Три плодовых "дерева памяти" – за каждого ветерана
В такой же погожий июньский день 76 лет назад началась самая кровопролитная в истории человечества война, унесшая множество человеческих жизней, принесшая невиданные разрушения и бедствия на нашу землю. Те, кто выстоял в той страшной войне и возвратился с нее к мирному созиданию, стремились не только как можно скорее вернуться к прежнему довоенному бытию, но и обратились к идее возрождения на новом уровне, почувствовав себя в праве и в силах вести строительство качественно новой жизни. Вот так много лет назад один из участников Великой Отечественной войны, красноармеец Виктор Михайлович Деревягин, придя после тяжелого ранения домой, на хутор Атамановский Саратовского района, решил превратить его в цветущий плодовый сад.
Идея города-сада зародилась у Виктора Деревягина еще в довоенном 1940 году, когда он, будучи специалистом автотранспортного дела, обучал в городе Самарканде формировавшийся там новый инженерный полк. Коренного жителя хутора Атамановский, не избалованного красивыми пейзажами окружающей местности и привыкшего к суровому местному быту, невероятно поразил уютный теплый Самарканд, где прямо на улицах росли во множестве ухоженные плодовые деревья – яблони, груши, абрикосы, сливы, с которых каждый желающий мог сорвать вкусный, сочный плод.
Виктор подходил к любому дело основательно. Достаточно сказать, что в его дипломе специалиста автомобильного дела были одни отличные отметки, а внизу бумагу украшала-резолюция уважаемого в научных кругах профессора Павлова, его наставника: "Способен работать преподавателем автодела". Поэтому до войны в Саратове он лично подготовил три группы по 30 человек военных водителей для 79-го саперного батальона, располагавшегося на площади Фрунзе в старых казачьих казармах.
Грянула война, и инженерный полк был в октябре 1941 года переформирован, а Виктор Михайлович из Самарканда был откомандирован в 37-ю стрелковую бригаду, вместе с другими оборонявшую подступы к Москве. Три месяца шли страшные бои. Виктор все это время находился в их гуще, на передовой, а затем в декабре 1941-го Красная армия стала теснить врага. Только одна бригада, в которой сражался Виктор Деревягин на Волоколамском направлении, потеряла в боях под Москвой три четверти личного состава. Обороной Москвы по Можайской линии руководил генерал Леонид Александрович Говоров, с начала войны выполнявший на Западном фронте обязанности начальника артиллерии Западного стратегического направления. После победы под Москвой 37-ю стрелковую бригаду вслед за Говоровым перевели на Северо-Западный фронт. Там шли бои местного значения. Несмотря на это, ходить в атаку приходилось буквально через день. Здесь бойца Красной армии Деревягина настиг коварный вражеский осколок, раздробив Виктору правую руку и лишив его правого глаза. Об автоделе, казалось, можно было больше не вспоминать.
Будучи комиссованным вследствие инвалидности, Виктор Деревягин вернулся в родной хутор Атамановский, где его с нетерпением ждала жена с малюткой дочерью. С этой поры Виктор Михайлович, невзирая на ранение, работал в местном хозяйстве шофером, затем, состарившись, - сторожем. И все эти годы он был буквально одержим идеей разведения в Атамановском плодовых садов. Свой первый плодовый сад он заложил на участке перед родным домом сразу же после возвращения с фронта. Природные условия, бедная почва, неподходящая вода, отсутствие адаптированных сортов сильно тормозили процесс. Но в конце концов человеческая воля победила, и деревца – яблони, вишни, сливы – на хуторе принялись и заплодоносили. Одних только яблонек, во времена оны приобретенных отцом в плодопитомниках и просто на рынке, росло в саду около дома с десяток самых разных сортов.
Глядя на садоводческие успехи Виктора, и другие жители хутора стали сажать у себя плодовые деревья. В 1955 году в семье Деревягиных появился младший сын – Сергей, которому суждено будет через много лет продолжить дело отца, ушедшего из жизни в 1988 году. Сегодня довоенный хутор никто бы не узнал. Он утопает в зелени, фактически общими стараниями его жителей превратившись в настоящий фруктовый сад.
Два года назад, в канун 70-летнего юбилея Победы, сыну участника войны Виктора Деревягина Сергею пришла в голову идея дать продолжение отцовской мечте засадить хутор фруктовыми деревьями. Причем идея эта получила у него четкую патриотическую направленность: каждое дерево – это дань памяти тому, кто сражался на той войне. За одного погибшего, по замыслу Сергея Викторовича, следует посадить по три плодовых дерева, за раненого и искалеченного войной – по два, за каждого ее участника – по одному дереву. Сегодня в хуторе этих людей в живых уже никого не осталось.
"Деревья-памяти", как метко окрестил их сам автор идеи, высаженные на придомовых территориях, в будущем, когда окончательно приживутся, получат имена тех, в честь кого каждое из них было посажено. Таким образом внуки и правнуки обретут олицетворенное напоминание о героическом подвиге их предков и смогут отдать им реальную дань благодарности, ухаживая за памятными деревцами.
В мае этого года Сергей Викторович организовал посадку плодовых кустарников в овраге за хутором, носящим исторически имя Терновый. Раньше, еще до войны, здесь были заросли дикого терна, алычи, вырубленные в лихую годину населением на растопку. В канун Дня Победы Деревягины – отец и сын, два городских парня-выпускника Николай и Алексей, а также четырехлетняя Аленушка, внучка Сергея Викторовича, высадили в Терновом овраге два сорта торнослива в форме колков, один сорт крупноплодной облепихи и, косточками - алычу. Саженцы брали деревягинские. Сажали растения, по их словам, не абы куда, а с учетом сервитутного землепользования. Эти растения призваны служить "живой" памятью о курсантах Саратовского пехотного пулеметного училища, павших на фронтах Великой Отечественной.
Хорошо было бы, если бы идея "живой" памяти в виде посаженных в честь героев войны деревьев нашла самое широкое распространение в нашем народе. И хотелось бы, кроме того, чтобы подобные замечательные инициативы надлежащим образом согласовывались бы с местной администрацией. Тогда эффект от них, как нам кажется, был бы гораздо более ощутимый.