Отзвенел школьный звонок, остался позади выпускной вечер. Кем стать? Этот вопрос решился сам собой. Я неплохо писала сочинения, была районным призёром среди школьников по литературе. Эти успехи подтолкнули к мысли идти в журналистику. Папа в это время работал в редакции районной газеты. Он знал, что хорошо писать сочинения и быть журналистом – это совершенно разные вещи. К тому же я не переносила любой транспорт – укачивало. Но, зная мой характер, он на практике решил убедить меня, что нужно идти в другую профессию: устроил работать литсотрудником. Нужно было видеть пигалицу, вываливавшуюся из машины где-то на полевом стане, чтобы взять интервью у механизаторов. Никто не воспринимал меня серьёзно. Через месяц я поняла, что моя "нелюбовь" к транспорту является препятствием к осуществлению мечты. Но всё же собрала документы для поступления в литинститут. Но накануне экзаменов заболела. Что делать дальше? В то время в маленьких сёлах не хватало учителей. Набирали из выпускников перелюбской школы, обучали, давая минимальные знания по педагогике, распределяли по малокомплектным школам. Для себя я решила, что поработаю два года, заработаю стаж, и вне конкурса буду поступать в пединститут. В конце августа все выпускницы ускоренных курсов собрались в кабинете заведующей РайОНО Татьяны Ивановны Рыжковой.. Мне было уготовано учить детей в селе Марьевка, что в семи километрах от Перелюба.
И вот 1 сентября 1966 года я переступила порог Марьевской школы. Здание было кирпичным, просторным, с двумя классными комнатами, большим коридором, учительской, где находились учебные пособия, и на почетном месте стояла радиола - особая школьная гордость. Учителя после занятий слушали по приёмнику передачи, "гоняли" пластинки. Школа была по-домашнему уютной, чистой. Перед школой - участок, где росли небольшие деревца.
Село состояло из одной длинной, примерно километра в полтора, улицы. Саманные дома стояли один от другого на приличном расстоянии. Жили, в основном, украинцы, потомки казаков приехавших с Украины осваивать волжские степи. Обустроились, отмерили земли. С образованием колхозов, надобность в приусадебных наделах земли отпала, и остались избы с большими промежутками между ними.
Определили меня на постой к бабушке Фросе, пожилой женщине, которая жила в маленькой саманной избушке и работала кочегаром при школе. Зимой избушку заносило снегом под самую крышу. С миром соединяли маленький радиоприёмник и письма, которых я ждала с нетерпением. Почту на Марьевку из Перелюба доставляла на лошади почтальонка.
Молодёжи в селе было мало. Клуб оживал лишь в выходные и праздничные дни. Приезжали домой ученики средних и старших классов, которые учились в Перелюбе. Танцевали под музыку радиолы. По праздникам были концерты художественной самодеятельности, награждение отличившихся в работе колхозников. Киномеханика с фильмами ждали с нетерпением. Начинался сеанс в то время, когда сельчане управятся с домашним хозяйством. Пары чинно и торжественно заходили в клуб, занимали места. Киноплёнки были не лучшего качества и при демонстрации фильма часто рвались. Когда киномеханик устранял неполадки или устанавливал новую часть фильма, мужчины выходили покурить на улицу. Затем в открытую дверь женщины кричали: "Мужики, заходите, хватит дымить!" И просмотр фильма продолжался. Учила я сразу два класса одновременно, такое практиковалось в малокомплектных школах, что вызывало определённые трудности. Промаявшись месяца три, я начала работать в две смены. В первые месяцы приходилось обращаться за помощью к директору школы - Гайворонской Надежде Герасимовне. По понедельникам посещала уроки опытных педагогов в Перелюбской школе, чаще всего Лидии Ивановны Задуминой. Мне важно было понять методику проведения уроков.
