В. Ф. Миллер во втором томе "Осетинских этюдов" приводит о нем следующие сведения: "В загробном мире души так же стареют, как люди на земле. Для обновления им служит особая пища – тело Руймона (змеевидного чудовища)… Руймон, к счастью людей, родится слепым. Чтобы спасти людей, белый Jелиа (Уорс Jелиа) опускает с неба цепь, окруженную облаками, накидывает ее на шею чудовища и тянет его вверх. Jелиа спешит это сделать, пока Руймон не прозрит и не издаст крик. Если Руймон станет зрячим, он разрастется на такое пространство, какое обнимет глазом, а если человек услышит его рев, то заболеет и умрет. В то время, как Руймон доходит на цепи до неба, небесные духи отрубают от него мечами куски и раздают мертвым. Те варят из них себе взвар и, вкусив его, снова молодеют, т.е. принимают тот возраст, в котором умерло тело. Из костей изготовляются в загробном мире колья для плетня, которые переплетаются кожей чудовища".
Другой вариант легенды о Руймоне был записан известным собирателем фольклора Михаилом Гардановым: "Руймон – это змей. От вони Руймона задыхается весь мир, от его крика сотрясается все вокруг. Руймон через три дня (после рождения) становится полностью неуязвимым: меч его не рубит, пуля его не берет, никакая сила его не может одолеть. У Бога есть праведник – Елиа (Уацелла); Бог отправляет его, чтобы убить Руймона, ибо никто из небожителей не сможет убить его, когда он окрепнет … Руймон будет уничтожен навсегда Алибегом. Алибег убьет Руймона и накормит свой народ его мясом. Кто не отведает мяса Руймона из рук Алибега, тому в раю с Алибегом, на (зеленой) траве в царстве мертвых не будет места".
Принято считать, что легенды о Руймоне соответствуют т.н. основному индоевропейскому мифу о поединке Громовержца со Змеем. Однако нельзя не заметить, что приведенные выше тексты имеют непосредственное отношение к представлениям о загробном мире. И именно здесь мы сталкиваемся с наиболее сложной проблемой: излагаемая в легендах версия посмертного существования человеческой души совершенно необычна и внутри осетинской традиции находится в изолированном положении. Действительно, поедание плоти змеевидного чудовища – дракона – как средство обновления человеческих душ в загробном мире встречается исключительно в текстах о Руймоне. Картины загробного мира, предстающие перед нами в нартовских сказаниях и посвящениях коня покойнику (бæхфæлдисын), не содержат ничего похожего даже в самом завуалированном виде. Возникает закономерный вопрос о происхождении данного мотива. Обращение к родственным мифологическим традициям не дает достаточно ясных аналогий, которые бы позволили видеть здесь архаичное индоиранское наследие, поэтому, очевидно, следует допустить возможность заимствования. Но из какого источника?
Мы полагаем, что наиболее близкое соответствие обнаруживается в образе морского чудовища иудейской мифологии по имени Левиафан. В Библии Левиафан изображен как гигантский змей или чудовищный дракон, персонифицирующий море и олицетворяющий все силы первобытного хаоса, которые были подчинены Творцом ради создания упорядоченной вселенной. Однако в дальнейшем образ Левиафана претерпевает существенные изменения. В Талмуде, апокрифах и апокалиптической литературе Левиафан становится важной частью иудейской эсхатологии и упоминается в связи с мессианским временем: по пришествии мессии Бог устроит пир для праведников, на котором все блюда будут приготовлены из мяса Левиафана. Итак, плоть змеевидного чудовища Левиафана – это пища праведников во время мессианского пира в грядущем мире, а плоть змеевидного чудовища Руймона – пища умерших людей в загробном мире, а также пища всех людей, которые в конце времен удостоятся пребывания в раю. Одного этого сходства достаточно для более подробного сопоставления Руймона и Левиафана.
Прежде всего отметим у них черты, присущие драконам во многих мифологических традициях. Руймон неуязвим для любого вида оружия, кроме особых стрел и цепей, изготовленных небесным кузнецом Курдалагоном: "Руймон æртæ боней фæстæ æнхæстæй исфедаруй: кард æй нæбал фæккæрдуй, топп æй нæбал фæххезуй, ести тухæ дæр æй нæбал фæсæттуй…" Подобной неуязвимостью обладает и Левиафан: "Никакое оружие, измысленное человечеством, не могло пробить его чешую. Даже небесные жители боялись его".
От ужасной вони Руймона задыхается все живое: "Руймонæн е’смаг дуйнетæ æнодæй маруй". Но и Левиафан распространяет убийственное зловоние: "От Левиафана, как от Рехава, исходит ужасная вонь. Если бы чудовище время от времени не очищало бы себя сладкими водами рая, все Божьи существа наверняка задохнулись бы".
