Но на этот раз повод для разговора особый: глава КФХ в селе Вармазейка, депутат Госсобрания Мордовии, благотворитель стал лауреатом II народной премии "Время героев" в номинации "Герои меценатства". Мы поговорили о добре, образе села и о том, что для фермера важнее бизнеса.

"Не знаю, кто меня номинировал"

– Владимир Юрьевич, поделитесь впечатлениями от участия в церемонии вручения премии "Время героев".

– Мероприятие очень-очень хорошее, очень трогательное. Конечно, не потому, что меня наградили: сама идея премии очень поучительная, очень нужная. Волновался, когда выходил на сцену, любое награждение для любого человека волнительно.

– Ожидали, что станете лауреатом?

– Вообще не ожидал. Голоса не накручивал, никого за себя голосовать не просил. Больше того, даже не знаю, кто номинировал меня на премию! Если честно, вообще не люблю публичность.

– Почему?

– Не мое это. Считаю так: помог тем, кому нужно помочь, – и все. Зачем выносить это на люди?..

Выбор на всю жизнь

– С тем, что хотите связать жизнь с сельским хозяйством, Вы определились, еще будучи школьником. А помните, что тогда стало триггером к принятию окончательного решения?

– Когда учился в 10 классе, а это был 1997 год, полностью разорили наш колхоз. Ферму разбомбили, коров пустили под нож. Знаете, есть слова у Есенина: "Нет коровы – нет села, нет села – нет и России". ... У меня на душе тогда было очень плохо. Я с детства животных любил, пропадал на ферме постоянно, хотя родители за это ругали. Живность и дома держали. Классе в восьмом, помню, с мамой сделали поросенку операцию: сам ему вырезал абсцесс. Страшно или противно не было, было интересно.

После школы поступил учиться на ветеринарного врача. Во время учебы работал в опытно-производственном хозяйстве "Ялга", а после университета пять лет – зоотехником в районном управлении сельского хозяйства. Но понял, что это не мое: не видел результата своей работы.

– В одном из интервью Вы говорили, что, когда решили заняться фермерством, Вас многие отговаривали от этой затеи.

– Как сказать... Отец и братья поддержали, мы ведь все вместе работаем. Но, если бы не было тогда моей инициативы, ничего этого сейчас бы не было. Когда расформировали колхоз в Вармазейке, на его месте открылись три фермерских хозяйства, одно из которых возглавлял мой отец. Потом фермерское хозяйство на 2-3 года приостанавливало дело: склады отдали в аренду, земля отошла пайщикам. В какой-то момент вообще планировали все бросить: бонитет земли для растениеводства не очень хороший, работать было трудно. Я предложил сделать упор на животноводство: в растениеводстве год на год не приходится, а оно страхует, для хозяйств, которые занимаются и зерном, и молоком, – своего рода демпферная подушка. Мы сейчас занимаемся и тем, и тем, но растениеводство – для обеспечения кормами и арендной платы за паи.

Начинали мы с пяти коров, потихоньку увеличивали поголовье. В 2006 году взяли льготный кредит, построили небольшую ферму. В 2011 году я рискнул, взял кредит на 5 миллионов – вложил в строительство фермы на 100 голов. В 2012 году получил грант на закупку скота и строительство еще одной фермы, на 200 голов. Потом уже многое делали своими силами. Начали привлекать наемных рабочих: сначала своих, из Вармазейки, потом из соседних сел подтянулись.

– Сейчас как бы оценили те меры поддержки сельхозтоваропроизводителей, которые действуют в стране и регионе? С позиции фермера – и депутата Государственного Собрания.

– Поддержка есть. В растениеводстве – на элитное семеноводство, погектарка; в животноводстве – на объем реализованного молока. Достаточно ее или недостаточно? Смотря у кого какие расходы. Тем не менее, какая-то часть удобрений, ГСМ, закупается на средства поддержки, и это все равно помощь.

– И все-таки, Вам ведь на момент, когда создавали фермерское хозяйство, было всего 25 лет. Не страшно было брать на себя ответственность?

– Наверное, характер такой. Даже если не получилось бы, из любой ситуации есть тысяча выходов. Так что не надо бояться. Но, честно говоря, не думал на тот момент, что вот такой масштаб будет. В планах было подсобное хозяйство на 40 голов – и все. Но что-то пошло не так (смеется).

Перейти Рубикон

– Какое сейчас в хозяйстве поголовье?

