К нам в редакцию пришло письмо от жительницы с. Семеновское Дмитровского района Московской области Елены Петровны Платовой. "Я уроженка села Новая Пырма, - пишет женщина, - поэтому стараюсь следить за новостями своей малой родины. Следя за публикациями "районки" в Интернете, узнала о том, что публикуется цикл статей о семейных реликвиях. В нашей семье тоже есть вещи, которые нам дороги, и мы бережно храним их. Одной из них является старая групповая фотография, на которой моя мама Дарья Гордеевна Костюшкина запечатлена вместе с девушками из бригады по заготовке торфа. Наши дети про такую работу теперь уже и не слышали… Я часто смотрю на фото, вспоминаю мамины рассказы.
Эта фотография сделана примерно в пятидесятые годы теперь уже прошлого века. С нее на нас смотрит группа совсем еще молодых девушек, которые, будто только что, по зову фотографа прибежали с букетиками полевых цветов, чтобы сфотографироваться на память. Между воодушевленных, серьезных и весёлых лиц всегда нахожу самого родного, дорогого человека: в третьем ряду четвертая слева – моя мама Дарья Гордеевна Костюшкина. Даже не скажешь, что на этом снимке - члены бригады торфоразработчиков из Новой Пырмы...
Мне было интересно узнать о том времени, и я заглянула в исторические источники – в книги по истории и на сайты. Даже удивительно, сколько торфа добывали тогда! Пик торфоразработок в СССР пришелся на 30-е – 50-е годы XX века. И если в 1930 году в СССР его добыли 6,75 миллиона тонн, то в 1931 уже 9,4 миллиона тонн. Значительные его массы добывались во Владимирской области. Немалая доля добытого торфа приходилась на Мезинское торфопредприятие – некогда крупную торфодобывающую компанию с гигантской сетью торфовозных узкоколеек.
– Торф добывается в болотах, - рассказывала моя мама. – Около поселка Мезиновский (теперь это Гусь-Хрустальный район Владимирской области) этого добра хватало с лихвой. Собственно, все вокруг – сплошное болото. С ранней весны до поздней осени, от темна до темна мы простаивали в вязкой холодной жиже. Работа была и тяжелой, и грязной, сильно кусали комары. От постоянной возни в болотной воде у женщин болели ноги, поэтому даже летом они ходили в шерстяных носках. Из всех орудий труда – лопата и тачка. Если устанавливались теплые дни, работали совсем без выходных, чтобы больше добыть. Трудились, в основном, девушки да незамужние женщины: и добывали, и грузили торф в железнодорожные составы. Вернее так, добытый торф сначала собирали в пирамидки, где он лежал до осени, а потом грузили. Погрузишь один состав – подходит другой. И так до зимы. Объем работ был бесконечным: в послевоенные годы тепловые станции работали именно на торфе.
Когда я слушала рассказы мамы, то не раз задавалась вопросом: как при нашей капризной погоде вообще удавалось найти подходящие дни для работы, и как вообще можно было трудиться в таких условиях? Мне иногда кажется, что люди того времени были гораздо крепче нас, а может, не так избалованы. Им сказано: нужно работать, стране нужен торф! И они шли и делали, не оглядываясь на трудности.
Трудились, конечно, не бесплатно. За работу на торфопредприятии выдавали что-то вроде зарплаты. Это были "живые" деньги, которых в селах тогда было не так и много. Покупали самое необходимое, в том числе и разную ткань. Девушкам хотелось иметь красивые наряды, но послевоенное время излишествами не баловало. Так что на новые платья зарабатывали вот так, тяжелым трудом. Ну, и берегли их, конечно, потом…
Всякий раз, когда я рассматриваю эту фотографию, я словно попадаю в прошлое. Вижу знакомые лица. Первая слева во втором ряду Прасковья Кузьминична Кромойкина, рядом Ольга Никитична Оськина, четвертая в том же ряду Екатерина Ивановна Потапкина. У каждой из них своя судьба. Кто-то нашел себя в творчестве (Прасковья Кузьминична много лет пела в ансамбле "Гайги вайгель"), кто-то много лет добросовестно трудился в местном колхозе и стали отличными мамами и домохозяйками. Моя мама вышла замуж за Петра Костюшкина, всю жизнь работала в колхозе дояркой.
Такие фотографии, как наша, – это память, которая связывает человека с родными, с прошлым семьи, а иногда и как у нас – с историей страны. Это здорово!
Эту фотографию я однажды обязательно передам одному из своих сыновей. Ведь этот снимок – свидетель жизни, свидетель времени. Я считаю, что такие семейные реликвии должны быть в каждой семье, чтобы не прерывалась связь времен и связь поколений..."