25 января, через два дня после дня рождения отработал свой авторский вечер Василий Пектеев, художественный руководитель Марийского национального театра имени Шкетана.
В афише состоявшееся действо было обозначено как бенефис в связи с 65-летием режиссёра. На деле праздничный вечер был более похож на презентацию, предъявление Василия Александровича широкой публике (театр был полон) в новом качестве – автора поэтических текстов.
Не случайно я применил глагол «отработал». Первый час с небольшим виновник торжества беспрерывно читал стихи и пел песни на свои тексты. Ему в этом профессионально – умело, бережно, тактично – помогал оркестр народных инструментов «Марий кундем» под управлением Алексея Волкова, баяниста-виртуоза. Было после перерыва и второе отделение, которое вновь не обошлось без участия Пектеева, но подлинным бенефисом стала именно эта его, авторская работа. Режиссёр явно волновался, то и дело вытирал платком лоб, шутя жаловался на тяжёлый труд артиста – в сравнении с режиссёрским…
И тут, вспомнив некоторые события культурной жизни прошлого года, я вдруг подумал: а ведь это лишь небольшая часть затянувшегося бенефиса Василия Александровича, его заключительная глава. Презентации начались ещё в середине 2018-го.
Летом в зале Дома творческих союзов Пектеев презентовал свою вторую книгу – «Человек из царства пчёл». Она на двух языках и представляет из себя киноповесть, автор мечтает когда-нибудь снять по ней полноформатный фильм. В книге есть и подборка новых стихов, написанных, вероятнее всего, после издания первого сборника – «Сны» (2010). В аннотации пишется: «Жизнь российской деревни 60-х годов с рождественскими ряжеными, масленичными катаниями, красочной марийской свадьбой, ярким татарским сабантуем и изнурительным трудом детей на колхозных полях, первая любовь и потеря любимых и родных – всё это описано глазами егеря в ханты-мансийских лесах, в детстве мечтавшего стать художником, а вместо этого попавшего в детскую колонию по ложному обвинению».
Прочтите небольшой отрывок (в книге 106 – 107 страницы), и вы получите некоторое представление о том, каким языком пишется повесть, которая для кино.
Человек из царства пчёл (Отрывок из повести)
…Вдруг на краю деревни вспыхивает пламя. Оно разгорается. Пламя поднимается всё выше.
– Пожар. Что-то горит. Оставайся здесь, – Иван снимает со спины рюкзак, скидывает с себя куртку, ботинки и, разбежавшись, прыгает с обрыва в озеро.
* * *
Горит огромная сосна, одиноко стоящая за деревней. Когда весь мокрый Иван добегает до дерева, вокруг уже толпятся полураздетые деревенские жители.
– Что здесь произошло? Кто сжёг эту сосну? – обращается Иви по-марийски к сельчанам, продолжая смотреть на догорающую сосну.
– Кто же, кроме сумасшедшего Ежова, на такое способен? Вон стоит, радуется своему деянию, – отвечает по-русски начинающий седеть мужчина в галошах на босу ногу и в пиджаке поверх майки.
– Чем же дерево-то ему помешало?
– Поди, спроси у него. Всё с язычеством воюет, коммунист православный. У марийцев это было молельное дерево.
В стороне от сельчан возбуждённо вышагивает взад-вперёд, подпрыгивая и похихикивая, высокий худощавый старичок с длинными седыми волосами, в длинном чёрном балахоне, сапогах и шляпе. В руке он держит длинную палку с намотанной на конце тлеющей тряпкой.
– Всё сожгу! И рощу вашу поганую сожгу. Дайте только срок. Будет вам и белка, будет и свисток! – вдруг громко выкрикивает поджигатель, подпрыгивает и, размахнувшись, бросает свой факел в сторону толпы.
– Совсем свихнулся старик на своей религии, – говорит мужчина в пиджаке и оборачивается в сторону Иви.
Заметив пристальный взгляд мужчины, Иви оглядывается.
– Извините, мне лицо ваше очень знакомо, но мы никогда не встречались. Вы ведь не местный? – нерешительно спрашивает мужчина по-русски.
– Нет, мы не встречались. Я «не местный», но я когда-то здесь жил, – отвечает ему Иви и отходит от дерева. Когда он вновь обернулся, мужчина всё ещё пристально всматривался в него.
Раздаётся треск мотора, и из темноты на большой скорости подъезжает на мотоцикле молодой парень. За ним, обхватив его руками, сидит женщина. Она ловко соскакивает и быстрым шагом идёт к недавнему собеседнику Иви. Подбежав к мужчине в пиджаке, она накидывает на его плечи плащ, который несла в руке, и что-то ему выговаривает.
Не обращая внимания на выговоры женщины, мужчина что-то быстро говорит, продолжая смотреть на Иви. Женщина замолкает и теперь смотрит тоже в сторону Иви. Отвернувшись, Иви быстрым шагом уходит прочь.
