Зоя Андреевна Гурьянова, в девичестве Алмаева, родилась 1 декабря 1926 года в деревне Малые Горки. Одна сестра старше ее на год, брат родился в 1929 году, а самой младшей Дусе было всего 8 месяцев, когда в 1935 году умер отец. Зоя, учившаяся в первом классе, первой в этой и тогда маленькой деревушке заболела тифом. Откуда он взялся у ребенка, невероятно. Помнит, что лежала на печи, и то страшный озноб бил, то горела в неимоверном жару. Отец заглянул к ней, спросил: "Что, дочка, худо?". Эти слова в памяти и остались. Девочка выкарабкалась, вслед за ней почти вся деревня наповал лежала, только мама и брат Витька не болели. Сначала сестра отца умерла, а потом и он, работавший председателем колхоза в Черновке, тоже слег. Ему говорят: - Андрюшка, поезжай в больницу, а то умрешь, как Дуня. Так и вышло - повезли, да уж поздно оказалось. Вот таким страшным и нелепым образом они осиротели. Мать еле тащила четверых детей, а тут война.
Сурский рубеж в жизни Зои Андреевны был маленьким эпизодом, пусть и очень трудным. Время давно выветрило подробности, даже название села, куда направили, не вспомнить теперь, вроде как Промзино. Из Горок призвали пятерых, выдали настоящие повестки, она – самая молодая, всего пятнадцать лет, шестнадцать исполнилось как раз в разгар работ на Сурском рубеже. Помнит, что ехали до места на лошади, продукты везли с собой, что в том селе долго их не пускали на квартиру, а хозяева, к которым все-таки заселили, не разрешили пользоваться посудой, пришлось привозить из дома и чугуны, и ведра.
- Кулугуры какие-то нам попались, они даже не калякали с нами, - только и вспомнила. Этим словом "кулугуры" Зоя Андреевна подчеркнула явно не национальность, а какую-то отчужденность, обособленность тех людей, считает, что они были русскими, но не нашей веры, наверное. Больше ничем они не запомнились. Потому что утром рано уходили, поздно возвращались насмерть уставшими, спали на полу, на дерюгах каких-то, что не напрягало. – Да ведь и дома у нас постелью были шоболы кое-какие. Может, и варили чего, теперь уж не вспомнить. Без обеда работали, это уж точно. Из Горок вместе с ней была Зоя Козлова, парнишка Шурка - Александр Дмитриев. Обоих уж нет. Помнит, что лес был рядом с тем местом, где работали. Кто-то землю долбит, им досталось рыть окопы, а взрослые мужики блиндажи строили из того леса, что сами и рубили.
- Помню, что я там руки очень застудила, домой приехала, они так болели, криком кричала, мама мне их в горячей соленой воде держала и плакала вместе со мной.
Только вернулась, а уж в феврале опять по повестке ехали в теплушке в Свердловскую область на торфоразработки. В поселке Аятка Невьянского района девчат поселили в четырех бараках, каждый поделен на четыре секции, по двадцать человек в комнате, на двух койках спали по трое. Они в вагонетках подвозили торф и грузили его в вагоны, часто по ночам. Это уж после войны на торф зарабатывать ездили, а до Победы они были как военнообязанные. Сначала в лаптях работали, потом бахилы, чуни выдавали.
- Семью моей мамы раскулачили, и ее сестры до войны жили в Гусь-Хрустальном. А потом вернулись обратно в нашу деревню. В сорок первом году две мои тетки и старшая сестра как раз были на торфу. Началась война, девчата плакали, не знали что делать. Начальник собрал их и говорит: "Езжайте домой, а карточки мне отдайте". Собрал у всех карточки, по которым полагалось по 800 граммов хлеба на день, и выпроводил. Когда они полуживые добрались до дома, их уж тут милиция дожидалась, всех посадили в тюрьму, получилось, что сбежали. Сестре моей 16 лет было всего, ей дали год, а тетки постарше, одна два года отсидела, другая – три.
После войны из Малого Кузьмина, где сейчас Зоя Андреевна проживает, несколько бригад организованно ездили на торф, к ним и примкнула. Народ со всей страны, разных национальностей, но озорства не было. Летом в бараках так кусали блохи, что спали на улице, прямо на земле расстилали постель.
