Старый двухквартирный домишко по улице Центральной в селе Воскресенка. Необшитые брёвна почернели и растрескались от времени, пропитались пылью, осели. Этот дом, впрочем как и любой другой, будет стоять до тех пор, пока в нем ещё живут люди. Стоит покинуть жилище, и начнется разруха. Пустующий ветхий дом - как человек без души. Время точит все. Ничто не вечно под солнцем, кроме воспоминаний, переходящих от человека к человеку...
Односельчане сказали, что здесь проживает старая доярка - Любовь Ивановна Сухотина, сорок один год проработавшая на ферме. Вот и достойная героиня для публикации.
На таком же стареньком крылечке греются четыре серых кошки. И уже с этого места виднеются многочисленные оранжевые пузатые тыквы, наросшие в конце огорода. Лето нынче было урожайное, наросло всё вплоть до тыквы. И осень выдалась добрая, снисходительная. Сколько ещё времени она отмерит людям до начала распутицы?.. Об этом и другом думается восьмидесятилетней хозяйке дома.
Не слыла великим человеком колхозница, а лишь простой дояркой, но неоднократно за ней охотились газетчики. Она часто отказывалась от интервью, считая себя человеком маленьким и неприметным, не заслуживающим таких почестей. Однажды её всё-таки сфотографировали и даже заметку написали. Вот и сейчас заартачилась бабушка, не поймёт, зачем старых людей публично афишировать. Не без труда удалось уговорить ее на беседу. Вот что рассказала она о себе.
- В семи километрах от Воскресенки посёлок Красный Яр стоял. Там и суждено было мне родиться. Семья небольшая: трое детей и мать с отцом. Мама Кристина Сергеевна дояркой всю дорогу работала. А отца как забрали на фронт, так и не воротился домой живым. Маму в деревне с тех времён фронтовичкой все звать стали.
В Красном Яре школа начальная только была. В пятый класс я в Воскресенку ходила. Дальше учиться не пришлось - нужда заставила работать. Двенадцатилетней девочкой я на ферму пришла. Коров в колхозе руками доили. А я сперва и не знала, с какой стороны к скотинке подходить. Надо справа садиться, а я слева подсаживалась. Взрослые женщины поправляли меня, учили уму-разуму.
Долго жили в Красном Яре. Потом ферму сюда перевели, и нас сюда же всех переправили. Деревушка заброшенной оказалась.
Когда на ферму доильные аппараты пришли, не сразу наш труд облегчился. Сами коровы сначала шарахались от этих аппаратов, не всё молоко отдавали. Руками додаивали их, ведь больше молока надо было получить. Вот руки и покорёжило все... За трудодни долго работали, не за деньги.
В девках долго не засиделась я. Ещё в родной деревне познакомилась с Семёном. Он был старше меня на пять лет, а всё бегал за мной по пятам. Парень из такой же бедняцкой семьи, как и наша. Одно преимущество: Сухотины двадцать колодок пчёл держали, мёдом денежки выторговывали.
Сваты пришли однажды вечером, а вскоре скромную свадебку сыграли. Сейчас у невест белые платья, а тогда новое ситцевое платье наденешь и ладно. На столе закуска простая и самогон. Вместо магнитолы - гармошка.
Вместе с его родителями жить стали. Они полюбили меня как родную. Да и Семён хорошим человеком оказался. Работящий, покладистый. Коров пас, да потом на тракторе в колхозе трудился.
Золовка с маленькой дочкой с нами жила, её муж бросил. И у нас дети народились - восемь жильцов в одной избе оказались. Свёкор предложил отделиться. Семён в Покровку поехал лес рубить. Срубил нам пристенок к избе родительской, стали мы через стенку от отца с матерью жить.
Всего у нас трое детей родилось. После жили уже в Воскресенке. Дочь Тоня восьмой класс в Хмелёвке оканчивала. Детвору возили туда на санях, прицепленных к трактору. Антонина в Воскресенке так и живёт до сих пор. На пенсию вышла она с конторы, там работала - печатала всё. А сыновей я обоих потеряла. Гену астма сгубила. У него двое сынков тут оставались, выросли, теперь в Алтайке живут. А сноха Валентина долго без средств существования жила. Я, как получу пенсию, так ей отделю. Как жить-то без денег? 27 сентября, нынче, она пенсионеркой стала, всё полегче теперь будет.
