Сегодня мы особенно остро осознаем непреходящую ценность этой Великой Победы. Отдаем дань поколению воинов-фронтовиков, тружеников тыла, на чью долю выпали испытания, равных которым не знало человечество. У всех, кому посчастливилось жить и работать под мирным небом, останется навеки благодарность и павшим, и живым - как воевавшим, так и самоотверженным трудом крепившим наш тыл.
Всего с Кадошкинского района в годы Великой Отечественной войны на фронт было призвано 5100 человек, среди них и Николай Яковлевич Ивлиев.
В декабре 1941 года Коле Ивлиеву стукнуло 14 лет.
"Ну хоть бы на пару годиков побольше", - сокрушался парнишка по поводу своей "недоросли". Уж тогда он обязательно бы записался на фронт...
Мамка, узнав о думах сына, пригрозила, да еще обидно высказалась: Лучше бы в учебники поболее заглядывал, оголец! На кашу чаще налегай, а то как своюешь, без силенок-то?!" Коля и сам не знал как - невысокий, худющий, - но был уверен, что обязательно танкистом или летчиком, в крайнем случае - артиллеристом.
А теперь: ростом не вышел - раз, годами - два, за плечами только восьмилетка - три. Делать нечего, учиться следовало, да на мамкину кашу налегать. А война, видимо, так и пройдет мимо него.
Но не прошло суровое лихолетье без Николая Яковлевича Ивлиева: в ноябре 1943 года пришла и ему, в числе других кадошкинских юношей, повестка явиться в военкомат. Свое семнадцатилетие парень встречал при полном солдатском обмундировании, как и мечтал. Но не летчиком и не танкистом, а будущим шофером. Новобранец Ивлиев был зачислен в 27-й отдельный учебный автополк, дислоцированный в Ульяновской области.
Будущей профессии Николай был даже очень рад - водить полуторку - самое мужское дело. И учеба парню давалась легко, не только теория, но и практика, и техническая сторона. Освоил все отечественные марки ЗиС-5, ГАЗ-А, легковой автомобиль, называемый "Эмкой".
И вот первая военная весна солдата. 1944 год. 3-й Белорусский фронт. Смоленск. 273-й минометный полк. Молодому шоферу достался почти новый грузовик "Додж-3/4". Новую для него марку приходилось осваивать, как говориться, на ходу: времени на вольные уроки не было. Линия фронта выравнивалась с границей СССР, хотя до нее было еще сотни километров войны.
Николай не робел, старался выполнять четко и вовремя приказания и поручения командования. Как никогда уставал от приказов: вроде он один и был заметен. "Пацан, съездить надо туда...", "Пацан, сюда!", "Пацан гони на все "лошадки"..." Так получил Коля Ивлиев прозвище "пацан".
Настоящее боевое крещение шофер получил в первом же рейсе к линии фронта, куда привез свой минометный расчет.
Юноша увидел смерть в лицо, когда тишину весеннего неба Смоленщины нарушили немецкие самолеты. Минометчики еще на ходу грузовика повыскакивали в разные стороны от обстрела. Машина в поле - хорошая мишень. А Николай никак от руля пальцы не расцепит: точно приклеились. И ноги ослабели... Селиванов, самый старый минометчик расчета, вытащил Кольку из кабины силой, чем спас ему жизнь.
Так подарила война Ивлиеву крестного отца, в лице старого солдата. Колька давно заметил, что все его звали Пацаном, и только Селиванов обращался к нему по-отцовски "сынок". У него такой же, годом младше, оставался где-то за Уралом... И каждый из семи бойцов за полтора года станет друг другу больше, чем братом. Вместе они доедут от Смоленска до Кенигсберга.
Дороги для водителя минометного расчета слились в одну бесконечную, с рытвинами и колдобинами. Особенно тяжелыми они были весной, когда земля напитана водой "под завязку", и зимой, когда студеный ветер со снегом, когда каждый километр преодолевался с нечеловеческими усилиями. В общем, дороги войны.
Первое ранение солдат получил в Белоруссии. Немцы укрепились в небольшой деревеньке Староселье. Завязался бой. У одного из расчетов убило бойца. Ивлиеву пришлось заменить товарища. Только пару раз и успел снаряды поднести к орудию, как совсем рядом сковырнуло взрывом землю. Боец почувствовал, как обожгло плечо. А дальше - тишина. И очнулся от нее - непривычно. Память вернулась, а глаза открывать боялся: все казалось ему, что он уже умер, убит. Было обидно юноше вот так от шального осколка умереть. Мечталось, что обязательно при совершении подвига...
