшие белый снег замерзшие пчелы. Дверь в полуподвальное помещение была снята с петель и отброшена в сторону, замка нигде не было. Внутри помещения было так же холодно, как и на открытом воздухе.
– Пропала колхозная пасека, - тяжело вздохнув, сказал Степан Иванович.
– Сколько ульев хранилось в омшанике? – спросил Солодовников, осматривая темное полуподвальное помещение.
– Двадцать восемь, из которых пять - колодочных.
– Известно, какой урон нанесли?
– А как же. Разломали и выбросили на мороз девять рамочных ульев, украли сто десять гнездовых рамок.
– И на какую сумму "наказали" колхоз?
– Ульев поломано на 3025 рублей, погибло девять пчелиных семей стоимостью 2475 рублей.
В омшанике не было ничего, что поведало бы о преступниках. "Может, осмотр территории что-то даст", - подумал Солодовников и вышел из подвала. Однако кроме куска от подола новой шубы да следов трех пар обуви (двух пар сапог и одной – лаптей), да следов от саней ничего найти не удалось. Пойти по ним и выйти на преступников не получилось. Закончившаяся с рассветом метель успела замести часть следов. "Значит, кража произошла рано утром. Видимо, преступники хотели заручиться поддержкой вьюги, чтобы никаких следов не оставить. Обманулись они", - с усмешкой подумал следователь и вслух добавил:
– Здесь больше делать нечего. Сейчас организуем по домам колхозников обыск – найдем ваших взломщиков.
– Наши комсомольцы и активисты еще до полудня в Старых Турдаках всех подозрительных обыскали.
– Неужели? – удивился Солодовников.
– Конечно! Сейчас пойдем к ответственному секретарю ВЛКСМ, и он всё Вам расскажет.
Руководителя первичной комсомольской организации Матвея Завалишина нашли в избе-читальне за чтением газеты "Якстере колхоз". Кратко объяснив суть прихода, следователь, словно нечаянно, упомянул председателя сельсовета и бухгалтера, которых подозревал в совершении преступления. На что тот ему ответил: "Подозревать Илью Филипповича, конечно, тоже можно". Однако он посоветовал обратить внимание и на Константина Владыкина. Во время рейда комсомольцев в его доме, кроме маленькой дочери, никого не было. На вопрос, где ее отец, девочка ответила, что накануне он уехал в соседнее село на мельницу. Выходя из дома, повстречали мать девочки, которая сказала, что муж с самого утра уехал в лес. Противоречие сразу бросилось в глаза. После завершения рейда комсомольцы снова навестили Владыкиных. На этот раз хозяин был дома - лежал на печи с замотанной шеей. На вопрос о причинах его недуга, ответил, что будто лечит выскочившие пятнадцать чирьев. "Не пчелиные ли укусы он лечил?" - завершил свой рассказ Матвей Завалишин.
Появление третьего подозреваемого в столь короткий срок, к тому же с явными признаками участия в преступлении, пришлось по душе Солодовникову. Ему не терпелось допросить нового подозреваемого, который под протокол мог указать на председателя колхоза и бухгалтера. Но вышло иначе.
– Какой омшаник? Какой подлом? …Нет, я ничего не крал! Зачем мне это?! – с возмущением оправдывался Владыкин. – В ночь на первое декабря я был на мельнице!
– И у Вас есть свидетели? – спросил Солодовников.
– А как же, конечно есть. Да и мельник подтвердит.
– А почему у Вас шея замотана?
– Натёр шею редечным соком – чирьи лечу, - сказал Константин Владыкин, разматывая больное место. - Смотрите! Небось, думали, что пчелы покусали, да?
Солодовников был подавлен. Председателя сельского Совета и бухгалтера без показаний и доказательств не привлечь. Строить обвинение на слухах, взращенных на навязанной неприязни, было бессмысленно. По совету Матвея Завалишина, он решил допросить еще одного активного участника рейда - комсомольца Василия Субботина. На следующий день Солодовников нашел его в избе-читальне. В этот раз в передней было много людей. Комсомольцы, активисты и просто сельчане слушали радиорепродуктор. Повесив верхнюю одежду на вешалку, Солодовников встал около двери, где решил подождать окончания передаваемого доклада. Ждать пришлось недолго. Как только из репродуктора послышались аплодисменты, все встали, началась суета. Когда люди разошлись, следователь с Субботиным начали беседу.