На презентации было прочитано и несколько стихотворений, но в целом разговор шёл вокруг киноповести. Чувствовалось: автор, хотя очень осторожен в своих прогнозах, найти средства на создание фильма желает всей душой. Ради того и сценарий (а повесть по языку – почувствовали? – и есть сценарий) изменил: расширил границы действия – «сослал» малолетнего героя в те сибирские края, где сейчас места денежные. Возможно, там, в пределах ханты-мансийских, удастся пробудить интерес к сочинению нашего ведущего режиссёра и найти спонсоров.
«Песня, умирая, плачем изойдёт…»
А по-настоящему репетиция Пектеева как поэта и исполнителя песен на собственные стихи, каким он предстал на недавнем бенефисе, состоялась в том же зале, Дома творческих союзов, позже, в августе. На презентации исследовательской работы старшей дочери известного художника Ивана Ямбердова, профессионального музыканта. Там, под аккомпанемент Татьяны, на каком-то видимом подъёме Пектеев спел несколько «вещей», написанных вместе с нею. Дело в том, что дочь старого друга, которую он знал с детства, стала, можно сказать, его «личным композитором». Тандем получился замечательный. Родилось немало очень лиричных песен, проникнутых добротой и одухотворённостью. На целое отделение большого концерта их уже, можно сказать, хватает, если судить по представлению прошлой пятницы.
Стихи писать Василий Пектеев начал, конечно, не «на старости лет». Сочинял и раньше. По-настоящему оценил этот верный способ сублимации внутреннего состояния в последние десять – пятнадцать лет. Когда необходимость жить и зарабатывать на стороне, где родную речь не услышишь, заставила куда пристальнее вглядеться в марийский язык и его высшее (как любого языка) проявление – в стихотворные тексты, их возможности.
Что из этого получается у Василия Пектеева? Мнения на этот счёт разные. Одобряют содержательную часть. Признают, даже самые большие поклонники режиссёра, пренебрежение формой – когда автору есть что сказать, но не удаётся выдержать условия жанра. Как тут не обратиться к мнению одного из крупнейших марийских поэтов С. В. Николаева. Он, автор предисловия в книге «Сны», пишет:
«В последнее время Василий Пектеев стал читать мне свои стихи по телефону. Очень нравятся они при чтении вслух – не думаешь ни о рифмах, ни об особенностях ритмических ударов. Ложатся на душу – и ладно!
...Василий Пектеев, в отличие от нас, переносит на бумагу сиюминутные переживания, рвущие душу и разум именно в данный момент. В его стихах мы ярко видим устоявшегося, остроумного интеллектуала; он тонко чувствует в поэзии и себя, и читателя. Сегодня, когда в марийскую поэзию потоком хлынули авторы, едва владеющие словом, ой как не хватает поэта с внутренней культурой!..
Поверьте, автор нам подарит ещё много содержательных стихов. Ведь его солнце ещё только-только протянуло лучи для восхода».
Сам я, пожалуй, осторожно солидаризируюсь с последним высказыванием маститого поэта, ушедшего от нас в 2014 году.
Для весомости определения, вынесенного в заголовок, мне остаётся лишь добавить: недавние три подряд театральные премьеры режиссёра Пектеева после его прошлогоднего возвращения в родной театр – «Снегурочка», «Элнет» и «Югорно» – это ведь на пути нового самоутверждения через концентрированную демонстрацию своих творческих возможностей тоже своеобразный бенефис.
А теперь моя презентация: двух стихотворений Василия Пектеева в переводе на русский язык.
Плач
Лебеди купаются в синих небесах,
месяц улыбается – искорки в глазах,
вдоволь насосавшись, пьяный, спит дитя...
Из груди, как люльки, песня-маята –
сердцем овладела и терзает вот.
То земля родная, проводив, зовёт.
Цвет черёмух, гусли, соловьи, гармонь;
девушки тут – птицы, души – шёлк, огонь,
парни – быстры звери, очи свет струят,
вдарят в барабаны – пляшут все подряд.
Мне же лишь прибавят грусти и забот –
так земля родная, проводив, зовёт.
Солнце остывает в глуби тёмных вод,
мать и дом, ослепнув, машут от ворот,
снег седых черёмух – холодом по мне,
трели серой птахи – плёткой по спине...
Песня, умирая, плачем изойдёт –
то земля родная, проводив, зовёт.
Я думал...
Я думал, дню не разгореться,
душе не вынесть этих бед
и ради раненного сердца
погаснуть должен белый свет.
Но нет, он вновь наполнен воробьями,
смеётся солнце, по небу летя,
несёт Земля, хотя горит под нами,
всё так же мать баюкает дитя.
Решил, что отняли твой голос,
тоскуя, вянешь, как цветок, –
и я один, как в поле колос,
как жизнью сброшенный седок.
Но нет, поёт серебряная скрипка,
и белый лик твой ясен, как луна,
ко мне вернулись силы и улыбка,
ведёт напев сердечная струна.
Я думал, смерти не избегла –
и лишь зола теперь в душе,
что из того большого пекла
спастись и шанса нет уже.
Но зря: душа полна желаний снова,
и сердце стук выводит под гармонь,
луга зовут, как новая зазноба...
То в белый свет выносит дивный конь.https://www.marpravda.ru/news/religiya/dolgiy-benefis-vasiliya-pekteeva/