С первых дней нового учебного года вся работа музея Боевой славы СОШ №7 подчинена достойной встрече 70-летия Великой Победы. Помимо экскурсий в музее, во всех младших и средних классах в первом полугодии прошли уроки воинской славы на темы: "Детство, опаленное войной", "И дети ковали победу". На уроки воинской славы приглашались дети войны - Л.И. Герасимова и Л.В. Незнайкина. Дети войны - это сегодня убеленные сединой люди, последние свидетели самой жестокой в мире Великой Отечественной войны. Ребята не только внимательно слушали рассказы Лидии Ивановны и Любови Васильевны об их безрадостном, опаленном войной детстве, но и, чтобы сохранить для потомков память о них, их трудовых и героических подвигах в годы войны, участники кружка "Хранитель памяти" музея Боевой славы Линда Махаури и Татьяна Маслова записали их воспоминания, а Иван Лысенко сделал на память фотографию.
Вспоминает Лидия Ивановна Герасимова. "Ртищево - мой родной город. Я родилась в предвоенные годы. В годы войны мне было восемь лет. Жила я на улице Безымянной, недалеко от Дворца культуры. Но в начальных классах училась в школе №85 (ныне №7), потому как в нашей школе №86, что находилась рядом с бассейном, был размещен госпиталь. Мы учились в одноэтажном деревянном здании. Отопление печное. В классе зачастую было очень холодно. Не хватало топлива. Уголь для печки приходилось приносить и нам, кто сколько мог и кто где мог достать. У меня тетя работала на угольном складе, и я понемногу приносила от нее. Столовой, как сейчас в школе, не было. Нам на большой перемене давали по маленькому кусочку черного хлеба. Мы постоянно ощущали голод, потому как и дома осбо нечего было поесть, кроме картошки. Хлеб давали в малом количестве, по карточкам. Одеты мы были плохо. Семьи были большие. Младшие, как правило, донашивали все за старшими. В школе работал сапожник. Он чинил нам обувь.
Самым трудным военным годом для Ртищева был 1942 год, когда ртищевское отделение железной дороги стало основным каналом снабжения Сталинградского и Воронежского фронтов.
Важность ртищевского железнодорожного узла понимало и немецкое командование и пыталось во чтобы то ни стало его уничтожить. Жители города работали в напряженном ритме и делали все, чтобы не дать врагу разбомбить нашу станцию. На помощь горожанам в Ртищево прибыло много воинских частей. В нашем доме находился штаб танковой части. У дома был большой сад, военные спилили деревья, разместили у дома военную технику и вырыли окопы, куда мы с мамой во время воздушной тревоги прятались от налета вражеских самолетов. Папа работал слесарем в вагонном депо. Его на фронт не взяли. У него была бронь. Он ремонтировал вагоны. Домой не приходил неделями. Я, маленькая девочка, носила ему обеды с одного конца города на другой, потому как вагонное депо находилось в районе воинской части. Конечно, было очень опасно, нужно было какой-то участок пройти по путям, а движение поездов тогда было сильное, не так, как сейчас. Но война нас, детей, сделала не по годам взрослыми, и мы делали все, что могли, не думая о трудностях. Уже каждый из нас, начиная с 8-летнего возраста, мог полоть грядки, собирать с них огурцы, помидоры, копать картофель, пасти скот, собирать с поля колоски.
Мама работала санитаркой в госпитале, который находился во Дворце культуры. Я помогала и маме. Раненых было много. Почти весь Дворец был занят под госпиталь. Я помогала маме стирать и гладить бинты. Перевязывала раненых. Кормила их с ложечки. Скручивала им из газеты папироски. Подписывала адреса на письмах-треугольниках.
У соседей была корова. Мы брали у них молоко для солдат. Разбавляли его водой и варили кисель. Кисель в госпиталь носила я, и раненые меня всегда встречали радостно. Им давали по кусочку сахара, и они старались всегда угостить им меня. Часто просили что-то спеть, и я охотно пела для них военные песни. Много было тяжелораненых. Я, как могла, морально поддерживала их. И было так обидно: сегодня поговоришь с человеком, а на следующий день приходишь, а его уже нет в живых. А бывало, что умирали прямо на моих глазах. Хоронили в братские могилы, что находятся сейчас на территории воинской части. Но не однажды бывало и так, что хоронить приходилось прямо на территории парка, примерно напротив городской больницы. Позже были перезахоронены в ту же братскую могилу".
Желание помогать больным осталось у Лидии Ивановны на всю жизнь. По окончании 7 классов школы она поступила в фельдшерско-акушерское училище в город Саратов и окончила его с отличием. Работала фельдшером в железнодорожной больнице вплоть до ухода на пенсию. В архиве Лидии Ивановны множество наград: Почетные грамоты, Благодарственные письма, медаль "Ветеран труда". На пенсии она не смогла сидеть дома, неутомимая душа привела ее в хор ветеранов, где она обрела новых друзей, и по сей день с большим удовольствием поет в хоре, особенно песни военных лет, те, которые когда-то пела раненым солдатам в госпитале.
Конечно, много трудностей пришлось пережить детям тыла в годы Великой Отечественной войны. Но, к счастью, им не довелось испытать ужас немецкой оккупации, который пережила Любовь Васильевна Незнайкина.
