Евдокия Павловна Бугаева живет в селе Безрукавка. Сейчас ей 71 год, но она постоянно занята каким-то важным делом. С трудом удалось убедить ее встретиться и пообщаться.
Вслед за хозяйкой переступаю порог. Входная дверь слегка перекосилась, и у меня не хватает сноровки закрыть ее. Зато Евдокия Павловна не церемонится, хлопает дверью с такой силой, что я вздрагиваю.
На кухне, куда бодро приводит меня хозяйка дома, топится печка, на полу стоят ведра с резаными овощами. Явно с утра переделана куча дел. Евдокия Павловна предлагает мне стул, усаживается сама. Передо мной не бабушка в обычном понимании, в домашнем платье и фартуке. Напротив, на ней одежда в спортивном стиле, как понимаю, для удобства. Волосы припрятаны под косынку. Взгляд решительный. Во всем облике чувствуется нетерпение, мол, некогда мне рассиживаться.
– Ну, спрашивайте, что вы там хотели?
– Евдокия Павловна, – с удовольствием проговариваю редкое теперь имя, – как вы сохраняете такую энергичность?
– Натура такая. Я всю жизнь почему-то бегом бегаю, – откликается сельчанка.
– И вас не утомляет такой образ жизни?
– Нееет. Здрасти! Мне движение нужно.
Говор у нее особенный, какой-то смягченный, слова с лишними буквами или, наоборот, в усеченном варианте, ударения в непривычных для уха местах.
– Я слышала, вы до сих пор в свинарнике работаете?
– Ну, подрабатываю у частника. Там рождаются маленькие поросята, я им уколы делаю, чтобы не поносили. Потом через день делаю "железо". А потом от чесотки делаю подросшим, "борглюконат" делаю большим.
– Поросята часто рождаются?
– А как же вы хотели, – Евдокия Павловна удивляется моей неосведомленности. – Когда каждый день, когда через день, когда раз в неделю. Как хотят, так и рождаются.
Предполагаю, что у хозяйки работы невпроворот, и слышу в ответ безапелляционное "ничего страшного".
– Две коровы у меня дойные, – как о чем-то само собой разумеющемся говорит она, еще и посмеивается.
– Коровы?
Мало того, что Евдокия Павловна каждый день ходит в свинарник, так у нее на подворье своя живность! Насколько мне известно, сейчас с выходом на пенсию люди избавляются даже от одной буренки, потому что ухаживать становится трудно, а содержать – дорого. А тут даже не одна – две коровы, которых хозяйка наверняка вручную доит.
– Я сдаю молоко, чтобы как-то выжить, – терпеливо поясняет Евдокия Павловна.
– Ааа, чтобы дополнительный доход был?
– Чтобы дополнительный доход, и молока надо – у меня внуки в Рубцовске, двое мальчишек небольших.
– Детей сколько у вас?
– Детей двое: Женя и Валя, – Евдокия Павловна заметно оживляется. – Валя, дочь старшая, уехала в Егорьевку. Женя на Молодежке живет. Женя – это сын, у него жена Марина. А Руслан, я его Русиком зову, это их сын, он весной вспахал мне огород. Марина с Женей помогли посадить, потом Русик поборонил. Летом дрова привезли, они стаскали, уголь привезли – Русик с Женей скидали.
– У вас ещё огород?!
– Летом у меня огород. Я коров утром выпускаю, они же пасутся, вечером встречаю, а днем на огороде, полю, полю… Картошка, все есть. Вон там, за домом, – показывает рукой направление.
Я озадачена. У меня другое представление о "серебряных" годах. Мне кажется, бабушки, дедушки должны уже жить спокойно и размеренно, с внуками сидеть…
– То есть вы не согласны с утверждением, что в почтенном возрасте надо сидеть дома?
