И вся ее дальнейшая жизнь прошла на родной земле. Она делится воспоминаниями:

— Когда началась Великая Отечественная война, мне было пять лет. В семье было четверо детей, ждали пятого. Немцы без боя вошли в село 22 ноября 1941 года — на второй день престольного праздника в честь Михаила Архангела. В каждом доме к этому празднику готовились. И в нашей семье на столе были пироги, сварен холодец. Наш дом стоял у дороги, и немцы пришли к нам первыми. Они удивились богатому столу, но еще заставили мать печь блины. Дома было жарко натоплено, ведь и время было холодное, и мать быстро напекла блинов, очень, очень много. Немцы наелись и подали по одному блину детворе, которая сидела на печке. В доме пол был деревянный, немцы наносили соломы и прямо на нее улеглись спать.

Еще осталось в памяти, как однажды один из немцев осматривал все вещи в доме. Ему очень понравились старинные часы-ходики. Он их все время трогал, а потом снял со стенки и забрал себе. В деревне был выбран староста. Он распределял работу среди женщин: кого на кухню посылал, кого — на конюшню (у немцев были лошади), кого — стирать. И женщины шли, у всех были дети, разве можно было отказаться? Немцы жили долго, и кормили их жители. По приказу старосты брали овец, свиней с каждого двора. Однажды один из тех немцев, которые жили у нас, показал матери фото со своей семьей, потом на пальцах показал, сколько они воюют, сказал, что скучает, и дал понять, что воевать не хочет. Еще помню, как в наше село немцы пригнали молодых ребят лет по 16-17. Их собрали для отправки на работу в Германию. Видно было, что это еще не солдаты, одеты они были в гражданскую одежду. Их было много, и когда они находились на улице одной большой группой, наш самолет начал бомбардировку. Жители села тоже были на улице, смотрели на этих ребят. Как только начали бомбить, один парень из той группы подбежал к моей матери, чтобы она выдала его за своего. Сначала мама растерялась, но потом, когда все забежали в дом, его спрятали на печке вместе с детьми. Он рассказал, что родом из города Новосиля. Все время, пока немцы были в селе, он прятался у нас в доме, а потом при первой возможности ушел. (После войны этот парень приезжал к нам. Он рассказал, что воевал, и приехал поблагодарить за спасение).

Все чаще стала слышна канонада. Однажды немцы быстро засобирались, запрягли лошадей, погрузились, забрав проводниками жителей села. У нас взяли брата Владимира. Поехали они в сторону деревни Александровки, но здесь наши войска встретили немцев огнем, и брат, воспользовавшись боем, бросил лошадь, отсиделся у родственников в погребе, вернулся домой. Деревня Александровка была сожжена, а вот село Новомихайловку сжечь немцы не успели. Как только стала стихать канонада со стороны деревни Александровки, мы гадали: придут наши части или немцы вернутся? Детям, которые посмелее, женщины помогли забраться на крышу и наказали следить за дорогой – не появится ли кто? И смотреть внимательно на шапки – не видно ли звездочек? И вот показались люди, их было много и кто-то первый закричал: "Есть! Есть звездочки! Это наши!". Встретили их радостно, со слезами. Старосту забрали сразу и больше он не вернулся. Семью его не тронули, у него была глухая жена и двое маленьких детей. Тогда все жили трудно, но им досталось больше всех. В колхоз их не приняли, помощи никакой ни от кого, коровы у них не было, но были козы. Мы с детьми старосты дружили, и в пионеры их приняли, и в комсомол. Дети-то маленькие, в чем они виноваты? В военное лихолетье всем пришлось пережить и холод и голод, работали все от мала до велика. Матери ходили на работу в колхоз, а всю домашнюю работу выполняли дети. Мой папа из-за болезни имел бронь, но через несколько месяцев был призван на фронт. Как потом рассказывали, всю их группу, таких же, как он, больных, немцы взяли в плен, а потом бросили в яму, засыпали хлоркой и закопали. Семья получила похоронку, в которой было написано: "Пропал без вести". Дети с семилетнего возраста работали в колхозе бесплатно, детский труд никак не оценивался. А ведь мы собирали колоски, дергали горох, картошку копали. Дома у меня была обязанность приносить воду и для себя, и для скота. Для скота ее брали из колодца, там она была соленая. Колодец был очень глубокий, веревка на ведре грубая, толстая. Очень тяжело было поднимать ведро с водой, а потом на коромысле еще нести по два ведра до дома. И так не один раз, изо дня в день. Я, наверное, от этого и не выросла, осталась самой маленькой по росту из всех сестер. Мать очень горевала по отцу, без него родилась последняя дочь. От такой жизни тяжелой, одинокой, мать прожила всего 53 года. Она была грамотной, образованной по тем временам, закончила в свое время церковно-приходскую школу и очень хотела, чтобы и дети выучились. Но понимала, что ей одной с этим не справиться. Одна из дочерей выучилась на швею, жила в с. Новомихайловке, обшивала свою семью, да еще зарабатывала этим. Другая сестра закончила библиотечный техникум, работала в своем селе библиотекарем. Самая младшая закончила училище в г. Мценске, там и осталась работать. Брат Владимир сразу же ушел с войсками на фронт, после войны служил кадровым офицером в Чите, куда по просьбе матери к брату отправилась и я, закончив успешно десятилетку. В 1959 году, получив свободный диплом, вернулась на родину и пошла работать учителем математики в Краснодубравскую семилетнюю школу, где проработала 50 лет и ушла на заслуженный отдых в августе 2009 года. Двадцать лет я проработала директором этой школы, сменив своего свекра".