За годы Советской власти миллионы людей пострадали от произвола тоталитарного государства, подвергшись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным и национальным признакам. Кровавая чистка, длившаяся почти два года, которая иногда именуется "большим террором", в народе называлась просто – "тридцать седьмой". Именно этот год остался в памяти людей страшным символом массовых убийств, организуемых и проводимых государственной властью.
В течение 1937 – 1938 годов только по политическим обвинениям были арестованы более 1,7 млн человек. А вместе с депортированными и "социально вредными элементами" число репрессированных превысило 3 млн. Приговоры отличались невероятной жестокостью: более 700 тысяч арестованных были казнены. Вся кампания тщательно продумывалась и проводилась под контролем высшего руководства. В секретных приказах НКВД определялись сроки проведения операций, группы и категории населения, подлежащие "чистке", и "лимиты" – плановые цифры арестов и расстрелов по каждому региону.
Расправа с людьми, имена которых были известны всей стране (о них сообщали газеты) и в которых не было никаких причин сомневаться, увеличивала панику. Впоследствии даже сложился миф о том, что "большой террор" был будто бы направлен против старых большевиков и партийно-государственной верхушки. На самом деле большинство арестованных и расстрелянных были простыми гражданами, беспартийными и не имели никакого отношения ни к каким элитам.
Формирование индивидуальной "вины" было заботой следователей, поэтому арестованным предъявляли фантастические обвинения в "контрреволюционных заговорах", "шпионаже", "подготовке к терактам", "диверсиях" и других абсурдных деяниях.
Тридцать седьмой год – это чрезвычайный и закрытый характер судопроизводства. Это тайна, окутавшая "правосудие", непроницаемая секретность вокруг расстрельных полигонов и мест захоронений казненных. Это систематическая, многолетняя ложь о судьбах расстрелянных: сначала о мифических "лагерях без права переписки", затем – о кончине, наступившей якобы от болезни, с указанием фальшивых дат и мест смерти. По всей стране проходили собрания, на которых людей заставляли аплодировать публичной лжи о разоблаченных и обезвреженных "врагах народа". Детей вынуждали отрекаться от арестованных родителей, жен – от мужей. Миллионы разбитых семей, сотни тысяч "сирот тридцать седьмого" – людей с украденным детством и искалеченной юностью. Человеческая жизнь обесценилась, а свобода совести оказалась под запретом. Вспоминая об этом 30 октября, в скорбный День памяти жертв, будем надеяться, что в жизни всего человечества такое не повторится никогда!
В те годы никто не чувствовал себя в безопасности. Любой по усмотрению органов ОГПУ (НКВД) или по доносу мог быть арестован. Общественное мнение было подготовлено к разоблачению и уничтожению "врагов народа". Контрреволюционная деятельность усматривалась в малейших проступках и упущениях в любой отрасли. Наша Майма была разбита на 20 округов, и в каждом был назначен доносчик. Людей, за ночь арестованных, сгоняли на территорию Зеленой школы. После, организовав колонну, их пешком отправляли по этапу.
В те годы были расстреляны 199 жителей Маймы. Еще 500 человек выслали за пределы области. Несколько арестованных, не выдержавших чудовищных пыток, скончались в тюрьме. Имена этих людей – на обелиске в Парке Памяти. Здесь, на старом кладбище, поставлена часовня, возведены каменные стелы в честь погибших от политических репрессий и павших в горячих точках односельчан.
Дети "врагов народа" (их в районе 128), пережившие тяжелые семейные трагедии, остались без настоящего детства, с подорванным здоровьем и незаживающей раной в душе.
Сотрудники Музея камня бережно собирают и хранят их воспоминания.
Умудренные опытом, уважаемые на селе люди рассказывают о тех годах. Например, о том, что назначенные следить за соседями доносчики, приглядев добротный дом, "сочиняли" дело на хозяина. Глава семьи оказывался арестованным, а жена, дети, старики – выселенными (из воспоминаний А.Я. Сафроновой, 1898 г.р.).
Вот всего лишь несколько историй.
Шабановы
Поразительную историю записала Вера Петровна Логинова (в девичестве Шабанова).
Жила в Майме большая трудолюбивая семья. Поставили Шабановы на Майме-реке мельницу. До этого всем приходилось возить зерно в Алтайское, через полноводную Катунь. Сбор у Шабановых был легкий – два килограмма зерна за центнер помола. Только комитет бедноты под корень вырубил их хозяйство – и лошадей забрали, и сапоги с шапкой с хозяина сняли, а семью отправили в ссылку. Путь на Ангару стоил им больших потерь и гибели младенца…
Петр Андреевич Шабанов за 30 лет ссылки построил на Ангаре и Енисее семь мельниц, дом срубил, а душа рвалась домой. Побывал в Майме, встретил раскулачивавшего его мужика в своих шапке и стоптанных сапогах… Вернулись Шабановы домой в 1960-м. Построили дом на улице Алгаирской. Старые Шабановы в начале 80-х ушли один за другим. Нет и Веры Петровны, рассказавшей о судьбе этой семьи.
Полухины
В Бирюле, в небольшом стареньком домике, живут Пантелей Гаврилович Полухин с супругой Полиной Васильевной. На то, что готовится к выпуску второй альманах "30 октября", реакция супругов была разной. Пантелей Гаврилович со слезами на глазах воскликнул, что это хорошо, когда о людях, без вины пострадавших, помнят и восстанавливают их добрые имена. А Полина Васильевна с присущей сельским женщинам осторожностью спросила: "А разве можно уже об этом говорить? А никому ничего за это не будет?" Как же глубоко проник страх в сердца людей, переживших унижения!
