в настоящее время находится на государственной гражданской службе.
Интернет быстро выдал основные факты биографии: закончил Львовское высшее военно-политическое училище; служил в ВДВ. По личной просьбе был направлен в Афганистан (1981-1983 гг., Кабул, Кундуз); после окончания Военно-политической Академии продолжил службу в центральных изданиях Минобороны России.
После того, как семья пострадала от теракта, из Вооруженных сил уволился – нужно было лечить детей. Ушел в бизнес.
Поставив сыновей на ноги, вернулся на службу – был аттестован в качестве полковника полиции центрального аппарата МВД России.
Участник чеченской кампании. Награжден государственными наградами. Отец офицера Российской армии, воюющего в зоне специальной военной операции.
Конечно же, мы с удовольствием публикуем воспоминания этого замечательного человека о времени, когда над головами серышевских жителей успокоительно рокотали моторы не "Медведей", а их предшественников, реактивных дозвуковых бомбардировщиков.
МОЯ КРЫЛАТАЯ РОДНЯ
Мне повезло солдатом служить в Военно-воздушных силах. После окончания школы младших авиационных специалистов (ШМАС) под Семипалатинском в Среднеазиатском военном округе был распределен водителем АПА-4 (аэродромного передвижного агрегата) отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения авиадивизии в Серышево-2, стал причастным к полетам дальних стратегических бомбардировщиков М-3 и М-4 (реактивных).
Сейчас даже не верится, что в 18 лет мне было доверено самостоятельно выезжать на аэродром Украинка, в одиночку подавать в нужном режиме электроэнергию для предполетной подготовки и запуска крылатых гигантов.
Тяжелые климатические условия, плотный график дежурства на аэродроме - еще полбеды. Гораздо труднее психологически было терпеть молодым солдатам казарменное хулиганство.
Новичков, как правило, обижали те из старослужащих воинов, которые сами особых высот в ратном труде не достигли, были неопрятны и уважением даже среди сослуживцев своего призыва не пользовались. После ужина, когда офицеры уезжали на электричке в военный городок, находящийся в 10 км от "производственной зоны", неуставные отношения становились для них своего рода развлечением.
Одних солдат, относимых к категории "духов", т.н. "деды" заставляли читать с башни в 2-3 тумбочки дембельские стихи, других обязывали драить вместо дневальных полы в спальном помещении и туалете, третьи подшивали белые воротнички на чужих гимнастерках.
Меня они поначалу почему-то обходили стороной. Но месяц спустя после окончания ШМАСа и мне некто рядовой Варнашев, водитель "масленки" (авиационный маслозаправщик) бросил в лицо заношенные брюки с указанием постирать и к утру вернуть сухими и выглаженными. Ответом на мой отказ стали угрозы, а затем и обидная пощечина.
Тут уж я не стерпел, помня наказы своего тренера из ДЮСШ не спускать обиды никому, просто прямым ударом сбил Варнашева с ног. И сразу пожалел о содеянном: остальные "деды", прежде лишь с любопытством наблюдавшие за развитием конфликта, поднялись и вступились за своего погодка, типа оборзела молодежь! Только тяжелый табурет позволил мне благополучно вырваться из окружения, покалечив попутно трех-четырех в общем-то неплохих ребят, решивших отстоять честь старшего призыва.
Переночевав в автопарке в кабине родного "Урала", в казарму я вернулся к утреннему построению. И был удивлен, когда замполит батальона вызвал меня из строя и объявил необычное для "духов" взыскание - пять суток ареста за неуставные отношения с сослуживцами.
Это теперь я понимаю, что офицер, по сути, спас меня от расправы и с максимальной эффективностью использовал небывалое для гарнизона ЧП в воспитательных целях. А тогда я был возмущен несправедливостью и лишь поддержка старшины Торбина из "черпаков" (отслужил год) придала мужества. Так или иначе, после ареста о случившемся в роте уже не вспоминали, старослужащие относились ко мне ровно, а среди молодых солдат авторитет мой поднялся на порядок.
Армейские будни – их не забыть. Как бы ни суровы были наши старослужащие водители, но именно они многому научили нас, новичков, щедро делились опытом. Особенно важна была нам поддержка старших товарищей зимой, когда морозы под 40 градусов затрудняли эксплуатацию автомобиля и спецоборудования.
Тот же Саша Варнашев спас ситуацию, когда я морозным утром заливал горячую воду в систему охлаждения и забыл открыть краник слива под радиатором – чуть было не вывел из строя могучий двигатель. Вчерашний обидчик тогда не только подсказал ошибку, но и принес пару ведер кипятка…
Непросто было и специалистам инженерно-технического и летного состава, которые приноровились время от времени греться в кабине моего "Урала" – а где же еще? Набивались по 4-5 человек, но на территорию водителя не покушались, дальше рычага переключения передач место не занимали. В такие минуты я чувствовал себя почти членом экипажа!
