Штанишки на нём тоже новые, в яркую полоску, тёплая синяя курточка, на улице-то осень, на головке шапочка с пушистым помпоном. Круглое личико, вздёрнутый носик, хитроватые глазки… Женщины, что собрались у колодца и перебирают не спеша последние деревенские новости, все враз повернули к нему головы и заулыбались. Надо же, прелесть какая! Картину дополняет коротконогая собачка такса, которая семенит за Валерой, умильно вытягивая мордочку и помахивая хвостом. Большое пузо у собачки едва ли не стелется по земле: скоро у неё появятся щенятки. Идти ей тяжело, но на мордочке явно написано, что за любимым хозяином она готова прямо сейчас двинуться хоть на край света. Валерина мама, которая тоже пришла за водой и разговорилась с соседками, любуется сыночком, это её поздняя радость, ненаглядное сокровище. Она смотрит на него с нескрываемым обожанием и гордостью: смотрите, какое чудо, и это чудо – моё!

Собачка отстала, и Валера, повернувшись к ней, ласково зовёт: "Линда, Линда!" Она семенит к нему, доверчиво виляя хвостом и, подняв мордочку, смотрит в лицо мальчику преданными глазами. Вот она поравнялась с ним, подошла совсем близко, а он заходит с боку и, размахнувшись, что есть силы бьёт её по животу своим новым ботинком. Потом победоносно поднимает головку и улыбается: вот я какой!

Линда издала звук не сразу. Сначала повисло молчание, потому что никто не ожидал такого поворота. Женщины тоже на секунду застыли в недоумении. А потом из нутра Линды послышался такой звук… Это был не визг и не стон… Это было какое-то глухое внутреннее рыдание, а на глазках показались слёзы. Да-да, глаза повлажнели, и Линда подняла на Валеру недоумевающий взгляд. В тот же момент от группы женщин отделилась шустрая фигурка Валериной мамы. Она низко нагнулась, схватила его за ручки: "Ой, рученьки-то холодные! Бежим скорее домой к печке!" Подняла Валерика на руки, а Линду, которая пыталась приблизиться, отпихнула ногой. Быстро понесла его домой, оставив на колодце вёдра. И Линда, прихрамывая, поплелась за ними, куда же ей ещё идти? Когда мама вернулась, женщин у колодца никого уже не было, и неизвестно, кто и что сказал про этот эпизод.

Линда прожила в этом доме до зимы, а потом… Что с ней сделали, лучше не рассказывать: до сих пор вспоминаю с содроганием. Лучше рас-скажу, что потом стало с мамой.

Валера вырос, окончил школу, потом техникум. Отслужил в армии, вернулся домой, высокий, здоровый и красивый. Мама не уставала на него любоваться.

Потом, отдохнув у матери совсем не много, он уехал в город, нашёл работу и жильё, и мама радовалась, что у него так удачно всё сложилось.

- Работа у него – дай Бог каждому. Охранник в частной аптеке. Чисто, тепло, и делать ничего не надо, просто стоять. Устал стоять - посиди, устал сидеть – пройдись. А зарплата идёт, и немаленькая!

Жену себе Валера нашёл в той же аптеке. Девушка была из пригорода: частный дом, большое хозяйство, во всём довольство и достаток.

- Он у меня теперь ни в чём не нуждается! – хвалилась женщинам мама.

Потом, вернувшись из города, расписала соседкам, что значит дом – полная чаша. Увлечённо рассказывала, где у них в доме что стоит и сколько всего ещё в запасе лежит.

А потом как-то постепенно разговоры все затихли. Валеру в деревне больше никто и никогда не видел. Мама стала старенькая и больная, чуть передвигалась. Ухаживать за ней приставили женщину из соцзащиты, соседки иногда заходили, говорили о разном, но никогда – про Валеру. Не вписывалась мама в его полную чашу. И не едет он, и не звонит, и сердце за маму у него не болит.

Вы спросите: "А при чём тут Линда?"

Когда-то очень давно, когда Валера мог ещё уместиться поперёк лавки, упало в его сердечко меленькое зёрнышко жестокости. Мама не придала значения, а жестокость там укоренилась и навечно поселилась. Годы прошли, Валера уж и думать забыл, что была у него когда-то собачка Линда. Бог с ней, с собачкой. Ты про маму вспомни…