Фронту нужен хлеб
Детских садов тогда не было. Для трех-, пятилетних малышей организовывались ясли, а вечером нас иногда забирала к себе председательница Анфиса Дмитриевна, кормила, укладывала спать. Став постарше, мы гуляли сами по себе, либо отправлялись с матерями в поле: пекли картошку, собирали клубни в мешки. Иногда и спали в поле на мешках.
Мне хорошо запомнилась молотьба на гумне. Обычно эта работа была по вечерам. На гумно свозились снопы со всех полей и складывались в большие стога. Под крышей стояла молотилка. Подростки двурогими вилами сбрасывали вниз снопы, мужчины внизу клали их на стол, серпом резали "вязку", а главный в команде совал колосья в зев молотилки. Из нее вылетали солома и зерно. Шесть женщин, работая в парах, быстро отгребали солому, складывали ее в омёты. А когда накапливался большой ворох зерна, его отгребали, провеивали и загружали в мешки. Потом, уже за полночь, зерно отправляли в район. Фронту нужен был хлеб.
Папа пропал без вести
Для работы в поле мы были еще слишком малы, но трудиться приходилось и нам: следить за порядком дома, обихаживать огород и усад, ходить на стойло, доить козу, вечером загонять овец из табуна, заготавливать корм скотине на зиму. Для этого сушили сорняки, принесенные с поля.
Шили мячи из тряпок
Немало времени отдавалось играм. Это были прятки, догонялки, "ручеек", самые разные игры с мячом, десятки способов прыганья через скакалку. Вот только хороших мячей и скакалок у нас не было. Вместо скакалок какие-то веревочки, а мячи… шили из тряпок. Ну, а уж если у кого был настоящий резиновый мячик, тот игрок почитался в команде больше других.
Играли в "классики", "царя". Эти командные игры длились долго. Зимой были другие забавы: катание с гор на санках, "ледянках", а то и фанерных дощечках. В сугробах выкапывали "клетки", наподобие комнат, ходили друг к другу в гости и т.д.
В морозные дни или вечером – настольные игры: карты, "любки". Карты рисовали сами, играли в "подкидного дурака". "Любки" изготавливали из ровной палочки: нарезались цилиндрики, раскалывались вдоль пополам. Много игр придумывалось нами, игрушки все были самодельными. Играли мы и в школу. Став постарше, я увлекалась чтением до самозабвения. Набиралась ума из книг, что очень помогало мне и в учебе, и в работе.
День Победы я не помню. А вот что война кончилась, поняла где-то в конце лета. Играли мы с подружкой у них на крылечке. Вдруг видим: из-под горы поднимается мужчина в военной форме, подходит ближе, и подружка с криком: "Папанька!!!" бросается к нему. И я как-то замедленно думаю: "А мой-то папа где?" Мама потом мне объяснила, что папа пропал без вести.
В сорок пятом отцы возвращались.
Не ко всем. Мы остались сироты.
Вместе с мамой мы слезы глотали,
Вместе с нею делили заботы.
Не пришло больше весточек с фронта
И отец наш пропал там "без вести".
Мы не знаем, где он похоронен,
Где сражался с врагом, в каком месте.
Помню детство свое босоногое
В дни военные до и после…
Врезался в память
А еще отчетливо помню один общедеревенский праздник. Кажется, это был "День колхозника". Из близлежащих домов в середину деревни принесли столы, объединив их в один длинный-длинный стол, который заставили угощением. Пироги, плюшки, помидора, огурцы, винегрет, яичница – словом, своё, деревенское кушанье. Взрослые уселись за стол, а мы, дети, вертелись рядом. Сначала были какие-то речи, поздравления, подарки лучшим колхозникам, затем угощенье, застольные песни.
И вдруг среди песни раздается крик, одна из женщин бьется в рыданиях, оплакивая мужа.
Песня стихает, зато со всех сторон слышится плач, дети жмутся к матерям и тоже ревут. Вот так отпраздновали окончание полевых работ, помянули своих погибших кормильцев, заступников, помощников.
Голодный 1947 год
Да, многим пришлось "солоно" и во время войны, и после. На трудодни после войны не выдавали ни зернышка, а в колхозе надо было работать не покладая рук, иначе отберут усад. А как без усада в деревне? В город не отпускали: деревне нужны были рабочие руки.
Мы – ученики начальной школы – вместе с учителями ходили собирать колоски, дергать лен, пропалывать картофельное поле. И однажды нас решили покормить за сбор колосков. Из колхоза дали молоко, а вот откуда был хлеб, не знаю. Но что это был за хлеб? Выпеченный из непросеянной овсяной муки, есть его было нельзя. Но мы терпеливо вытаскивали из него острые частички и съедали по крошечке.
Особенно голодным был 47-й год. Помню, ели лебеду, крапиву, листья липы, клеверные головки: сушили, размалывали, смешивали с картошкой, добавляли муки и пекли "пырки". Мы, дети, рвали щавель, опестунки, козелки, дикий лук. Маялись животами, пухли с голоду.
Помню, как моя подружка со старшим, восьмилетним братом наелись в поле протравленного гороха. Девочку отпоили молоком, а мальчика не спасли. Врача в деревне не было.
Многое пришлось вынести за эти годы и старшему поколению, и нам, детям войны. Но мы выжили … И за это земной поклон нашим матерям, которые ценой своего здоровья сохранили жизнь нам, своим детям.
Зефира Лобанова, с. Рожок