– Если я сейчас коров сдам, то чем буду заниматься? Не вразумлю, понимаете? Правда, не знаю, – Евдокия Павловна искренне недоумевает. – Ну вот не знаю, дальше что. Пока ходят в табун. С родственниками созваниваемся, я им молоко оставляю, они приезжают – и из Егорьевки, и из Рубцовска, берут когда им надо. Остальное сдаю молоковозу.
– Во сколько же вы встаёте, чтобы со всем управиться?
– В четыре утра. Гимнастикой занимаюсь, завтрак варю, иду доить коров. А ложусь в половине одиннадцатого, потому что пока коров встречу, пока подою, пока процежу, – одиннадцатый час. А зимой встаю на час позже – в пять, ложусь в девять, потому что коровы дома.
– Глава сельсовета сказал, что вы всю трудовую деятельность были ветеринарным врачом?..
– Не совсем. Я сначала была ветсанитаром, потом веттехником отделения в "Никольском", с 1973 по 2009 год. В 90-х нам не платили. Я работала с 1990-го по 2009 год без отпуска, без выходных, без зарплаты. Почему работала? Не могу понять. Все так работали, без денег. Когда директором Арнольд был, мы брали в магазине продукты...
Память у Евдокии Павловны отменная. Она в деталях помнит все перипетии, выпавшие на долю хозяйства, и как с Сергеем Николаевичем Мищенко ездила каждую весну и осень частный сектор обрабатывать. Грустно ей, поэтому стараюсь ее отвлечь.
– У вас образование специальное?
– Я всего полгода училась, – голос собеседницы теплеет от воспоминаний. – Меня учили и муштровали Юдин Станислав Павлович, это главный ветврач района был, Сергей Николаевич Курбакин и Николай Иванович Онищенко. В Рубцовске, в их управлении, курсы проводили, вот меня и пригласили… там не одна я училась, нас, наверное, человек 15 было, и потом нам выдали удостоверения. Уже в восемьдесят каком-то году я работала веттехником отделения в "Никольском".
– А почему вы согласились учиться на этих курсах? Вам было интересно?
– Ну я же сильно хотела в медицинский – на врача. Когда пошла и узнала, что водят в морг, я побоялась, и все. А потом поступила на ветеринарию.
– Подождите, вы хотели быть врачом, работать с людьми, а стали работать с животными?..
– Ну оно же почти одно и тоже, – Евдокия Павловна смеется. – Ну лечить животных – вот я лечила. А человеку я не могу сделать укол. Такой организм у меня.
– И вы до сих пор помогаете людям, у которых с животными что-то случилось?
– Да. Приезжают из Березовки, я еду туда. Из Захарово приезжают – в Захарово еду. На Зарницу часто езжу. В Лучистый много раз уже съездила. Меня увозят, что надо сделала, и привозят назад. В основном послед отделить, вот ректалила ездила, у кого у коровы желудок останавливается, еду и лечу, кастрирую. По любым случаям.
– А почему не отказываете? Вас это не обременяет?
– Нееет, – собеседница удивляется моей непонятливости. – Я хоть в час ночи, хоть в два часа ночи… Приехал один на мотоцикле, я быстренько оделась, и поехали. Едем. Я сзади сижу. Сворачиваем. Подумала, что в ГРП меня везет. Думаю, что ж я не спросила, куда он меня повезет. Ему кричу: "И куда ты меня везешь?". Он мне: "На Зарницу!". Ну ладно, думаю.
Было это года два-три назад. Прикидываю, Евдокии Павловне тогда без малого 70 лет было. И ночью, седоком на мотоцикле! Тут уж мы обе смеемся. Отчаянная все-таки женщина. И то, что она дальше рассказывает, только подтверждает факт. Спустя какое-то время после езды на мотоцикле Евдокия Павловна ногу ломала – с велосипеда упала. Лежала месяц: нога в гипсе и рука не работала. Выдержки не хватило, сама гипс сняла и потихоньку начала ходить. Родные, конечно, ругались, но не могли сладить со своенравной матушкой.