Однажды в ходе летно-тактических учений из разговора авиаторов узнал, что мои "крестники", благодаря слаженной работе специалистов наземных служб, в том числе водителей масло- и топливозаправщиков, АПА и тягачей подвоза боеприпасов сумели значительно сократить время подготовки к вылету.
Приумножая успех по эстафете уже в небе авиаторы смогли успешно преодолеть систему ПВО условного противника и на "отлично" поразили все цели на полигоне.
- Ну, Сергей Анатольевич, с почином – свое 40-летие Вы отметили рекордом соединения! – это поздравление своему командиру подполковнику замполит эскадрильи, он же штурман, сделал в кабине моего автомобиля.
Вряд ли думал он, этот офицер, что эти его слова станут напутствием в жизнь и для меня, круто изменят судьбу сельского паренька.
Дело в том, что еще в средней школе родного села Узун-Агаш близ Алма-Аты я прошел курсы юных корреспондентов, которые вели журналисты районной газеты. Как тут было упустить такой информационный повод, как удачное боевое применение в юбилей, тем более если в тот же день праздновал 45-летие и мой комбат Волобуев, за глаза именуемый личным составом "Хмурым"?
Не откладывая дело в дальний ящик, я тем же вечером в Ленинской комнате написал две почти одинаковые заметки о знаменательном для авиационного гарнизона событии, старательно запечатал исписанные листы в конверты с треугольным штампом вместо почтовой марки и не поленился перед отбоем сбегать до почтового ящика.
…Печатные издания в казарму приносят с опозданием. Да и недосуг военнослужащему срочной службы зачитываться ведомственной периодикой в будничной суете. О том, что и центральная газета Минобороны "Красная звезда" и газета Дальневосточного военного округа "Суворовский натиск" разом опубликовали расширенные репортажи младшего сержанта Сыртланова, мне поведал командир роты Шарипов после служебного совещания при комдиве. И красочно описал, как генерал-майор с трибуны недоумевал, почему первый раз за время его службы о нем написал в СМИ и дал оценку всему соединению не инспектор из Москвы, а рядовой водитель.
- А если он завтра напишет о недостатках? – вопрошал начальник гарнизона перед солидной аудиторией, размахивая полотнищем газеты…
Завершилась та воспитательная беседа старшего лейтенанта со мной рекомендацией поступать во Львовское военно-политическое училище, на факультет военной журналистики. Подкрепил свой совет офицер ссылкой на полное обеспечение в период учебы, что для меня, безотцовщины при матери-инвалиде, явилось решающим обстоятельством.
У молодого офицера, который ночь напролет мог с подчиненными перебирать двигатель, мотаться по аэродрому от машины к машине с сухпайками и термосом с горячим сладким чаем было основание относиться ко мне с симпатией.
Накануне в ходе парко-хозяйственного дня в результате нарушения правил безопасности при сварочных работах полыхнула полупустая цистерна топливозаправщика, пламя грозило перекинуться на другие машины и боксы. Я был рядом, опыта не имел, но знал, что керосин при свободном горении не детонирует. Потому, в отличие от сослуживцев, разбежавшихся в предвосхищении взрыва, сел за руль и выгнал пылающий ТЗ-22 за ворота автопарка. Помнится, один капитан лишился в итоге должности, уступив ее солдатскому любимцу Шарипову, а я стал не только командиром отделения с присвоением сержантского звания, но и секретарем комсомольской организации подразделения.
…В Советской армии и Средней Азии не принято было возражать старшим. В военное училище я поступил, в то самое, Львовское. Но с авиацией связи не порвал. Напротив, даже породнился с ней.
Служил в десантных подразделениях и 201 мотострелковой дивизии в Афганистане. За поддержку огнем, за эвакуацию раненых, просто за доброе слово в эфире – навсегда сохранил в сердце чувство благодарности к авиаторам.
В Закавказье я возглавлял отдел боевой подготовки ВВС окружной газеты "Ленинское знамя". После академии стал редактором отдела уже в журнале "Авиация и космонавтика", прошел и первую, и вторую – уже с сыном Тимуром - чеченские кампании, на двоих у нас 6 госнаград (пока 6, ведь сын сейчас командует воинским подразделением в зоне СВО).
Лишним, как мне кажется, я нигде не был. А потому – поклон всем моим наставникам Серышевского гарнизона!
(снимки предоставлены автором)