Война… Как много страшного в этом слове. Моя родная Казеевка тогда словно перевернулась. Из шумного, веселого и многоголосого села она превратилась в тихую деревушку. Каждая семья проводила на войну деда, отца, сына, брата… Жили в постоянном страхе за своих родных и близких. Все чаще и чаще сельские улицы оглашали рыдания и плач. Почталь­она Дарью Захаровну ждали с плохо скрываемым страхом и надеждой… Правда, на первых порах мы верили в очень близкую победу.

Однако время шло, а конца войне не было видно. Вот уже и отца забрали на фронт, а сводки не радовали. Вся тяжелая, изнурительная работа выпала на долю женщин и подростков. Ох, как трудно было всем нам! И как назло, тогда зимой были крепкие морозы. Даже голодные птицы в сильный холод падали, замерзая на лету. Голод, холод, другие трудности легли непосильной ношей на наш многострадальный народ. От недоедания люди стали опухать. Мы по­стоянно хотели есть. Помню, обнимешь маму и просишь хлеба. Очень трудно стало с одеждой и обувью. Носили лапти, да и те надо было покупать, ведь женщины их не плели. А одежда – заплатка на заплатке.

Мама тогда была молодая, вместе с другими женщинами трудилась с раннего утра и до вечера, выполняя разную, подчас тяжелую работу. Вместе с другими подростками мы часто ходили, порой даже ночью, скирдовать, молотить зерно. Отвозили его с гумна на лошадях и на быках. Никогда не забуду, как однажды животина у меня заупрямилась и легла, отказавшись везти повозку дальше. Бык ногами стучит по земле, хомут его душит. Что делать? От отчаяния я даже свой скудный обед отдала ему. И это сработало.

Мы, подростки, помогали фронту как только могли. Тогда был девиз "Все для фронта, все для Победы!", и мы старались внести свой вклад, чтобы победить ненавистного врага. Ходили по домам, собирали у населения сушеную картошку, а также теплые вещи, затем отвозили все это в сельсовет. Там от нас принимали принесенное и записывали, кто сколько сдал для фронта. Ходили мы группой по 5-6 человек, а в помощь нам была выделена подвода. А еще мы помогали мочить в речке коноплю.

Мне очень хочется описать случай, произошедший с моей мамой. Начало мая 1942 года. Вернувшийся с фронта по ранению председатель колхоза Игнат Григорьевич Нефедов дал молодым женщинам очередной наряд – привезти со станции Кадошкино семена. Не мешкая, мама вместе с односельчанками собрались в дорогу. Обулись в лапти и накинули на себя шали. В котомки положили по несколько дерунов – так назывались лепешки, натертые из картошки с малой дозой муки. Вскоре три подводы отправились на станцию. Солнце ласковое, весеннее. Но не очень радовались молодые женщины его живительным лучам. Мысли уносили туда, где с врагом сражались их мужья. Живы ли? Но нельзя горевать вечно. Поэтому, нет-нет, да затянут вполголоса песню, которая душу согревала и настроение поднимала. Да и дорога казалась короче. А в Кадошкино семян не оказалось. Поэтому вдоль железнодорожного полотна пришлось добираться до станции Инсар. Там, загрузив подводы, решили сократить путь, перебраться через реку Иссу в районе Русской Паевки. Ночь опустилась внезапно. Повеяло сыростью, предвещающей близость воды. А вот и долгожданный мост, по которому дробно застучали колеса. Вдруг лошадь первой повозки остановилась как вкопанная, а потом попятилась назад.

– Беда, бабоньки!, – крикнула Пелагея Курдюкова, – мост разобран. В наступившей тишине слышалось только журчание воды на близком перекате и можно было разглядеть блеск звезд, отражающихся в воде. Как быть? Ночевать? Холодно. Теплых вещей нет. Искать другую переправу? Но никто не знает, где она. Только тут подруги ощутили, как отяжелели руки и ноги. Решили ждать рассвета. Не впервой, мол, выдюжим. Но тут послышался волчий вой, лошади зафыркали, прижали уши. Сомневаться не приходилось – с противоположной стороны обоз обкладывала волчья стая. Много серых хищников развелось в ту военную пору. Можно понять весь ужас женщин. Неизвестно, чем бы закончилась эта злополучная ночь, однако вдруг послышался спасительный собачий лай. А затем кто-то появился из темноты. Оказалось, это местный старик, охранявший неподалеку пасеку. Сторож пустил замерз­ших и испуганных подруг в избушку обогреться и скоротать ночь. А едва на востоке разгорелась зорька, как обоз вновь отправился в путь к другой переправе. Радость сменила усталость и тревогу – все-таки выбрались из передряги и семена привезли домой в целости.

Осенью того года я пошла учиться в пятый класс. На все про все только два платья, да и те ситцевые. На ногах – неизменные лапти. Учебников было всего по одному на весь класс. Писали на брошюрах между печатных строк. Учителя относились к нам с сочувствием. На уроках мы вели себя по­слушно, старались уловить каждое произнесенное педагогом слово. Неизменно и дома, и в школе нас называли не иначе как помощниками. Убрать у скота, напоить и накормить его, натаскать из колодца воды, натереть картошки для неизменных дерунов, приготовить дров для печки… И только вечером при свете керосиновой лампы мы учили уроки. В годы войны зимы выдались суровыми, морозы были по 40 градусов. Часто из-за этого мы не учились. Зазвонит церковный колокол – значит оставайся дома.

Но вот наступает весна, и ее мы встречали радостно. На подсохшие полянки потянулся исхудалый скот. Оживились прошлогодние картофельные поля, которые мы убирали всем классом и ссыпали урожай на хранение. Сюда высыпало буквально полдеревни казеевцев – взрослых и детей. Оттаявшая прошлогодняя картошка не пропадала зря. Из нее выпекали блины. На вид они были непривлекательными, но для еды вполне годились.

Шли годы. Жизнь скрашивали сводки Совинформбюро. Все чаще в них говорилось о победах нашей армии. В Казеевку стали возвращаться с фронта раненые. Кто без руки, кто без ноги… В то же время женщины по-своему завидовали тем семьям, где хозяин вернулся с фронта. И молили Бога, чтобы и их родные хотя бы живыми остались.

Вспоминаю, как моя двоюродная сестра Евдокия целых две недели не ходила в школу. К ним пришла страшная весть – в боях за освобождение Киева погиб отец – Нестор Андреевич. До войны он был председателем сельсовета. Ушел на фронт, оставив семерых детей. Извещения, называемые похоронками, приходили многим казеевцам. И таких семей в селе было немало. Эти душевные раны не заживают до сих пор.

Окончив семь классов в своем селе, я поступила учиться в Инсар – в педучилище. Приходилось и учиться, и трудиться. Было нелегко. Убирали урожай, косили траву, пилили лес, весной сеяли. Женщины и подростки были измученные, похудевшие, голодные, но, несмотря на это, трудились ответственно. Тогда было непросто, а сейчас, мне кажется, что работа нам помогала, можно сказать лечила, заглушая горечь несчастья и приглушая душевную боль.

Давно отгремели победные залпы салютов 1945 года. Прошло 75 лет. Но не вычеркнуть из памяти, из истории этих грозных, а вместе с тем ярких страниц жизни, никак нельзя. Светлая память о трудном и героическом времени всегда с нами. Дай Бог, чтобы действительно никто и ничто не было забыто.