Эта маленькая, хрупкая пожилая женщина повидала на своём веку немало. При ней строилась, расцветала, а затем распалась великая страна, при ней началась и победоносно для нашего государства закончилась величайшая война мировой истории, сменяли друг друга портреты на передовицах и даты в календаре. Родились дети, за ними внуки, правнуки… Екатерина Ивановна помнит мир таким, каким он остался разве что на страницах учебников и на кадрах хроники. Помнит, что такое голодать. Что такое впервые за годы есть досыта. Сколько радостей и горестей было за 95 лет? Сколько встреч и расставаний? Не упомнить, не рассказать…

- Семья у нас была маленькая. Две сестры да брат, да родители, бабушки… Как жили? Работали всё больше. Тогда всё руками, руками делали. Руками пахали, руками жали, руками молотили, без машин. Помню, как коней гоняли по кругу, хлеб молотили. Кругами, кругами, долго… Пообещали нам как-то машину прислать из города. Мы не верили даже – как так, машина молотить будет? Но и правда, приехала машина. Да не выдержала, сломалась. Снова коней запрягли, - смеется Екатерина Ивановна тихо, словно несмело.

Люди, заставшие войну и послевоенные годы, чаще всего рассказывают именно о ней. Вот и Екатерина Ивановна всё больше говорит именно об этих страшных годах:

- Я же молоденькая совсем была тогда. Работать в колхозе начала с пятнадцати лет, скот кормила, доила. А как война началась – там уж всё делали. "Всё для фронта, всё для победы" - так все говорили, и газеты писали, и по радио… Зерно соберем, на семена оставят, остальное - в город, солдатам. Мы перчатки вязали для солдат – знаешь, такие, с двумя пальцами? Молоко, яйца собирали, каждый колосок, каждую кроху – всё для Победы. Верили, что победим – и не чаяли дождаться.

Ты не верь, когда говорят, что в тылу не страшно было, что страшно только на войне. На войне умирали, в тылу умирали. Люди с поля до дому от слабости дойти не могли. Еду-то нам готовили, конечно, повариха похлебки нальет литр – и всё, норма. Хочешь – сразу ешь, хочешь – день тяни… или зерно выдадут – мы талкан делали. Много людей талкан спас. Такая вот история…

Екатерина Ивановна время от времени умолкает и рассматривает свои руки – руки человека, всю жизнь работавшего много и трудно.

- Нас тогда корова спасла. Если бы не корова… А сено-то ставить сначала в колхозе, а потом уже себе. По ночам косили, по ночам жали – на жаре-то стебли жесткие, руки в кровь кололи, а как роса упадет – мягкие, сами режутся. Снопом работать – сноровка нужна. А как приноровишься – так и в сумерках можно. Я до 80 лет на покос ездила, любила покос. Теперь уж силы не те.

О мирной, послевоенной жизни Екатерина Ивановна говорит мало. Она скучает по Тондошке, в которой прожила большую часть жизни, и пока еще только привыкает к Турочаку, в который пеерехала несколько месяцев назад к внучке, которую когда-то учила косить, и которая помнит, как пряталась на бабушкиной кровати от гусей, злющих, как сторожевые собаки.

Слушая бесхитростные рассказы пожилых людей, невольно удивляешься их стойкости, их силе, спокойствию и мудрости, с которыми они говорят о давних и недавних бурях своей жизни, простоте, с которыми они радуются её ясным дням.

Дай вам бог здоровья, Екатерина Ивановна!