Однако мало кто знает, что преданность этому принципу может привести к печальным последствиям. Примером может послужить история, произошедшая в селе Воеводское, о которой мы и хотим вам сегодня рассказать.
…Прихода весны 1917 года крестьяне села Воеводское особо ждали еще с февраля месяца. Взрослые и дети, животные и птицы, и даже уставшая от холодов и морозов природа ожидали, когда наступят теплые дни, когда, наконец, холода станут слабеть и отступать. Незаметно для всех солнечные лучи стали сильнее пригревать землю. Казалось, даже от ветра веяло теплом. В первые по-настоящему теплые дни снег начал сереть и таять. Появились первые проталинки, которые открыли серую прошлогоднюю траву. Постепенно сквозь них стала пробиваться совсем маленькая, нежная травка, радующая своей зеленью жителей села. Теплый весенний ветер старательно их согревал и, одновременно растапливал снег, превращая его в лужи, которые пополнялись веселыми ручейками. От теплой весенней погоды и деревья стали покрываться первыми почками, которые скоро раскроются, освобождая зеленую листву. Это событие не могло ускользнуть от приметливого взора хлебопашца. Верная со стародавних времен примета: "Берёза станет распускаться - сей овёс", - в селе Воеводское стала первой темой разговора. Приближалось время весенне-полевых работ. Всё село ожидало перемен. Но решения самого насущного – земельного вопроса так и не было.
Февральская революция мало что изменила в жизни села, не стало лишь портретов царя в земской школе и волостном управлении. Становой пристав и старшина Воеводской волости были на своих местах и управляли по-старому, как и раньше, только теперь при Временном правительстве. Сельчане же требовали, чтобы при новых политических условиях, когда прежнее государство с устоявшимся мироустройством рухнуло, изменилась и их жизнь, ждали "передела" земли. Воеводские жители в своём стремлении переделать мир, где не было бы ни помещиков, ни иного какого частного землевладельца, опирались даже не на конкретные решения губернских или уездных съездов, а на сам факт созыва сельского схода, полагая, что крестьянский съезд имеет право и должен решить аграрный вопрос в их интересах. В селе собирали не один сход граждан, однако администрация стана и волости на это не обращала никакого внимания. Когда же подошло время выйти в поле, крестьяне забунтовали и решили взять решение земельного вопроса в свои руки. Был созван очередной сход, на котором присутствовал и управляющий Воеводским имением Обуховых.
– Да никто и не спорит, что земля должна принадлежать трудящимся на ней крестьянам. Но не забывайте, состоявшийся в уезде съезд постановил в интересах всего государства не допускать никаких насилий и захватов земель. Слышите, никаких захватов земель.
– Ты верно излагаешь – с этим никто не спорит, - начал спорить с управляющим Луковниным крестьянин с реденькой бородкой. - Однако как же быть с тем, что "земли государственные, удельные, дворянского, крестьянского и поземельного банков поступают в ведение крестьян"?
– Не лукавь Степан, не вводи людей в заблуждение!
– Господь с тобой! Даже не думал!
– Что же, черная твоя душа, до конца не говоришь…
– Я сказал главное! - перебил Степан управляющего.
– А что же ты забыл упомянуть, что передаются лишь те земли, которые остались не засеяны.
– А… ты об этом.
– Об этом и не только… Если бы и были пустующие земли, то они поступили бы в распоряжение волостного комитета.
– Ты, давай, не это самое… Власть таперича у нас, а волостной старшина – пережиток. Фатит, гнули на бар спины. Себе будем работать, - воскликнул кто-то из толпы.
– Правильно Фимушка, так-так… - подтвердила слова дородная женщина в засаленном платке.
– Отдавай, кровопивец, нам земли барские, - пуще закричала Фимушка.
– Правильно! И амбары отпереть не забудь, - добавила всё та же женщина.
– Я сейчас вот прикажу тебя пороть… Ишь ты, амбары ей отпереть надо! - пригрозил ей Луковнин.
– А ты не грози мне – пуганая я. Да и кто ты теперь такой?
– Хватит лаяться. Не для этого мы сходку собрали. Вы прямо скажите, отдадите ли по-хорошему барские земли или нет? Скоро весенний сев начнется.
– Мое решение вы знаете. Я не могу позволить вопреки закону вот так, между прочим, на сходке обсуждать такие вопросы. Выносятся подобные решения не здесь и не вами. Примите уже как данность, что земельный вопрос будет решаться на Учредительном собрании. Понимаете? Не в уезде и даже не в губернии.
– Я что, по-твоему, сеять буду?
– Кормить, семью кормить, чем буду? Полтора десятины на шесть баб.