– Нет, не правда! – уверенно ответил комсомолец на вопрос о причастности Ильи Филипповича к подлому. – Я твердо уверен, что бухгалтер этого не совершал. А растрату сына он погасил теми деньгами, которые выручил с продажи коровы (почем, правда, не знаю, врать не буду) да шубы за 110 рублей…
– Вы кого-то подозреваете?
– Я думаю, что кражу колхозного меда совершили Андрей Бочкин, Петр Вечоркин и Михаил Владыкин, ранее состоявшие в шайке Никодимова. Они до сих пор в селе воруют: весной этого года ограбили колхозную мельницу, в ноябре увели колхозную корову, тогда же залезли в амбар к Владимиру Антоновичу, а на следующий день обчистили моего соседа Архипа. Украдут чего-нибудь, потом пьянствуют, в карты играют на деньги.
Такого неожиданного поворота в расследовании Солодовников не ожидал. Обдумывая новые факты, он надел шапку, шинель и, машинально сунув руку в карман, вдруг нащупал незнакомый предмет: "Бумага у меня в кармане?" - удивился следователь. На небольшом клочке графитовым карандашом корявым, восходящим почерком было написано: "Инспектору милиции Кочкуровского РОВД Солодовникову. Товарищ Синичкин Парфён по поводу случившейся в ночь на 1 декабря кражи колхозного меда оказывает давление на Афанасьева Семена. Забравшись под кровать, я услышал их разговор. Парфён говорит Семёну: "Один я сидеть не буду, мы все крали". Афанасьев ему отвечает, что ни за что не сознается. Синичкин на это: "Ты человек не надежный, оттого я на тебя не надеюсь". Тот ему отвечает, что он никому ничего не говорил. Парфён ему: "Когда будут тебя допрашивать и заставлять признаться, отказывайся. Они тебе ничего не сделают". При допросе нажмите на Афанасьева Семена. Он трус – всё скажет".
Солодовников понял, что ему несказанно повезло. Кто такие Парфён Синичкин и Семен Афанасьев он, конечно, не знал. Чтобы узнать о них, следователь быстрым шагом пошел в сельсовет к тому, кого еще утром подозревал в преступлении и, заодно, взять на них характеристики. Через час Солодовников в руках держал две бумаги. Так, на верхней было написано: "Характеристика на гражданина с. Старые Турдаки Синичкина Парфёна Павловича. Названный товарищ происходит из хлебопашцев. По социально-имущественному положению – середняк. Поведение слишком неблагонадежное. Например, в июне месяце произвел кражу в колхозной ветряной мельнице. Также проявляет хулиганские выходки, за что неоднократно передавали материалы милиции на предмет привлечения к ответственности. Было даже постановление о выселении Синичкина Парфёна Павловича из пределов Старотурдаковского сельского Совета как опасного для населения элемента".
Солодовников решил воспользоваться советом анонима. Получив постановление об аресте, он приехал к Семену Афанасьеву, который колол дрова около дома. "Семён Маркович, собирайтесь, Вы арестованы по подозрению в ограблении колхозной пасеки", – сказал Солодовников и показал постановление.
Афанасьев изменился в лице, быстро вздохнул и начал часто моргать. Следователю этого было достаточно, для того чтобы понять его причастность к совершенному преступлению. Семен Маркович поставил колун на колоду, предупредил жену, дабы не ждала к ужину, и сел в милицейскую машину.
В Кочкуровском РОВД к допросу старотурдаковца отнеслись со всей основательностью. Для того, чтобы обвиняемый понял всю серьезность сложившейся ситуации, его до вечера продержали в камере. На допросе Семен Афанасьев поначалу отнекивался, все отрицал. Но делал это как-то неумело: слова произносил неуверенно, голос дрожал, всё время смотрел вниз… После того, как ему показали кусок от подола шубы и саму одежду, изъятую при обыске, а также несколько гнездовых рамок, он во всём сознался и указал на остальных сообщников, которые тут же были арестованы, а затем и осуждены. Украденный с пасеки мед колхозу возвращен не был...