Левиафан обитает в море, а Руймон в большинстве вариантов представлен как земное существо. В то же время археолог А. А. Миллер, побывавший в Осетии в 1923 г., приводит следующие сведения о Руймоне: "Из записей, сделанных в сел. Дзенага, видно, что "Руймон выходит из моря", что "мать Руймона живет в море". Следовательно, у осетин существовали представления о Руймоне как о морском создании.
Оба чудовища отличаются огромными размерами. Левиафан больше всех морских созданий, а огромные морские драконы служат ему пищей. В записях А. А. Миллера, сделанных в селении Галиат, также отмечается, что Руймон – это змей "громадных размеров". Вообще говоря, огромная величина является общей чертой едва ли не всех драконов, однако в случае с Левиафаном и Руймоном это свойство находит продолжение в очень специфической способности, которая выделяет их среди остальных существ этого класса. Руймон рождается слепым, но, прозревая, способен увеличиваться и заполнять собою все пространство, которое успевает охватить своим губительным взглядом. Способностью заполнять окружающее пространство обладает и Левиафан, правда, здесь угроза миру исходит не от разрастания тела Левиафана, а от огромного множества потомства Левиафана-самца и Левиафана-самки. Поэтому Бог не допускает их соединения, чтобы они не заполнили своим потомством весь мир и не погубили его.
Руймон и Левиафан, само существование которых угрожает всему живому на земле, неожиданным образом оказываются важнейшей частью представлений о загробном мире и эсхатологическом будущем человечества: плоть обоих животных станет особой пищей для праведников – душ умерших в грядущем мире. Рассмотрим подробнее данный мотив.
Согласно тексту Миллера в загробном мире души умерших людей стареют, и для того чтобы омолодить себя, т.е. вернуть себе тот возраст, в котором умерли, они принимают в пищу мясо Руймона. В тексте Гарданова мотив поедания плоти Руймона дополнен весьма важными деталями. Здесь он становится частью сюжета с ясными эсхатологическими чертами. Руймон будет побежден окончательно лишь в поединке с Алибегом, который должен произойти в конце времен. После этого Алибег накормит свой народ мясом Руймона. При этом в раю сможет оказаться лишь тот, кто получил долю от мяса Руймона из рук самого Алибега. Тот же, кто не вкусит плоти Руймона, не попадет в рай.
Левиафан также должен стать пищей праведников на мессианском пиру в грядущем мире. Этим пиром Бог утешит праведников за ту убогость и нужду, которую они терпели в течение своей жизни. При этом "День Утешения", в который свершится мессианский пир, означает также "День Воскрешения", и, таким образом, плоть Левиафана необходима для воскрешения праведников и их последующего пребывания с Богом в обновленном, совершенном мире.
В тексте В. Ф. Миллера главная заслуга в спасении мира от Руймона принадлежит Белому Елиа (Уорс Елиа), который связывает его своей цепью, а затем небожители (дзуары) разрубают его на части. Согласно иудейскому мифу в грядущем мире состоится великая охота ангелов на Левиафана. Главная роль здесь отводится архангелу Гавриилу, который должен поразить Левиафана, но сделать это сможет только при помощи Бога. После этого Бог устроит великолепный пир, на котором будет раздавать праведникам еду из мяса Левиафана. Здесь иудейский миф особенно сближается с текстом Гарданова, в котором, во-первых, также присутствует мотив эсхатологического поединка с чудовищем в конце времен (Алибег убьет Руймона), а во-вторых, Алибег собственноручно распределяет мясо поверженного Руймона среди людей, подобно тому как в иудейском мифе Бог Сам раздает праведникам мясо Левиафана (точнее, блюда из него).
Души умерших людей используют не только мясо Руймона: из его костей в загробном мире изготовляются колья для плетня, которые переплетаются кожей этого чудовища. Для осетинских представлений о загробном мире эта деталь так же необычна, как поедание плоти змеевидного чудовища, однако она находит определенное соответствие в мифе о Левиафане. Бог не только устроит пир из мяса Левиафана, но и сделает для праведников шатры из его шкуры, а остатками покроет стены Иерусалима, чтобы они сверкали от одного конца мира до другого. Как видно, мотив использования шкуры змеевидного чудовища присутствует и в иудейской традиции, и здесь он также связан с устройством особых помещений для умерших праведников и в более широком смысле – с сооружением ограды, поскольку шкурой Левиафана должны быть покрыты стены священного города Иерусалима.
Версия об иудейских элементах в мифе о Руймоне согласуется с предложенной В. И. Абаевым этимологией, по которой имя Руймон происходит от "Рум", т.е. "Рим", а его исходным значением было "римлянин". По мнению ученого, "Римлянин" мог стать синонимом "страшилища" в ту эпоху, когда причерноморские племена, в том числе предки осетин аланы, воодушевляемые царем Понта Митридатом Евпатором, вели жестокую борьбу с Римом (I в. до н.э.)