Воспоминания о тех годах остались самые светлые. Поначалу я не могла привыкнуть, что я учитель. Если кто-то на перемене из детей, бегая по коридору, кричал: "Тань, догоняй!", я срывалась с места, думая, что это ко мне. Вспоминается такой случай. Среди моих учеников был симпатичный мальчишка Ваня Макогон - сын парторга. Смышлёный, шустрый, он доставлял мне немало хлопот. В очередной раз, не выдержав его шалостей, я написала в дневнике гневное обращение к отцу. А нужно отметить, что отец Вани был мужчина сурового нрава. Дело было зимой. Веду урок. Смотрю в окно: останавливаются сани, и Алексей Иванович Макогон заходит в школу. От страха сжалось сердце. Стук в дверь. В проёме дверей появляется отец мальчика, смотрит на меня, достаёт из-за голенищ кнут: "Ну, что будем делать?" Затем смотрит на сына, вжавшего голову в плечи, грозно говорит: "Дома поговорим!" и выходит из класса. Я не знаю, кто больше был перепуган: я или Ваня. Сейчас вспоминаю это с улыбкой, а тогда было не до смеха. Думала, что весь гнев Макогона обращён ко мне. Вырос мальчик, стал Иваном Алексеевичем Макогоном. В моей педагогической практике было немало случаев, когда учила не только я родителей, но и они меня. Очень скоро я поняла, что писать в дневниках гневные обращения родителям не лучшее дело. Особенно запомнилась "переписка" с одним из родителей. В субботу, проверяя дневники детей, написала: "Ваш сын плохо ведёт себя в школе!" А в понедельник читаю ответ родителей: "А дома ещё хуже!" С тех пор записи в дневниках учеников носили только позитивный характер. Родители моих учеников были ненамного старше меня, но воспринимали учителя, как человека с непоколебимым авторитетом, который может всё. Шли за советом или, например, с просьбами, чтобы я поговорила с мужем, который увлёкся выпивкой. А однажды в школу пришла молодая женщина и, рыдая, обратилась: "Татьяна Петровна, мой непутёвый загулял. Вы же учитель. Поговорите с ним. Он вас послушается". Не имея жизненного опыта, я, как могла, внушала мужчинам, что пить и гулять - это последнее дело. Были созданы отряды дружинников, которые состояли, в основном, из женщин. В праздничные дни нужно было патрулировать улицу, следить за порядком в клубе.
Работа нашего небольшого коллектива не оставалась незамеченной. В 60-е годы несколько малокомплектных школ, расположенных в 10 - 20 км друг от друга, имели название "кустовое объединение" (попросту – "кусты"). Методист Перелюбского РОНО и учителя с "кустов" приезжали на Марьевку. Методист знакомила с новинками в области просвещения, учителя делились опытом работы. Я и заведующая школой Гайворонская Н. Т. давали открытые уроки. Потом проводился анализ. Через некоторое время мы ехали с "ответным визитом" в какую-нибудь "кустовую" школу. В те времена транспортного сообщения не было и передвигаться можно было только с оказией.
Все праздники в школе отмечались по тем меркам с "размахом". В обязанности учителей входило составление подарков для сельской детворы. В школу завозились коробки с конфетами, печеньем, и мы, сидя в учительской, раскладывали по подарочным кулькам эти сладости. На ноябрьские и первомайские праздники проводили демонстрации. Все ученики, а их было десятка три, утром выстраивались в колонну и с флагами, весёлыми песнями шли по селу до правления колхоза и обратно.
Вспоминается экскурсия на строительство Марьевского водохранилища. Оно представляло собой огромный котлован, на дне которого работали бульдозеры. Строительство велось несколько лет. Затем водохранилище заполнилось талыми водами и водами реки Камелик. А до этого марьвские жители брали воду из колодцев. Один из них и определил в какой-то степени мою судьбу. Из рассказов бабушки знала, что в святки нужно идти за водой, спросить имя первого встречного мужчины. Затем перед сном выложить из спичек колодец и со словами "Суженый-ряженый приснись мне во сне" заснуть. Молодость и любопытство взяли вверх. Мы, две учительницы-девчонки, пошли к колодцу, который был на скотной ферме. Давясь от смеха, добежали до него, никого не встретили. Набрать воды не удалось: от морозов в колодце образовалась наледь, через которое ведро не проходило. Услышав разговор, вышел сторож. И мы понеслись к школе с одной мыслью, чтобы нас никто не узнал. Осталось одно утешение: смастерить под подушкой "колодец". Ночью приснился сон: родной дом, по тропинке у реки идёт мужчина - увидела только военные брюки и сапоги. Сон оказался вещим, приснился в 1967 году, а через пять лет моим мужем оказался на самом деле военный человек, с которым мы вместе с 1972 года.
Прошло почти полвека с той поры, как началась моя педагогическая работа. Приехав в 2012 году в гости на родину, захотелось побывать на Марьевке, где два года учила ребятишек. Без труда нашла школу, рядом - обветшалое здание магазина. Всё пришло в запустение: на дверях школы и магазина замки, пришкольный участок порос бурьяном. Неподалеку невысокий холмик - всё, что осталось от землянки, в которой я жила в 1966 - 68 годах.
Постояла на крыльце закрытой школы, заглянула в окно своего бывшего класса. Ребят отправили учиться в Иваниху, которая в 7 километрах. Длинная сельская улица, по обе стороны ветхие домишки, покосившиеся заборы, на которых сушатся разноцветные нехитрые пожитки. От прежней Марьевки мало чего осталось.
А вот Марьевское водохранилище, напротив, похорошело, преобразилось за последние годы: крепкая дамба, разросшиеся деревья по берегам, чистая вода. Рядом с дамбой построена современная водозаборная станция. По-прежнему сидят с удочками рыбаки, улов всегда радует: здесь водятся знатные карпы, караси.
Т. Сборщикова (Приходько), выпускница Перелюбской школы 1966 года,
г. Новосибирск