Спина отекла, и Колька пошевелился. Вдруг так резануло по спине, даже выругался от нестерпимой боли. Понял, что если больно, то вряд ли умер. А тишина была потому, что бой закончился, для Староселья война закончилась.
Города в памяти солдата, как и села, остались как один, и не припомнить, в котором какие достопримечательности - везде руины, дым, разрушенные по-стройки. Пепелища с рваным рельефом, вырисовывавшиеся из дымки. Таким показался и Минск.
Даже когда город был освобожден, оставались дома и кварталы, откуда еще слышались выстрелы, часто там оставались немцы. Разрозненные группы выходили из окружения, голод все равно гнал их к людям.
Раз в засаде их группа ждала подхода не менее роты гитлеровцев. Ребята рассеялись по лощинкам. Николай, благодаря великолепному зрению, первым заметил немецкого офицера, вышедшего из леса. Подкрался сзади. Наставил на живую мишень карабин: "Хенде хох!" Немец только повернулся, а руки не поднимает. Колька даже оторопел. Пальнул для острастки в воздух, тот сразу команду понял. Ребята прибежали, немца скрутили и в штаб.
Месяцы войны закалили Ивлиева. Он уже не был "Пацаном". В расчете звали его "Наш Колька". Было за что, показал себя мордовский паренек настоящим мужчиной, вроде и не 17 всего-то лет.
Все дороги в сентябре 1944 года вели бойцов 3-го Белорусского к Кенигсбергу. Но враг еще был силен. Следовало не просто ехать, а часто пробиваться. Живая сила, техника: пехота, танки, грузовики с артиллерией заполнили шоссе на подступах на километры. В таком ряду был и "Додж" Ивлиева с расчетом.
Было тихо, как бывает тихо в преддверии большой битвы. Солнце светило совсем по-летнему. Вдруг загудели "Мессеры". Люди из колоны - в рассыпную. Уже послышались взрывы, очереди... "Хлопушки" (пехотные бомбы) посыпались на мостовую.
Ивлиев сжал в руках руль, резко свернул с людьми в кузове в сторону леска, на полном газу решив прорваться через поле.
Удалось вроде! Только мотор заглушил, как все минометчики врассыпную. Николай тоже успел.
Налет закончился неожиданно, как и начался. Вновь колонна стала выравниваться. Но были потери и людей, и техники. Ивлиев с расчетом подъехал к своему месту. Страшнее момента он не помнил за всю войну - здесь зияла воронка. Ребята встали вокруг ее рваных краев и молчали. Только Селиванов нашелся: "Ну, Пацан! Ну, Сынок! Ну, Колька!' Все понимали, что пацан спас их жизни от верной гибели.
Подошел командир батареи, руку Кольке пожал, объявил благодарность за находчивость. За этот солдатский подвиг фронтовой шофер Николай Яковлевич Ивлиев был представлен к медали "За отвагу".
К первой награде вскоре прибавилась еще одна - медаль "За взятие Кенигсберга".
День Победы Николай встретил в карауле, на охранном посту. Он не мог поначалу понять: почему со стороны казарм раздались выстрелы, крик. "Ура-а-а!", заглушили окрест, и сменщик не бежит сообщить, что случилось. По фронтовой привычке вскинул карабин. Но тут его осенило, что это за залпы: Кенигсберг взят, бои шли за Берлин, Победа!
Это были залпы Победы! Это была музыка Победы! Великой даты истории великого народа! Победа, которую приближал рядовой войны, фронтовой шофер, 18-летний пацан из поселка Кадошкино Коля Ивлиев.
Было неимоверно тяжело, но он крепко, по-мужски держался за руль, он ехал к этому дню долгие полтора года, проехав тысячу километров по заснеженным дорогам России, болотам Белоруссии, по размытым пролескам, по булыжным мостовым Восточной Пруссии. Он доехал. И первый раз позволил себе расплакаться. Позволил побыть себе еще немного мальчишкой, короткое детство которого осталось за порогом ноября 1943 года.