Но, говорят, что погоду в душе делают сами люди. Где-то тамада народ веселит, а в Яново лучшей актрисы и человека-настроения, чем Наталья Волкова, не найти. Вот про кого стопроцентно можно утверждать: человек на своём месте! Всегда находчивая и остроумная, попадёт шуткой в точку - вот тебе и заряд бодрости на весь день. Настроение яновцев весь октябрь поднимала именно эта женщина. Об этом мы и будем повествовать сегодня. А ещё, в заключение месячника пожилого человека, будет весьма кстати почитать увлекательную историю жизни местной жительницы Ирмы Ивановны Фертих.
По утреннему застылку на улице Больничной пробираюсь к её дому. Невзирая на ночной заморозок, дорогу местами уже успели размесить яновские автомобилисты. Деревянный забор покрыт изморозью, впрочем, как и трава, как крыша дома номер семь, обшитого бирюзовым профнастилом. К утру калитка пристыла накрепко, открылась не с первой попытки. Стук в дверь…
А пожилая хозяйка давно уже не спит, хлопочет в горнице. Совершен утренний ритуал - с перекидного календаря сорван старый листок. Старики часто жалуются на бессонницу, а если ещё и хворь какая привяжется, так совсем не до дремоты…
Ирма Ивановна - сама себе хозяйка. Худенькая, довольно проворная в свои восемьдесят с хвостиком лет, грамотная, рассудительная. Много раз ей доводилось рассказывать о своей судьбе школьникам, клубным работникам и даже одному краеведу. И сегодня пожилая женщина переживает о том, что её рассказ будет не нов и как отпечаток пальцев похож на воспоминания других представителей её поколения. Отчасти это правда - будет похож. Но постараемся мы сегодня найти изюминку в судьбе женщины, и повествование обязательно обретёт свою уникальность.
- Рассказчик из меня ещё тот… Не умею красиво изъясняться, - скромничает женщина. - Вот вчера у меня была памятная дата, годовщина. Третьего октября 1941 года нашу семью Бауде по указу правительства репрессировали из города Красноармейска Саратовской области в Сорокинский район Алтайского края. Там мы жили в немецком национальном округе. Родители, хоть и носили немецкие имена, никогда в Германии не бывали. Говорили, что их предки там жили и каким-то образом оказались в России.
Когда случился вынужденный переезд, мне было всего пять лет. Сама я не помню, рассказывали позже, что весь октябрь мы ехали в переполненных такими же бедолагами вагонах, изначально предназначенных для перевозки скота. В пути делали остановки. Поезд проезжал мимо уральских гор, мимо казахских степей. Многие семьи по дороге высаживались согласно выданным им "путёвкам". А мы ехали куда-то далеко, словно за тридевять земель. В Сорокино нас посадили на лошадиную подводу. Оборванных, продрогших и голодных, нас по снегу привезли в деревню Притыка - вблизи Яново.
Мать с отцом, городские жители, не знали сельскохозяйственной работы. Отец, на родине Иоанн Иоаннович, а здесь именуемый Иваном Ивановичем, в Саратовской области работал в пожарной службе; мать Наталья Яковлевна трудилась на ткацкой фабрике. Посему вскоре нас переселили в Яново, ведь там у речки стоял льнозавод, куда постоянно требовались рабочие руки. Вполне можно было сказать, что завод был рентабельным. Колхозники выращивали лён на полях. На заводе этот лён перерабатывали: сушили, очищали, кипы отборного сырья отправляли на Бийскую текстильную фабрику. Производство было безотходным, от основного сырья оставалась пакля и мелкая костра (кострой топили печи).
На льнозаводе родителям долго работать не пришлось. В январе 1942 года дееспособных переселенцев из Яново забрали в трудовую армию. Я, ещё маленькая, осталась на попечении двенадцатилетней сестры Эммы и тринадцатилетней Марии. Маму направили в Горьковскую область, отца закинули на Урал. Из разных концов страны они время от времени посылали письма в Яново. Сёстры расстались с детством раньше времени. Мария пошла работать чернавкой на льнозавод. Эмма следила за домом, а так же ходила в согру вырубать берёзки на дрова. Девочки сами сажали огород. А по выходным дням Эмма ходила в Притыку побираться. Старалась поспеть пораньше, чтобы опередить других попрошаек. Что люди дадут, тем и кормились.