С горечью рассказывали они о своих родных, в одночасье ставших "врагами":
– Дед Григорий Егорович Софронов продал дом в Бирюле, с зятем купили пчел, пасеку в сто ульев поставили в Сайдысе. Держали большое хозяйство: коров, лошадей, птицу. Работали сами, никого не нанимали. В 1937-м вдруг признали их кулаками, конфисковали все имущество, деда и зятя расстреляли, бабушку с четырьмя детьми по Оби отправили в Нарым. Только добрались до места, всех ребятишек схоронили… А дом-то разорили, растащили из сундуков тряпки, кур порезали, сами избы по бревнам раскатали, не пошло чужое добро впрок. Бревна, правда, потом пустили на строительство школы, – рассказывает Полина Васильевна.
– Отца моего в Бийске расстреляли. Он к тому времени один растил троих детей, был верующим, в храм ходил. В 1937-м в одну из ночей его забрали, выгнали семью из дома, зять председателем сельсовета был! Так-то вот родня против родни шла. За одно только ему спасибо, что бабушку разрешил из дома похоронить, умерла она тогда. А нам кричали, что печати на лоб или на спину ставить надо, мол, смотрите, кулак идет!.. Скитались мы долго, в землянках и по чужим углам жили, но выжили. О судьбе отца узнал лишь в 2002-м, получил на руки документ о реабилитации, – вспоминал Пантелей Гаврилович.
Как уничтожали храм
Об этом поведал Виктор Григорьевич Софронов как свидетель события.
Выписка из протокола Ойротского облисполкома о ликвидации церквей от 27 февраля 1930 г. "Общее собрание граждан с. Майма-Чергачак, состоявшееся 16 февраля 1930 г., постановило: ввиду 100% коллективизации с. Майма-Чергачак, имеющуюся в этом селе церковь закрыть и передать ее в распоряжение сельсовета для использования под культурно-просветительные нужды" [ГАСПД РА. Ф. 33. Оп. 1. Д. 297. Л. 43].
– Сняли колокола, – Виктор Григорьевич назвал Евгения Данилова, Корчуганова и еще одного мужчину, скидывавших кресты с храма. – Иконы вывезли на телеге за Майму и закопали в яму – было это на поле, что напротив нынешнего аэропорта. Пшеницу потом посеяли. Стали ее убирать, а зерен нет, одни колючки. Скот не стал есть даже солому с этого поля! В советское время в храме размещались различные учреждения, к середине 90-х здание было практически превращено в большую свалку. Только после того как оно было передано церкви, началось постепенное восстановление храма.
Мой прадед Антон ходил в Улалинский Никольский монастырь, чтобы поклониться Святому Николаю, попутно набирал воды святой из родничка. Монастырь уничтожили, последние монахини были арестованы уже перед войной. Жили они тогда по улице Луговой, светлые, старые бабушки… Расстреляли. Место это – Красная долина, нынешний Кызыл-Озек.
Что еще предпринимают сотрудники музея
для сохранения памяти
о трагедии?
Работа по увековечению памяти майминцев, жертв политических репрессий, на протяжении более 10 лет ведется планово и систематически. Традиционным стал митинг памяти репрессированных майминцев 30 октября, проводимый Центром культуры. Сценарий митинга готовит музей.
При поддержке администрации района проводится издание книг памяти. Кроме воспоминаний, там содержится немало информации, касающейся существующих сегодня мер поддержки людей, признанных пострадавшими от политических репрессий, необходимые юридические документы о правах и льготах репрессированных и их детей, что оказало многим помощь в оформлении статуса. Издано два альманаха "Тридцатое октября. Памяти жителей села – жертв политических репрессий" – в 2007 и 2011 годах. В издании книг участвовал священник Сергий Башкатов, руководитель отдела образования Горно-Алтайской епархии. Подготовлена к изданию книга "Судьба человека – судьба страны". В книгах и статьях, изданных за эти годы в СМИ, составители постарались осветить судьбы наших земляков, опубликовав более 200 воспоминаний. В 2015 – 2017 годах Музей камня, также при поддержке районной администрации, издал две книги "Дети Победы", в которых прослеживаются тяжелые судьбы майминцев, чьи отцы пропали без вести или попали в плен. Все издания переданы в сельские и школьные библиотеки.
Дети репрессированных – Э.В. Фоль, Н.И. Серова, В.П. Шиянь и многие другие – участвовали в мероприятих школ, в конференциях для молодежи, вы-ступали на митингах.
Но и они, дети репрессированных, уже уходят. В 2013 году не стало Василия Петровича Шияня, сыгравшего большую роль в создании первого альманаха и появлении Парка Памяти.
Архив Музея камня пополняется новыми фактами, воспоминаниями. В лекциях и экскурсиях музея есть темы "Без вины виноватые" – о семье мельников Шабановых, о потомках декабристов Кандинских, переживших репрессии (проживающих в нашем районе), о ссыльных немецких учителях первой школы. Одному из них, Ивану Абрамовичу Варкентину, музейные работники передали книги в Берлин.
Мы понимаем, что тема политических репрессий сложная, в чем-то спорная, но! На ошибках учатся. Это не должно повториться! Никогда.
...................................................
По материалам Музея камня