– Нога на поправку пошла, я даже коров доила, меня водили. Шкандыляла, правда, со стулкой долго, но полоть ходила и поливать. Дойду и сижу поливаю.
Изначальная настороженность у Евдокии Павловны пропала, на смену пришли самоирония и, пожалуй, удовлетворение от того, что все может сама.
Показываю на ведра с очищенными и крупно порезанными морковью, свеклой и картошкой.
– Это наготовила своим коровкам, – говорит Евдокия Павловна. – Вот морковку в мешках мне Женя, сын, привез. И корма Женя привозит. У него земля паевая… раздавали землю, на этой земле он работает. Сам сено косит. Покупаю еще эти… отруби.
– Евдокия Павловна, вы трудитесь не покладая рук, и даётся вам всё это тяжко. Какой интерес-то в этом, какое удовольствие?
– Я ж вам объясняю, – собеседница терпеливо растолковывает, – вот если сейчас коров сдать, чем я буду заниматься?
– Телевизор, к примеру, смотреть, книжки читать…
– А я читаю. ЗОЖ читаю, я выписываю и читаю. Всем рецепты раздаю. И сама этими рецептами пользуюсь. Таблетки вообще никакие не пью.
Мне казалось, что Евдокия Павловна больше ничем не сможет удивить. Как вдруг…
– Я ж еще два сезона на комбайне отработала.
– Да вы что?! – я потрясена.
– Училась на комбайнера, потому что на курсах деньги платили. Два сезона отучилась. Потом председатель Владимир Никитич Руденко приезжает в лечебницу, садит меня на "бобик" и подвозит к комбайну. Я в слезы, говорю: "Владимир Никитич, деньги, которые зараз мне выплатили, я постепенно верну. Только, пожалуйста, не садите на комбайн!", – Евдокия Павловна так красочно описывает давно случившееся событие, что хорошо чувствуется степень ее отчаяния. – Он приказал, и все. Там наладчик, мы собрали комбайн, мне ехать надо на Захарово. Дорога высокая. А мы учились, но ездить-то не ездили. Я села. Он завел, я поехала. Заезжаю на высокую дорогу, у меня мандраж. Он высокий, комбайн, плюс высокая дорога. Ну еле доехала на поле. Все уже подбирали. Я заехала, а у меня он гребет землю. Я к наладчику. Мы подкрутили там что надо, и все. Потом по полю наперегонки на комбайнах. Витька меня обгоняет. Я говорю, мол, Витька, подкрути мне газульку, чтобы я хоть раз тебя обогнала… Два сезона отработала. Ездила по путевке в Тбилиси, 10 дней там, 10 дней в Сочи жила. Часы именные выдали, транзистор. И на следующий год я тоже путевку получила.
– Вы таких высоких результатов добились?! – мои вопросы сплошь восклицательные.
– Да, да. Я обогнала всех мужиков.
– Сколько вам лет-то было?
– Двадцать шесть. В 1976 году это было. Ясненько, чем я занималась? – Евдокия Павловна веселится от души, вспоминая молодость.
По словам собеседницы, в тот год девушки "были только на комбайнах, а остальных штурвальными поставили". Помнит, что 45 комбайнов было на подборе, 13 – на свале, а вот урожайность и намолот подзабыла.
Памятуя, что Евдокии Павловне еще в свинарник идти, завершаю разговор и прошу разрешения сфотографировать ее. Она категорически отказывается, но соглашается дать фото из семейного архива. Пока перебирает снимки, вспоминает, что еще и районным депутатом была 4 года. Протягивает мне карточку, где она еще молодая. А глаза-то сохранили прежнюю глубину и решимость…
Жажда деятельности – вот, наверное, самая примечательная черта Евдокии Павловны. Такой она была, такой и осталась. Поэтому уважаема в селе и востребована.