Маникюр как зеркало COVIDа
Когда моя жена красит свои ноготки, я стараюсь держаться как можно дальше от места этого "священнодейства". А тут! Тихий рождественский семейный вечер… И вдруг ловлю себя на том, что нахожусь в метре от маникюрного "косметикодрома", и ничего (ну, совершенно ничего!) не чувствую. Первая мысль, конечно: "Вот он и пришёл, кровопивец!". Тем более, что уже два дня как чувствую себя совершенно отвратительно – слабость, явное недомогание, хотя температуры нет. Но верить, что "корона" пришла, всё равно не хочется.
Кухня, контрольная проверка обоняния: достаю банку с молотым кофе, открываю … запаха не чувствую. Так… Чего бы еще понюхать? Ну, куда уж дальше – возвращаюсь в маникюрный "салон" и – ни-че-го! Хотя процесс идёт вовсю, докрашиваются последние ноготочки. Впрочем, паники ещё нет: чего в жизни не бывает? И нюх иногда пропадает! Решаем назавтра вызвать скорую.
"Температура всё, остальное ничто!"
Звоним в скорую. Первый вопрос, конечно, о температуре. Честно врём (по совету знакомых, уже проходивших эту процедуру), что на градуснике 38,5. На самом деле у меня "рабочая" температура 35,8 – 36,2. Да и вообще никогда не бывает высокой температуры, даже при гриппе. Однако, если не скажешь этих волшебных слов о температуре, скорая просто к тебе не приедет.
К нам скорая приехала часа через три. Зашёл "человек-снеговик", оказавшийся женщиной – фельдшером "скорой помощи". (Эх, сколько же потом в моей "ковидной эпопее" будет этих "снеговиков". Не счесть!). А это первое свидание с медиком в антиковидном "мундире" было не из приятных. Дважды в нос и один раз в горло засунули жёсткие палочки и проинформировали, что это тест на коронавирус. Осторожно сказали, что и участковый врач должен прийти осмотреть.
Врач зашла вечером, после того, как закончила свои дела в поликлинике и стационаре. Усталая, но внимательно прослушала и простукала. Хрипов в лёгких не нашла. И ещё замерила … "са-ту-ра-цию". (Внимание! Это слово теперь будет встречаться часто и означает оно "насыщенность крови вашего организма кислородом". Критической считается цифра "93". При таком показателе больного следует уже госпитализировать). На электронном приборчике, очень почему-то напоминающем обычный канцелярский степлер, высветилась циферка "95". Терпимо! Врач назначила лечение, в том числе антибиотики в течение пяти дней. Ну, а потом: "пожал-те на приём".
Это короткое слово "катэ"
Пять дней я добросовестно пил прописанные лекарства и чувствовал себя всё …хуже и хуже. В день приёма едва самостоятельно встал с кровати и, кое-как собравшись, двинулся пешочком в поликлинику. Идти-то всего метров сто пятьдесят, но они мне показались километром с полной походной амуницией на плечах. Я едва поднялся на второй этаж поликлиники, почти задохнувшись. Очередь была длинной и молчала сурово и почти обречённо. А, может, мне так казалось, ибо (!) я чётко начал осознавать, что просто так этот поход на приём не закончится. Врачу я ничего не сказал, кроме: "еле до вас дошёл". Она и так поняла, что дело плохо. Послушала, постучала и уже предположила двустороннюю пневмонию. Ткнула мне "дыроколом-сатуратором" в палец. Цифра была не угрожающая, но лучшего самочувствия это мне не прибавило. Приговор был коротким: "Поедете на катэ в Семёнов". "Катэ" – это не что иное, как КТ – компьютерная томография. И добавила: "Соберите на всякий случай вещи для стационара". Вот это уже действительно звучало сурово и почти обречённо, как приговор.
"Едем?!", или "собрана моя котомочка"
"Едем" – слово вроде бы короткое и простое. Как выстрел. Но это как его произнести! С утверждением либо с вопросом в конце. Согласитесь, значения-то у этого словечка совсем разные будут. Но об этом после. В общем, приплёлся я еле-еле домой, где меня уже ждала собранная в больницу "котомочка". Наступило время ожидания – самое противное и гнусное. Мы ждали звонка из скорой. Впрочем, сразу предупредили, что выезд намечается не раньше второй половины дня. Вскоре после обеда раздался звонок и приятный женский голос, назвав моё имя, спросил: "Едем?". Знак вопроса прямо висел в воздухе. Он, как бы предполагал выбор – согласиться или отказаться. Прям, "казнить нельзя помиловать". Значит, у меня, болезного, был выбор? Или это почти провокационный вопрос фельдшера скорой? А вдруг пациент откажется? Что я мог ответить? Правильно! "Едем!". Велено было ждать. Ждем-с! Час, два, три… И когда я уже собираюсь звонить фельдшеру, на доли секунды меня опережает её звонок: "На сегодня выезд откладывается, поедем завтра". "Котомка" поставлена в шкаф. Завтра так завтра! Еще одна ночь почти без сна в полубредовом состоянии.
"На ведре ехал?"
А завтра была… Нет, не война. Завтра была суббота. Впрочем, у коронавируса и тех, кто борется с ним, не бывает выходных. Снова ожидание, и снова вопрос, а не утверждение: "Едем?". "Едем – едем". Только опять же когда? Ждём. На улице лютая метель раскачивает провода за окном. Наконец, в 12.45 по Москве к дому, утонувшему в сугробах, подъезжает скорая. Это видавшая виды (и не только!) газель. Оказывается, я единственный пассажир и пациент в одном лице! Водитель галантно предлагает мне занять место возле печки, тем более, что конкурентов у меня нет. Занимаю. Двигаемся. В салоне грохот и шум, словно я сижу в кузнице. Связи с кабиной (а, значит, с фельдшером и водителем) никакой. То есть вообще никакой! Стучи не стучи. Да и куда стучать? Окно для переговоров законопачено так, что легче вскрыть перегородку автомобиля каким-нибудь консервным ножом. Впрочем, на моё счастье, у меня есть номер телефона фельдшера. Он же остался в памяти моего телефона? Кажется? Слава Богу, остался.
Хорошо, что я один. Но и плохо. Не с кем пообщаться. Впрочем, какое уж тут общение при таком-то грохоте. Да и скорая не очень располагает к общению. Кричи, не кричи, – тебя никто не услышит. А вдруг со мной станет плохо? Помру, и только в Семёнове это и обнаружится? Ибо (!) до самой семёновской больницы никто (от слова никогда, Карл!) не поинтересовался, жив ли пациент-пассажир.
Слава Всевышнему, но мой организм настолько мобилизовался, что я не чувствую ни боли, ни недомогания. Я не ощущал себя таким здоровым неделю точно. Вот как не хочется человеку и его организму в больницу! И во мне уже растёт уверенность, что вот сейчас сделают мне это самое пресловутое КТ, оно покажет, что "короны" у меня нет, и отправлюсь я преспокойненько домой, к себе на полати, ближе к жене и телевизору.
А… Насчет ведра. Когда я уже был в борской больнице, знакомый варнавинец, который попал туда за неделю до меня, вдруг спросил: "На ведре сюда ехал?". Я не сразу догадался о чем это он, а когда понял, что приятель так сказал про нашу варнавинскую скорую, подивился – точнее-то и не скажешь. Ну, ведро ведром! Так что действительно, в Семенов я въехал на ведре.
(Продолжение следует)