– Как кровь на войне проливать – это нашим мужикам, а как землю их голодающим семьям, так Учредительное собрание решает?! Слышь, бабоньки, чего несёт? Шиш тебе. Коли я солдатка, так подавай мне хлеб на сев и землю.
– Правильно, Маруся. Наши мужики голову под пули подставляют, а мы голодай? Не бывать этому!
Тут все загалдели. Поднялся шум. Каждый старался не только сказать, но непременно убедить в своей правоте другого. Однако этого можно было и не делать, так как большая часть присутствующих на сельском сходе была убеждена в необходимости во чтобы то ни стало забрать у помещика Обухова земли и изъять из амбаров весь хлеб. Меньшая часть не прочь была поживиться за чужой счёт. И только несколько людей из всей толпы понимало, что Обухов просто так ничего не отдаст: в борьбе с титаном обязательно пострадает простой люд. Они были правы. Когда шум смолк, Луковнина поставили перед фактом, что сельский сход-де принял решение о передаче помещичьей земли и имеющегося у него хлеба на весенний сев. В ответ на это управляющий пригрозил вызвать в Воеводск из Саранска казачью сотню. На этом и разошлись.
Ранним утром следующего дня по всему селу разнеслась весть о том, что управляющий сдержал свою угрозу: в имении Обухова расквартирован взвод казаков, который был прислан помещиком из города Саранска в ответ на телефонный звонок Луковнина. Инициативная группа воеводских сельчан, ратующих за передел земли, не мешкая собралась в церковной сторожке, которая располагалась в 100 метрах от имения. Разговор был жарким. Одни предлагали отступить: что-де простые землепашцы могут противопоставить против вооруженных казаков. Другие с напором настаивали идти до конца и не отступать, так как земля, дескать, всё равно крестьянская, и если помещик добровольно ее не отдаст, то необходимо за неё бороться. На том и порешили. Вызвали еще с десяток сельчан и направились в сторону имения. Не успели они вступить на сельскую дорогу, как увидели идущего навстречу управляющего:
– Ваша затея разделить не принадлежащие вам земли и разграбить амбары не удастся, возвращайтесь в свои дома и не заставляйте брать греха на душу, - строго сказал Луковнин.
– А ты таперича не можешь командовать, наша власть пришла, - крикнула из толпы знакомая читателю Фимушка.
– Мы требуем, чтобы казаки уехали восвояси и не мешали разделу земли и хлеба! - крикнул Степан - крестьянин с реденькой бородкой.
– Вы не имеете право требовать. Пошли вон по своим избам, а не то прикажу казакам выпороть всех. Ну…
– А вот шиш тебе, не уйдём отсюда.
– На сходе решили, что земля и урожай наши – значит, так тому и быть.
– Не мешайте нам. И так сколько крови крестьянской выпили. Хватит! Нет на нас более вашей власти. Наша она ныне!
Терпение у Луковнина кончилось. Он повернулся и махнул рукой. Из имения на конях высыпали казаки, которые тут же построились, готовясь к разгрому сходки. Тут кто-то ударил в набат, созывая всё село на борьбу. Частый гудящий звон сельского колокола казаки будто ждали. Взяв в руки нагайки, они на полном ходу помчались на сельчан. Большая их часть в руках крепко сжимала обыкновенные плети с обтянутыми кожей деревянными рукоятками с расширенными концами. Покалечить такой нагайкой, конечно, было нельзя, но ничего хорошего от удара жертва не ожидала. Более серьезное оружие представляла плеть вахмистра – начальника караула. Оплетенный кожей стальной трос со специальным мешочком на конце, в котором лежали кусочки свинца. Весила она около двух килограммов и причиняла очень тяжелые увечья. Свист этих казацких плетей наполнил всю площадь села Воеводское, впиваясь с глухими ударами в людские тела. Крик, ругань, вопли кружились в воздухе и сводили с ума казаков. В определенный момент вахмистру показалось, что они не справляются с толпой, и он вытащил ружьё. Первая предупреждающая пуля полетела в небо. Остальные казаки последовали его примеру и вскинули винтовки, свинец полетел над головами крестьян. Услышав стрельбу, толпа дрогнула и стала разбегаться. Кто побежал в сторожку, кто в храм, кто в село. Одна пуля настигла Михаила Ильича Авдошкина. Когда он перепрыгивал через изгородь, свинец попал ему в спину и вышел навылет в груди.
Двадцать человек было избито плетьми. А Михаила Ильича через три дня хоронили всем селом, как погибшего за общее дело. После апрельских событий Воеводские сельчане с особой надеждой ждали, когда наступит момент возмездия, когда наступит возможность расплатиться за все злодеяния. Ждать им оставалось недолго...