– Больше тысячи голов, в том числе 552 дойные коровы. Построили четыре коровника, три телятника. Надои сейчас – 22-23 килограмма от одной коровы, по году ожидаем до 7,5 тонн. Закупали сборный скот, но за счет искусственного осеменения процентов на 70 уже голштинизировали.

– В какой момент поняли, что Рубикон между маленьким фермерским хозяйством и мощным сельхозпредприятием пройден?

– Не понимаю и сейчас (улыбается). Хотя, если сопоставить с тремя хозяйствами, которые образовались в Вармазейке после распада колхоза, три не три, но два точно есть. Мне со стороны часто говорят: такой объем производства, сколько надо думать, чтобы управлять! Я этого не замечаю, да и такие разговоры обычно пропускаю мимо ушей.

– И все-таки руководить большим фермерским хозяйством тяжело?

– Не сказал бы. Есть специалисты, есть помощники, с которыми у меня взаимопонимание.

– А стиль управления у Вас за эти годы изменился?

– Не знаю. Но, наверное, что-то приходит с опытом. Иногда, мысленно прокручивая все назад, думаю: а вот здесь теперь сделал бы по-другому, вот так. Но раз уж что-то сделал, не надо каяться.

– Вам легко передавать те или иные задачи подчиненным?

– Если кто-то другой сделает что-то лучше меня, я только за. Больше того, если человек работает хорошо, он вполне может заработать и больше руководителя, почему нет? Люблю, когда люди проявляют инициативу, что-то внедряют, предлагают. Конечно, если есть сомнения, когда отдаешь кому-то ту или иную задачу, мы советуемся, все согласовываем. Так и работаем.

– В КФХ трудятся и Ваши старшие братья. С родными как работается?

– Нормально, одним же делом занимаемся. Более того, моя супруга тоже трудится в хозяйстве, занимается поставками товаров в магазины. Открыли лет девять назад – как я говорю, не для заработка, а для обеспечения товарами людей.

Что важнее бизнеса

– Сколько сейчас наемных работников трудится в крестьянско-фермерском хозяйстве?

– Около ста. Есть те, кто работает со дня основания, но основная часть – с 2011-2012 года, когда пошло развитие. Большинство из нашего района, но возим и людей из Нижегородской области. За два года построили для работников два новых дома, выкупаем и ремонтируем старые дома. Хочется развить жилищную поддержку, чтобы привлекать людей на работу.

– Вы начинали работать в нулевые, когда еще были сильны отголоски 90-х; прошли кризис 2014 года, ковидную экономическую встряску и февраль 2022-го... Как в кризисные моменты удержать свое дело на плаву?

– Считаю так: да, трудно, бывают сложные моменты. Но самое главное – стараться удерживать на месте людей. Если что-то было запланировано в развитии, приходилось это приостанавливать, а все средства перенаправлять на заработную плату. Для меня на первом месте люди, не бизнес.

– Обычно в жизни бывает наоборот: бизнес-процессы встают во главу угла.

– А без людей что можно сделать?.. Да ничего. Вот, например, дома мы держим подсобное хозяйство – людской труд, мы сами без себя ничего не можем сделать. То же самое и здесь.

– Увольнять людей Вам за эти годы приходилось? Или как-то наказывать?

– Нет. До последнего стараемся говорить с человеком, решать ту или иную проблему словом. Материальное наказание – уже крайняя мера, которая применяется в последнюю очередь.

– Есть у Вас рецепт – как добиться успеха в такой сложной отрасли, как сельское хозяйство?

– Профицит должен быть. Профицит кадров, профицит техники, профицит денег – профицит всего.

Дела добра

– Когда хозяйство вышло на солидный уровень, работать стало легче? Или сложнее, потому что от Вас теперь многие многого ждут?

– С одной стороны, легче, с другой – сложнее. Пока КФХ было небольшое, я был и за руководителя, и за бухгалтера, и за экономиста, и за ветврача, и за осеменатора, и за зоотехника... Сейчас в этом отношении намного легче: есть специалисты, это разгружает. Но вот социальная ответственность выросла.

– Особенно с учетом того, что Вы много занимаетесь благотворительностью. Чаще помогаете по своей инициативе или откликаетесь на просьбы людей, организаций?

– По-разному. Есть то, что было сделано после просьб, есть по моей инициативе.

– От просителей не устаете?

– Нет. Я уверен, что на каждый вопрос, на каждую просьбу есть ответ. Кроме того, ко мне не только за материальной помощью обращаются. Часто просят профессионального совета, особенно те, у кого свое подсобное хозяйство.

– А каким категориям людей Вы помогать не будете? Есть такие?