Вспоминает Л.В. Незнайкина: "Я родилась в деревне Гнездиловка Белгородской области, недалеко от знаменитой Прохоровки. У нас была плодородная почва, и люди охотно занимались сельским хозяйством. Но вот пришла война и нарушила мирную жизнь села. Жизнь в селе перестроилась на военный лад. Сельчане делали для фронта, для Победы все, что могли: трудились на полях от зари и до зари, старались как можно больше сдать сельхозпродуктов государству, чтобы одеть, обуть и досыта накормить солдат - защитников нашей Родины. Сами жили впроголодь, силу же им давала вера в скорую победу. К сожалению, победа первоначально нам давалась нелегко. Первые годы войны наша армия вынуждена была отступать. Наше село дважды оккупировали немцы. Самым красивым зданием была школа, которая находилась в центре села. Немцы разместили в ней штаб. Над главным входом повесили большой портрет Гитлера и флаг с фашистской свастикой. На пришкольной площади соорудили три виселицы, на которых вешали за малейшую провинность мирных жителей. Делали это прилюдно, сгоняя под автоматами на площадь всех сельчан от мала до велика. Картина была жуткой. Жителей держали в постоянном страхе. По весне женщин впрягали в плуги, они пахали и засевали поля. Урожай снимали и кормили им немцев. Работали до изнеможения под присмотром полицаев - предателей из местного населения. Молодежь села отправляли на работы в Германию. Забирали и нас, детей, но не для того, чтобы работать, а чтобы брать у нас кровь для раненых немецких солдат. Нас родители как могли прятали. У дедушки были пчелы, и на окраине села в небольшом кустарнике он соорудил для них омшаник - место для зимовки пчел. Здесь нас девять человек детей и прятал дедушка.
Весной 1943 года немцы были изгнаны. Нам было дано указание рыть блиндажи на 3-4 семьи, на которые класть бревна в три наката, чтобы при случае по ним могла проехать военная техника. Местность у нас не лесистая. Бревна для этой цели привозили военные. В блиндажах в два яруса устанавливали полати. Нам было также сказано: "Сушите как можно больше сухарей и больше запасайте воды. Берите из домов перины и ими закрывайте вход в блиндажи". Мы недоумевали, зачем вход в блиндажи завешивать перинами, но поняли это позже.
Это случилось в середине июля. В дверь сильно постучал сосед: "Срочно берите все необходимое и - в блиндаж!" Мы вышли из дома и чуть не задохнулись. Воздух был наполнен гарью и дымом. Стояло страшное зарево. Вся Прохоровка пылала в огне. Жара была невыносимая. Горели земля и небо, военная техника. Осколки снарядов сыпались, словно град. Повсюду валялись трупы людей, скота. Мы их хоронили по ночам прямо в палисадниках домов. Здесь мы поняли, для чего нужно было завешивать вход в блиндаж перинами. Они были нашими спасителями, так как осколки снарядов застревали в пуху.
Вскоре к нам в блиндаж на носилках занесли раненого молодого солдата. Смотреть на него было невыносимо. Вся брюшная полость распорота. Внутренности вывалились наружу. Он был в сознании и попросил пить. Но у нас уже закончилась вода, бабушка подала ему стакан простокваши: "Прости, мать, неужели перед смертью ты мне не найдешь глоток воды?" Я схватила солдатский котелок и к выходу. "Куда? - крикнула мама, - ухватив меня за подол старенького платьица. Я такой сделала рывок, что в руках мамы остался только клок от моего платья. Словно град, сыпались на меня осколки снарядов. Я, как солдат, по-пластунски, поползла к реке, держа в зубах котелок. Воды, конечно, принесла чуть на донышке, глотка солдату хватило бы, но, к сожалению, он уже был мертв.
Все наши дома были разрушены. О них напоминали нам только печные трубы. Блиндажи после боя на Прохоровском поле мы разобрали. Бревна солдаты отвезли в другое место. Мы же зимовали в погребах. Стены погребов были обледенелыми, а с потолка сползали огромные сосульки. Постоянно нас мучили сырость и холод. Теплую одежду практически с себя не снимали ни днем, ни ночью.
От нашего дома уцелела кухня. Отремонтировали ее как могли и в ней жили. После разгрома японцев мамина сестра была откомандирована на Сахалин, куда вскоре выехали и мы по ее вызову. Из-за войны я окончила шесть классов только в 16 лет и поступила в школу связистов, затем работала телеграфисткой в городе Поронайске там же на Сахалине. Здесь встретила своего мужа. Он родом из Ртищева. В 60-ые годы мы возвратились на его родину в Ртищево, который уже давно стал и моим родным городом. Ртищево - родина моих детей и внуков. Всю свою трудовую жизнь, вплоть до ухода на заслуженный отдых, я работала на железнодорожном транспорте. Принимала активное участие в общественной жизни города. Избиралась депутатом местного совета. (Любовь Васильевна за безупречный и добросовестный труд также имеет много Почетных грамот, благодарностей и медаль "Ветеран труда"). Прошло столько лет после войны, но недетская ненависть к бесчеловеческому врагу до конца жизни останется в моей памяти.
Ребята, не дай Бог вам пережить эти ужасы войны! Я до сих пор удивляюсь тому, как я осталась жива!"
Мы слушали рассказ этих уже пожилых детей войны и думали: "Сколько же горя приносят людям войны! Зачем их развязывают? Кому это нужно?"