Мысль о возможной трансформации названия враждебного народа, а именно римлян, в синоним "чудовища" не в меньшей степени применима к истории римско-иудейских отношений. В I–II вв. н.э. Иудея была завоевана римлянами. Отчаянные попытки вернуть независимость, вылившиеся в антиримские войны, были жестоко подавлены, а Иерусалимский храм подвергся полному разрушению. Нетрудно представить, какую ненависть к римским завоевателям должны были испытывать иудеи и какой чудовищный облик этого народа должен был сложиться в их сознании. Действительно, по наблюдению А. П. Скогорева, "в описании Рима иудейские мифы используют те же метафоры и тропы, что и в характеристиках зловонного чудовища Левиафана".
Ранние христиане, воспринявшие многое из иудейской мифологии и, кроме того, сами подвергавшиеся жесточайшим гонениям со стороны Рима, продолжили старую иудейскую традицию, уподобив преследовавшее их Римское государство чудовищному дракону. Считается, что в Апокалипсисе Иоанна Римскую империю символизирует дракон с семью головами и десятью рогами. Лжепророка-антихриста автор Апокалипсиса описывает как двурогого зверя, появляющегося из земли (бездны), и приводит знаменитое число зверя – 666. Интересно отметить, что согласно одному из первых богословских толкований в "зверином" числе зашифровано греческое слово Λατεĩνος – "Латинянин", что по значению соответствует этимологии, объясняющей имя Руймон как "Римлянин", "Римский".
В каких исторических условиях осетины могли заимствовать иудейские представления о Левиафане? Очевидно, это произошло в тот период, когда часть северокавказских аланов, предков современных осетин, исповедовали иудаизм. Последнее связывают с влиянием Хазарского каганата, где с VIII в. иудаизм являлся государственной религией. В течение длительного времени Хазария была близким союзником Византии (Восточной Римской империи). Однако, как отмечает К. Цукерман, с принятием хазарами иудаизма эти "особые отношения распались и превратились в ненависть". Так, арабский историк ал-Мас’уди сообщает: "Царь (хазарский – А. Д.) принял иудейство во время правления халифа Харун Ар-Рашида (170–98 годы хиджры / 786–814 гг.) Ряд евреев примкнули к нему из других мусульманских стран и из Византийской империи. Причина в том, что император, правящий ныне, т.е. в 332 году хиджры/943 г., и носящий имя Арманус (Роман), обращал евреев своей страны в христианство силой и не любил их… и большое число евреев бежало из Рума в страну хазар". В этом фрагменте речь идет о византийском императоре Романе I Лакапине (920–944 гг.), при котором евреи подверглись гонениям. Еврейско-хазарская переписка (документ Шехтера) также сообщает о гонениях на иудеев во время правления Романа I и приурочивает к этим событиям обращение царя аланов за помощью к хазарскому царю Иосифу: "И еще, в дни Иосифа царя, моего господина (он (царь аланов – А. Д.) искал) его помощи, когда гонение обрушилось во время дней Романа злодея". Комментируя этот текст, Н. Голб и О. Прицак отмечают, что за гонениями на евреев, начатыми императором Романом, последовал разрыв между Византией и аланами, датируемый периодом после 922 г. В связи с этим исследователи высказывают предположение, что "политика нетерпимости Византии была отвергнута новым аланским царем, который в соответствии с текстом Шехтера был тесно связан с правящей хазарской династией, исповедовавшей иудаизм".
Как видно, и в те времена, когда часть аланов придерживались иудаизма, политическая ситуация создавала все условия для отождествления враждебного иудеям Рима (в данном случае Византии, т.е. Рума) с Левиафаном. Возможно, название "римлянин" было одним из его эпитетов, который со временем на осетинской почве стал восприниматься как собственное имя чудовищного дракона.
Резюмируя все вышесказанное, приходим к следующим выводам. Осетинский миф о Руймоне, определяемый обычно как вариант основного индоевропейского мифа, обладает более сложной структурой, поскольку включает в себя эсхатологические элементы, нехарактерные для осетинских представлений (плоть змеевидного чудовища как пища для душ умерших в загробном мире, а также для праведников, которые попадут в рай в конце времен и т.д.)
Эти элементы находят близкое соответствие в образе иудейского Левиафана и могли быть заимствованы в тот период, когда часть северокавказских аланов, предков современных осетин, исповедовали иудаизм.
Иудейские мотивы в структуре осетинского мифа свидетельствуют о тесном взаимодействии носителей обеих мифологических традиций и, таким образом, позволяют полнее восстанавливать картину этноконфессиональных отношений на Северном Кавказе в период Средневековья.