– Знаете прежде, чем оказать помощь, стараюсь посмотреть и понять, а нуждается ли в ней человек. Иногда приходят, что-то просят, но ты понимаешь, что он сам многое может сделать, ну какая ему помощь! И актерство в таких ситуациях всегда видно. Так же, как видно, если человек действительно нуждается в помощи.

– Как появилась идея помогать ребятам, участвующим в специальной военной операции?

– Все просто: если не мы, то кто? Вчера, например, смотрю по телевидению, отчитываются: за год в Мордовии для участников специальной военной операции собрано 130 миллионов. Это же хорошие деньги! Приятно знать, что у нас много неравнодушных людей.

– Есть проекты, которыми особенно гордитесь?

– Есть. Реконструированный памятник участникам войны, новая детская площадка... Не так давно финансово помогли благоустройству кладбища в Вармазейке. В этом году, например, оборудовали медкабинет в Большеигнатовской школе.

– Попытаюсь рассуждать как обыватель: ведь все эти деньги можно было вложить в развитие фермерского хозяйства!

– И в развитие тоже вкладываем. Но это же все на благое, доброе дело. Взять, к примеру, памятник. Если бы не все эти люди, которые ковали Победу в 40-е, нас бы просто не было. Почему бы не отдать им дань памяти?.. Я убежден: не надо свои финансы в мешок складывать. Есть возможность – надо помогать.

– В Вашей семье были фронтовики?

– Да, по линии отца – дед, а по линии мамы – дед и бабушка. Все вернулись, но дед с маминой стороны рано умер, я его не застал. А второго деда и бабушку помню.

– Можете поделиться планами – что еще хотите сделать для района, родного села?

– Есть мечта построить в Вармазейке небольшой храм. Храм здесь был, но в годы богоборчества его разрушили. Когда это будет, сложно сказать. Наверное, когда придет время.

С любовью к малой родине

– Владимир Юрьевич, Вас часто называют хранителем Вармазейки. А каким бы Вы хотели видеть родное село?

– Каким?.. С большим количеством людей, с новыми домами. Само собой, чтобы были рабочие места. Сейчас наше хозяйство – такой же маховик для села, каким некогда был колхоз. И на току работа, и в поле работа, доярки, пастухи, скотники, разнорабочие – все кипело. В 1997 году колхоза не стало, и наступило затишье. А когда через 10 лет мы запустили первую ферму, мне звонит одна женщина – сейчас уже покойная: "Спасибо за то, что мы каждое утро снова слышим шум дойки". Вот такие моменты были.

А еще хотелось бы видеть родное село с условиями жизни, которые приравняли бы село к городу.

– Все это реально, как думаете?

– Реально – если люди опять потянутся на землю, будет работа, условия для жизни. Конечно, это все не сразу, не в одночасье, потихоньку.

– Вы сами какой помните Вармазейку, школу, в которой учились?

– Детей было много, под 100 школьников. Детский садик был свой, два отделения в колхозе, жителей – человек 300. Сейчас – около ста. Иногда прикидываю: только из моего поколения в селе могли бы семей 40 жить.

– Остались только Вы?

– Ну, скажем, единицы.

– Вообще, на Ваш взгляд, любовь к земле можно привить, выпестовать в себе? Или она либо есть, либо ее нет?

– Любовь к земле прививается с детства. Но с определенными нюансами. Почему, например, отток населения начался? На селе не стало рабочих мест. Как ни крути, в колхозах всегда была работа. Сложная, трудная, но оплачиваемая. В городе в то время только на заводах хорошо платили. А сейчас даже с небольшой зарплатой все стремятся в город, там жить легче. К тому же люди, уехав, почувствовали жизнь другого места. Тем, кто прочно обосновался в городе, будет, конечно, сложно переехать обратно. А вот те, кто не закрепился, кто живет на съемных квартирах, могут заинтересоваться жизнью на селе, где есть жилье и рабочие места.

Но, думаю, самое главное – надо любить это все. Работа вообще должна быть в удовольствие.

– ...тогда вам не придется работать ни одного дня в жизни, как говорил Конфуций. Вам Ваша работа в удовольствие?

– Да, я в этом отношении счастливый человек.

– А Кабаевы-младшие уже интересуются фермой, животными, сельским хозяйством – как Вы в детстве?

– Да, на ферму ходят, потихоньку вникают во все это.

– Вы-то их не ругаете?

– Нет, конечно. (улыбается).

– А какой для них хотели бы судьбы?

– Кто какую профессию уж выберет. Но, конечно, хотелось бы, чтобы они тоже здесь работали, на земле.