С тех пор прошло 80 лет, но до сегодняшних дней живы в памяти народной подвиги жителей города, умиравших, но не сдававшихся врагу, а также несгибаемое мужество и беспримерная отвага защитников Ленинграда. И подступает ком к горлу, а на глаза наворачиваются слезы, когда думаешь о том, как это было, как мучались взрослые и дети, ведь в кольце блокады оказались 400 тысяч малолетних ленинградцев. Против них, мальчишек и девчонок, сначала ощерились танки и артиллерийские орудия, а потом показал свои волчьи зубы голод.
Вы только задумайтесь, люди, над этой цифрой: в 1944 году, когда была снята блокада Ленинграда, оказалось, что в городе, умер почти каждый второй ребенок.
Зарубкой в памяти всех поколений является дневник 11-летней школьницы Тани Савичевой. Эти 9 строчек, выведенные замерзшими детскими руками – памятники членам семьи Савичевых, похороненных в братских могилах.
Дневник Тани Савичевой является самым известным, но далеко не единственным подобным документом. Многие из них напечатаны в "Детской книге войны".
Вот эти записи сделала в январе 1942-го года ещё одна Таня, только не Савичева, а Рудыковская: "Завтрак: 4 ст. л. жидкой каши из ржаной муки. Обед: суп с пшенной крупой. Ужин: ничего". В отличие от Тани Савичевой, умершей в июле 1944 года от туберкулеза, дистрофии, цинги, её тёзка выжила. Всё согласно статистике: из двух выживал один ребенок.
Ещё несколько лет назад в нашем районе жила Елена Александровна Белякова (Бурлова), которая в блокадные дни, говоря словами О. Берггольц: "Дыша одним дыханьем с Ленинградом, / Я не геройствовала, а жила...".
12 лет было кронштадской девчонке Лене Бурловой, когда началась война. Кронштадт – город, защищавший Ленинград со стороны моря, разделил со своим "старшим братом" все лишения и ужасы блокады.
Страшный холод, от которого стены домов и квартир покрывались слоем льда, промерзая насквозь. Дефицит воды, которой люди запасались впрок из пожарных колодцев. Частые артобстрелы города. И голод, голод, голод… Десятилетия спустя после окончания войны могла по памяти назвать Елена Александровна нормы выдачи хлеба по карточкам. На детей полагалось 150 грамм в день, 500 г. получали рабочие, норма иждивенцев и служащих была ещё меньше – 120 г. Холод, голод, болезни подкашивали даже молодых людей. От голода умер отец девочки, скрывший от семьи потерю продовольственных карточек. Старший брат бил фашистов на фронте, сестра Валентина служила в местной противовоздушной обороне. Город подвергался массированным бомбардировкам по нескольку часов в день. Силами МПВО уничтожались взрывоопасные предметы, ликвидировались пожары, расчищались завалы, поэтому Валентины почти никогда не было дома.
Лена должна была учиться, но здания школ были отданы под госпитали для раненых бойцов Красной Армии. Дети вместе с учителями ходили по домам и квартирам, помогали жильцам. Тимуровское движение в стране росло и ширилось!
Иногда детям приходилось наблюдать такие картины, которые вынесет не всякий взрослый человек. Так, Елена Александровна рассказывала своей правнучке М. В. Парамоновой, что однажды в подвале дома они нашли мертвую женщину, вокруг которой ползал маленький ребенок и сосал грудь, тщетно пытаясь добыть себе пищу. Дети плакали, когда забирали плачущего малыша от трупа матери. Ребенка отнесли в госпиталь…
Вскоре Елена потеряла мать.
Смерть мужа и тяжелые лишения подкосили женщину. Инфаркт и дистрофия стали причиной смерти. Девочка осталась дома совсем одна. Круглая сирота… Детский дом в Кронштадте, эвакуация в Ленинград, а затем по Ладоге – на Большую землю. Путь по Дороге жизни не обошелся без жертв: несколько грузовиков с ребятишками – детдомовцами были обстреляны фашистскими самолётами и ушли под воду.
И многие годы спустя не забыла Елена Александровна страшные крики тонущих в ледяной воде детей. Её саму спасло только чудо, ведь машина, на которой она ехала, попала в полынью. Девочка выпала из накренившегося борта в воду, но успела уцепиться за крюк машины. Полумертвую от страха и посиневшую от холода, её спасли красноармейцы. Они же переодели своего "спасеныша" в сухую одежду. Дальше путь эвакуированных детей лежал в Ярославскую область. Под детский дом переоборудовали здание местной церкви. Здесь, в тишине, спокойствии и относительной сытости, и жили бывшие дети-блокадники до конца войны. Учились, радовались успехам Советской армии на фронтах, порой шалили.
В 1945 году Елена Бурлова, которую сестра после окончания войны взяла из детского дома, вернулась в Кронштадт. Училась в вечерней школе рабочей молодежи, устроилась на работу. Блокадное детство навсегда оставило шрамы в её душе, но она выстояла, выжила! Живой думает о живом. Вот и Елена Александровна в положенный срок вышла замуж, в 1951 году переехала вместе с мужем в п. Рукополь Краснопартизанского района Саратовской области, здесь родила двух дочерей и сына, работала.
Выйдя на заслуженный отдых, Е. А. Белякова часто встречалась с учениками средней школы, жителями посёлка, рассказывала им о своём детстве, опаленном смерчем войны.
Несколько лет назад Елена Александровна, к тому времени уже разменявшая девятый десяток лет, переехала на постоянное место жительства в Беларусь, "под крылышко" к дочке. И, пережившая ад блокады, она завещает всем нам: "Живите!".