Девятилетнюю меня забрали в детский дом. На дворе стоял 1945 год. При транспортировке я услышала новость о том, что закончилась война. В Барнауле, куда нас вместе с другими сиротами привезли, туда-сюда сновали люди в военной форме. Нас доставили до горы, и по березняку мы уже пешком дошли до больших дряхлых казарм - это и был детский приёмник. Помню, что было холодно и очень хотелось кушать. Жила и училась там по 1947-й год. Потом направили за Бийск, в Петропавловский район. Там я окончила пять классов школы. В 1950 году мама вернулась домой. Я её не помнила, поэтому особой тоски не испытывала. Летом воспитатели с сопровождающим старшеклассником отправили меня домой. До Сорокино добирались где пешком, где на телегах. Мы с мамой восемь лет не виделись, и не узнали бы друг друга где-нибудь на улице. Поэтому встреча наша была прохладной.
А отца всё ещё не было. Мы услышали о программе "Воссоединение семей" и написали прошение в министерство. В 1953 году, спустя двенадцать лет, папе разрешили выехать из Пермской области. Мне уже тогда исполнилось семнадцать. Отец с матерью жить не смог - отвык. Все ютились в одной горнице, где стояла печка, стол и четыре койки. Не стерпел отец неудобства и ушёл навсегда к другой женщине, у нее ребенок свой был. Стал с нею жить.
С мамой у нас были проблемы. Она так и не научилась разговаривать по-русски. А я знала немецкий язык лишь на уровне школьной программы. Часто мы не понимали друг друга вообще. В 1954 году, не окончив восьмой класс, я ушла из школы. Хотела уехать из Яново, а паспорт в сельсовете не дали. Долгое время немцам выезд вообще не разрешала комендатура, мы регулярно ходили отмечаться.
Что ж, пошла работать на льнозавод. Когда исполнилось двадцать лет, меня пригласили работать продавцом в ларьке при заводе. Обрадовалась - чисто, приятно стоять за кассой - не то, что в пыльном цеху. Товара было мало: сахар, соль, спички, мыло. В 1961 году по какой-то причине льнозавод сгорел. Я попала под сокращение. Счетоводом в сельсовет приняли. Тогда тоже народ облагался налогами на землю, на имущество, на дороги. Собирать с бедных людей было нечего. Обычно по осени они закалывали свой скот, продавали мясо и этими деньгами покрывали накопившиеся долги. Заодно сельчане собирали ребятишек в школу. На этой ставке я проработала лишь два года.
Сёстры были не замужем, и мы продолжали жить все вместе. Раньше было стыдно останавливаться на улице и разговаривать с парнем, не говоря уже о том, чтобы за руку держаться. В клубе рядом не садились. Вот нравы! Я была ужасно стеснительная. Сама удивляюсь, что вышла замуж так скоро - в 22 года! Дружили с Яшей на пионерском расстоянии. А когда решили жениться, ему некуда было меня привести. Вот и приняла у себя в хате, предварительно обговорив с матерью и сёстрами. Семья Якова Фертих так же была эвакуирована с родины в Красноярский край, а в Яново у них тётка жила. Списались, переехали сюда - мать и три сына. То, что муж был младше меня на два года, никакой роли не сыграло. Свою немецкую фамилию я сменила на мужнину немецкую. У нас родились сын и дочка. Из-за тесноты, толкотни жить в одном помещении стало плохо, мечтали отделиться, но долгое время свой угол приобрести было не на что. В горнице не было электричества, важные дела старались сделать посветлу. Яков в колхозе работал за палочки. Зато в конце года выдавали пшеницу. Мешки сами возили молоть на мельницу. Из чистой муки пекли хлеб, отходами кормили скотину. Сейчас не верим, что так жили. Были молодые, сильные и независтливые. Не было как в наше время: то и то охота купить. Не знали и не слышали про бытовую технику. Если кусок мыла купишь, то постираешь тряпки на доске в корыте. В шестидесятых годах на полках магазина появились готовые буханки хлеба, но на всех односельчан булок не хватало. Постепенно вошли в обиход стиральные машинки, телевизоры - всё купили.
Судьбы сестёр сложились печально. Особенно не повезло Марии. Она простудила лёгкие и рано умерла, не познав радости материнства. Эмма работала техничкой в клубе, в интернате, в школе. Дважды она выходила замуж. Теперь её уже нет в живых. Один её сын живёт в Яново, второй уехал в Германию. Наша мама умерла в 1972 году.
…Я горжусь тем, что 25 лет отработала начальником почтового отделения. Почта размещалась в отдельной комнатке сельсовета. До этого была текучка кадров. Девчонки увольнялись из-за отсутствия условий. Хотя зарплата по тем временам была не самая низкая - 28 рублей. Я подучилась, и в 1964 году приняла должность. Люди стали называть меня по имени-отчеству. А кто-то просто - Ириной. А мне и сейчас не нравится имя Ирма. Мешками возили корреспонденцию по селу, зимой - на санках. План был: 1100 экземпляров газет и журналов. Почтальоны разносили почту в два захода. А как много приходило писем!