Младший сын Иван и следа после себя не оставил. Парнем умер. Сахарный диабет его угробил. В больнице когда лежал, рассказывал мне, что полюбилась ему одна медсестра. Одинокая она, с двумя детьми на руках. Уговаривала я Ваню жениться на ней, ведь дети не помеха! "Да на что я им больной?" - отнекивался Ваня.
Семён, муж, не старый помер. Можно было ещё пожить-то. На горе я долго одна жила-то, в гнилушке своей. Рядышком ни одной души не осталось. Огород там испортился - давно назёмом не удобряли. Это ещё полбеды. На ночь калитку завяжу от собак и свиней, сижу, как в крепости, одна одинешенька. А здоровья нет. Раз упала, головой ушиблась, кровь из носа идёт. Совсем худо стало, а позвать на помощь никого не могу. Так и скончаться можно, пока ещё хватятся тебя!
Нравилось там, но прошлой осенью зять с дочкой ближе к себе переселили. Заколотили окна, двери заперли и оставили избушку. Сколько раз уже там пробои народ вырывал. Наверное, считают, что там золото спрятано. Трубы лишь бы не отпилили, ведь изба так в колхозной собственности и осталась. А всё равно скучаю по тому дому...
Здесь через дорогу дочка живёт. Прибежит, давление измерит, таблеток даст. Порой они с зятем хлеба мне привезут. А иной раз я сама до магазина промнусь. Тяжело ходить далеко. Давление скачет, выпью кофе и чувствую себя пьяной. Ночью высокое давление было, а теперь понизилось до ста десяти. Внучка Рита в больнице работает, она мне советует принимать таблетки регулярно. А когда чувствую себя нормально, как-то не хочется лишний раз химию глотать.
Пятого октября мне 81 год исполнился, так откуда здоровье в эти годы? А младшая сестра в Озёрках живёт, хожу к Тоне, чтобы с сестрой по телефону поговорить. Немного ведь родных-то осталось.
Ноги болят, колени, но сама ещё шевелюсь, работаю. Земля на новом месте хорошая, не хочу, чтобы напрасно травой зарастала. Настояла, чтобы вспахали весь огород. Излишки картошки и тыкву пусть дочь забирает, ведь они держат поросят, овец и две козы - на кормёжку пойдёт. А Тоня мне приносит козье молоко, и простоквашу я люблю - очень вкусная. А из тыквы я кашу с овсянкой варю, хотя едок из меня неважный.
Любила работать и люблю до сих пор. Нынче хоть и грипповала, но ещё сама участвовала в уборке картофеля. Ядрёная нынче наросла - глаз радуется! Мелочь на грядках сама сеяла, растила. Лук тоже хороший нарос. Морковки семь ведер накопала - хватит!
А мне ещё ягоду надо. Здесь не посажено было. Минувшей осенью на участке траву скосила, землю вскопала. Весной с того дома виктории корней принесли - рассадила. Прижилась ягодка. Нынче свежую ела и полтора литра варенья сварила.
Было бы здоровье, тогда и жить можно. Пенсию сначала маленькую начислили, потом через газету разобрались - перерасчет сделали, сейчас я довольна. Внуки кошек привезли. Мне с ними веселее. Сперва животные со мной на койке спать улеглись. Нет, не порядок! Постелила им на кресле, спят всем табором.
…Выйдешь на крыльцо, сидишь посматриваешь. Тут хоть машины снуют, люди ходят. На горе безлюдно было. Здесь соседка дачница часто меня навещает, интересные новости приносит.
Летом после дождя в ограде быстро высыхает. Снег тут выдувает зимой, много копать не приходится. Однако, чувствую, длинной зима покажется... Думаю, долго не поживу. Хотя, кто знает, ведь моя матушка долго жила.