Годы политических репрессий… Это было давно и никого из тех, кто взрослым попал в тяжелые жернова государственных перемен 30-х – 40-х годов, уже нет в живых. Но осталась память о событиях того времени и обозначен День памяти жертв политических репрессий, когда родственники репрессированных и просто неравнодушные люди приходят, чтобы положить цветы к памятнику, поговорить о былом, вспомнить о нелегкой жизни своих родителей, бабушек и дедушек.
– Надо помнить и хорошее, и плохое, ведь из истории невозможно что-то вычеркнуть. А люди из числа сосланных, что приезжали в Богучанский район, своим трудом заслужили уважение, – говорил и.о. Главы района В.Р. Саар у памятника жертвам политических репрессий. Холодная погода того дня не позволила торжественной части длится долго. Грустные стихи, возложение цветов, минута молчания – и потянулись уже совсем немолодые дети репрессированных в теплое, уютное помещение музея поговорить друг с другом, вспомнить былое.
– Помните доброе. Изменить что-то мы не в силах, а рассказать хорошее можем, – говорила Валентина Бордакова. – От этого и душе будет легче.
– Но мы зла-то и не держим. Понимаем, что времена были трудные, непростые. Мне всего шесть лет было, когда нас привезли в Гольтявино, – вспоминает Стефания Иванова. – Сосланных в той партии было много, но все как-то разместились. Люди здесь отзывчивые, добрые. Давали нам картошку, муку. Я, конечно, мало что помню. Но вот что работали все очень много – запомнилось. Мне казалось, что папа вообще на работе жил. Мы утром просыпались – его уже дома не было. Вечером спать ложились – он еще не пришел. Мы, дети, тоже старались и в работе помогать, и учиться хорошо. Ребятишек в семье четверо было, и теперь я понимаю, что родителям непросто было нас прокормить, одеть, выучить… Но справились же.
– А я уже здесь родилась, в Сибири, – рассказывала Надежда Недлевская. – Папину семью из Горловки выслали. И почему-то разделили. Отец в Ангарском оказался, а его родители неизвестно где. Нам с братом он ничего не рассказывал о репрессиях. Смеялся, что плохо себя вел, убегал из дома, учился на двойки, вот его и сослали. Кстати, своих родителей он в 1959 году нашел. Мы к ним даже в гости ездили. Работал мой папа, Иван Николаевич Гетьман, в леспромхозе, на стройке и снова в леспромхозе. Из Ангарского мы в Богучаны переехали, а в 1964 году папы уже не стало. Мама тоже рано умерла – всего 46 лет ей было. Мы их часто вспоминаем. А еще я помню, что все сосланные дружные были, собирались часто – на праздники, в выходные…
– И я родилась в Богучанском районе, в Чадобце, – делилась своей историей Гермина Шепотько. – Это случилось ровно через год после прибытия в село моих родителей. Они из поволжских немцев, и отношение здешних людей к ним поначалу было не очень хорошим. Обо всем этом мне рассказывала старшая сестра Ирма. Говорила, что жить к себе никто не пускал. Целый месяц семья жила в пещере на обрыве речки у местного отшельника. Только после того, как отец на работу устроился, нас поселили в какой-то семье. Выделили нам прихожую, где нещадно дуло от входной двери. Я, маленькая, застудилась и до пяти лет ходить не могла. Со временем нам дали комнату в бараке, и меня вылечил какой-то мужчина из ссыльных, а папа на радостях заначку на черный день за это отдал – аж 25 рублей!
– Да ничего, все вынесли, пережили. А родители тоже нам ничего не рассказывали. Сами в кухоньке о чем-то разговаривали, что-то вспоминали, но нам слушать не позволяли. И работали, как все, очень много. Папу куда только не отправляли – в промкомбинат, на производство дегтя в Карабулу, валенки валять в маленькую мастерскую, где не продохнуть было от пара и запаха кислоты. Когда я школу заканчивала, папа меня спросил: "Тебе как немецкий язык дается?" "Легко", – отвечаю. "Ну так, может, пойдешь на учительницу учиться?". Вот такая у нас была профориентация. Педагогический институт я, конечно, окончила и много лет работала в Богучанской школе № 3 преподавателем немецкого и английского языков.
В теплом общении, с рассказами о жизни, как-то незаметно пролетело время встречи наследников тех, кто был репрессирован и прожил жизнь у нас, в Сибири.
– Плохо, что из некоторых сел люди не смогли приехать, – сетовала Валентина Бордакова. – Да и молодых мало…
Да, молодых было немного – кто-то пришел с внучкой лет двенадцати и еще во встрече участвовал Алексей Коржов 55 лет, который вместе с женой Екатериной по крупицам восстанавливают родословную своей семьи, собирая информацию повсюду.
– Мы убеждены, что это важно, – объясняет Алексей. – Важно не только для нас. Это нужно нашим детям, внукам. Чтобы знали о своих корнях, чтобы помнили.
Правильно, это действительно надо – знать и помнить. Ведь история – это мы. Наши судьбы, дела, поступки. Это не исчезает в никуда. Это остается – в умах, в памяти, в записях.
Елена ДАВЫДОВА.
Фото автора.