- Приеду с торфа, привезу метров 40 материала, а дома все голы, сошьем кое-что и опять надо ехать. К моему возвращению снова все обносятся. Мама к тому времени совсем больная была, дом на старшей сестре держался. Мы уж так с ней решили, что я буду ездить на торф, а она тут. Наши бригады торф не добывали, а складывали в бурты так, чтобы он просох, в плетянки наваливали килограммов по 30 и по двое таскали целый день. Обедом кормили, а чтобы завтрак заработать – жиденькую лапшичку - надо было план на 100 процентов выполнять. За 100 процентов полагалось 2 метра материи, за 120 - 4 метра. Чтобы пять метров заработать – надо полторы нормы сделать.
Замуж вышла Зоя Андреевна за Николая Сергеевича Гурьянова в деревню Петровку, в большую семью, 14 человек проживали вместе в небольшом домике. Гурьяновых тоже раскулачивали в тридцатые годы, из дома выгнали, свекрам пришлось с четырьмя детьми поселиться в своем дворе в конюшнике, где сложили печку да сколотили топчан. Их кормилица коза частенько забиралась на крышу этого приземистого жилища и внимательно смотрела в трубу на своих хозяев. Эту козу на крыше запомнила и Зоя, как-то в детстве оказавшаяся в Петровке. Не сразу раскулаченным позволили построить себе домишко. Им пришлось буквально выживать среди своих, деревенских, воевать за обидевшую их страну, жить, не сетуя на судьбу.
Николай Сергеевич вернулся с войны раненый, в голове осколки застряли. В военном госпитале посоветовали не делать операции. Так и жил, до пенсии не дотянул: умер в 1983 году в возрасте 57 лет.
Лишь в 1957 году, когда уж было трое детей, Гурьяновы смогли отделиться, потом строили себе дом, вырастили семерых детей – шесть дочерей и сына.
Пять дочек разлетелись по стране. Александра вышла замуж за военного, сейчас живет в Калужской области. Трое - Нина, Вера, Любовь обосновались в Саранске, дальше всех – в Норильске - оказалась Надежда, а потом переехала в Подмосковье, сына похоронили молодым. И только единственная дочь Валентина живет рядом – в Малом Кузьмине, куда и Зоя Андреевна к старости перебралась из Петровки, купив дом. Она и заботится о матери: утром и вечером приходит газ включает, еду готовит, еще и в обед поесть принесет. К дочке в баню ходит долгожительница сама, а потом домой, в свой угол возвращается, где уютно, тепло, чисто, где много цветов. Их дарят взрослые внуки, когда навещают, их у нее 12, да правнуков – 20.
Разговаривали мы с Зоей Андреевной не только о давнем прошлом, в котором из нищеты выбирались, выстояли страшную войну, трудно поднимали детей. Сейчас она переживает за правнучку Ксению Гагарину, которая выросла в Норильске, а учится в Китае и разговаривает на трех языках. Та как раз была на каникулах в России, когда начался там коронавирус – непонятная эпидемия стремительного космического века, не щадящая человеческих жизней в век великих технологий. Как когда-то тиф – безжалостный бич начала двадцатого века - свой смертельный поход на Малые Горки начал с малой девчушки, оказавшейся сильнее, живучей тех, кто от этой болезни умер в расцвете лет, как ее отец, его сестра и миллионы жителей огромной голодной страны, в лишениях прокладывавшей новый путь в незнаемое будущее.
Думала ли когда она, в пятнадцать лет в сорокаградусный мороз долбившая землю на Сурском рубеже, полуголодная, работавшая на торфу ради метра ткани для полураздетой семьи, в великих трудах проведшая жизнь, не имевшая не то что богатства, а и лишнего куска хлеба не съевшая ради детей, что всего за полвека так перевернется, изменится мир, и ее потомки шагнут столь далеко. Другая ее внучка Наталья замужем за дипломатом, жила в Италии, в Англии, а сейчас в Москве, у нее двое детей – Артем и Ульяна.
Пусть не будет у них того, что пришлось испытать. Пусть смертельные болезни, с коих начинается каждый век, все же будут навсегда побеждены человечеством.