Кроме того, долгое время я была избираема депутатом в сельсовет. Помимо русских, на территории жили чуваши, мордва, украинцы. Вот и от немецкой нации должен был быть один представитель. Хотя организаторских способностей у меня не было, я не выступала со сцены: всё как-то сбоку из-за своей скромности. С почты ушла на пенсию. В годы работы меня часто поощряли. Подарки небольшие, а так приятно! Помню, что дарили книгу Теодора Драйзера, настольную лампу, хлебницу, четырёхцветные авторучки. На пятидесятилетие подарили самовар и вазу с цветами. Самовар потом сгорел при пожаре, цветы завяли, а ваза сохранилась. Сейчас я вся в регалиях: ветеран труда, имею удостоверение репрессированной и награду за освоение целины, ношу статус "Дети войны", - всё как есть рассказывает Ирма Ивановна.
...Мы никуда не спешим, и ни что не мешает продолжать беседу. Вскипела вода в чайнике. И на улице уже потеплело: изморозь на крыше тает и капает - видно в окошко…
Десять лет прошло как бабушка живёт в этом доме одна, схоронив мужа.
- Старый дом недалеко отсюда стоял. В 1999 году наш дом и всё имущество сгорели дотла. Весной хозяин поджег ботву в огороде, а сами с Яковом уехали в районную больницу. Ветер принёс злополучную искру на жильё. Соседи выпустили из пригона поросят, корова в это время паслась на лугу. Вместе с постройками погибли куры и телёнок. Поблизости люди поливали водой свои дома, чтобы не допустить распространения огня.
Так мы, пенсионеры, в одночасье остались ни с чем. Заново стали строиться на этой же улице. Тот дом был сляпан нами абы как, а этот толстостенный, получился гораздо лучше прежнего. Изнутри оштукатурили его гладенько. "Не было бы счастья, да несчастье помогло", - говорили люди.
На строительство собирали по копеечке. Выписывали, вывозили распиливали лес. Марками помогали германские родственники. В письмах я отчитывалась о проделанной на эти средства работе.
Оставшись без деда, сама уже накопила денег на обшивку дома. То веранда потекла, то забор свалился, то печку переделывать надо, то крыльцо обветшало, то дровничок новый понадобился - постепенно вкладываю пенсию. В чьей-либо помощи пока не нуждаюсь. Город не люблю - живут там люди скученно, но не знают друг друга. Мне здесь очень комфортно.
Сын Олег живёт в Заринске, работает электросварщиком на заводе. Дочь - в Барнауле. Лариса тоже сначала на почте работала, потом устроилась на завод "Кристалл". Есть у меня внуки и правнуки. Родные не обделяют вниманием. Наезжать, правда, стали реже, ведь зять умер и транспорта личного не стало. Молодёжь летом предпочитает отдыхать в Горном Алтае. Любят рыбалку, собирать ягоды и грибы. Что им в Яново от скуки томиться? Пусть ездят куда душа зовёт, пока есть возможность.
Заниматься огородом я люблю сама, особенно вечерами поливать грядки. Картошку сажать и окучивать нанимала людей, а копала сама. Так же самостоятельно хожу в магазин за покупками. По выходным привозят банку молока односельчане Светлаковы.
Теперь я предпочитаю одиночество. На работе наобщалась. Летом управлюсь и на скамеечку приду, кто-то рядом присядет - в Яново все друг друга знаем. Поговорим и снова по домам разойдёмся. Всё в мыслях перебираю, думаю. Жизнь такая была, что менять нечего. Как вышло, так и вышло… Еще люблю читать книги. Их мне привозит Лариса. Сейчас читаю творчество Дашковой. Познакомилась с творчеством многих американских писателей. В который раз перечитан "Вечный зов", нравятся новые детективы Литвиновой. Еще разгадываю сканворды.
Яново стало родиной. У меня не возникало желания ехать в Красноармейск или в Германию. Племянники говорят, что за границей материально легче жить. А чего туда-сюда возить наши старые кости!
Так рассуждает Ирма Ивановна. А новый день уже зародился. Изморозь растаяла на пожухшей траве. Высохло крыльцо, и калитка оттаяла… Какое же всё-таки это счастье каждое утро отрывать старый листок с календаря и быть довольным своей судьбой.