Без исторической памяти, в особенности о Великой Отечественной войне, нам не обойтись. Этот мир был завоеван для нас и оплачен высокой ценой – многими жизнями наших соотечественников.
С каждым годом все дальше и дальше от нас события тех суровых лет, с каждым днем остается все меньше и меньше их очевидцев, и все чаще и чаще сегодня предпринимаются попытки переписать историю. Не дадут этого сделать оставшиеся воспоминания фронтовиков и тружеников тыла. Сегодня мы публикуем воспоминания об одном из наших земляков - Якове Ильиче Лазуткине.
Родился Яков Лазуткин 10 декабря 1918 года в селе Новая Пырма. Окончил четыре класса местной школы. Во второй половине тридцатых годов уехал из родного села. В 1940 году его призывают в ряды советской армии Ленинградским РВК г. Москва. Военную службу проходил в на Украине, в г. Житомир в составе 280 стрелкового полка 146 стрелковой дивизии, затем в г. Бердичев, где и встретил начало Великой Отечественной войны.
Воевать долго солдату не пришлось: 10 июля 1941 года он, раненый, попал в плен. Освобожден в 1945 году. После войны обосновался в г. Новороссийск. В 1947 году женился на уроженке Воронежской области, Таисии Александровне. Вырастил двоих детей: Нину и Геннадия. Награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Трудового Красного Знамени. Скончался 28 февраля 2008 года.
Своими воспоминаниями о Якове Ильиче Лазуткине и его рассказах о годах войны поделилась его племянница Вера Николаевна Лазуткина.
"Родной брат моего отца – Лазуткин Яков Ильич - после войны проживал в г. Новороссийске. Он прошел все ужасы плена и, когда приезжал на родину в Мордовию, со слезами на глазах рассказывал о том, что пришлось пережить. Его переживания, связанные с жизнью в плену не давали ему покоя. Он был солдатом, прошедшим через ад немецкого плена, и... выжившим.
Яков Ильич вел записи собственных воспоминаний, переписывался со своими однополчанами. Этот архив он нам всем доверял, мы его читали и перечитывали неоднократно.
…На действительную военную службу он был призван в феврале 1940 года. В довоенных альбомах и учебниках во множестве публиковались снимки и рисунки красноармейцев, весело восседавших на громоздких гаубицах, которые передвигались с помощью конной тяги. В расчет такого орудия и попал Яков Лазуткин.
Осенью 1940 года полк из Житомира перебазировался в Бердичев, а 15 июня 1941 года по тревоге ночью тронулся в поход, устраивая днем привалы в скрытых местах. До места назначения добрались 21 июня вечером. Последовала команда: орудия – в боевую готовность, коней в укрытие, не курить и т.д. А утором - в четвертом часу утра – вражеские самолеты их уже бомбили. Вступили в бой и, пока были силы, держали врага. Приходилось часто менять позиции. Поддержки не было никакой - ни танков, ни самолетов. Когда их части разбили, враг пошел…
Многие солдаты, оказавшиеся рядом с западной границей, погибли в первые же часы нашествия фашистов. Другие, в основном с тяжелыми ранениями, попали в окружение и плен. И винить их в этом вряд ли можно.
Утром 30 июня Якова Лазуткина ранило в шею. Пуля вышла около позвоночника. Вместе с другими раненными бойцами - пехотинцами, артиллеристами, кавалеристами - его укрыли в леске. Хорошо, что он мог стоять на ногах. Потом тяжелораненых положили на повозку, а тех кто, как и он, на ногах, к повозке веревками подцепили, чтобы не отставали. Измученные ранами и голодом люди брели на восток в надежде догнать армейские части.
Дошли до г. Кременец. Там раненых поместили в двухэтажном здании. Вечером зашел лейтенант и говорит: "Кто здесь лежит из высшего комсостава, выходите, ждет санитарная машина. Остальных заберем завтра"… Только никто за ними так и не приехал. Второго июля вошел к человек в белом халате и сказал, что они, наверное, в плену - никто не кормит, не поит, будут гибнуть от голода или расстрела. Измученные раненые не понимали, что происходит, ждали, что им будет оказана медицинская помощь и их доставят в тыл.
4 или 5 июля зашли немцы с переводчиком и говорят, что те, у кого ноги целые, должны выйти и построиться на этап. Смеясь, они говорили, что, мол, на границе мы позавтракали, в Москве пообедаем, а на Урале войну закончим. В конце комнаты лежал боец, который, поднявшись, ответил: "Вам Москву не видеть, как свинья уши свои не видит". Его расстреляли тут же, на месте.
Через 5-10 минут шесть немцев прикладами начали выгонять всех на улицу. Поскольку Яков лежал на топчане около дверей, то его первого и бросили на улицу. Оставшихся из комсостава тут же расстреляли, а солдат перевели в школу. Дали им по три сухаря и кипяток. Один из солдат сказал, что немцы увозят наших на машине, а через час машина возвращается пустая за следующей партией. Наверное, это "душегубка".
Пленные готовились к смерти, и Яков Лазуткин вместе со всеми. Но его ждала не смерть, а бесконечные лишения и унижения, от которых человек не умирает, но всегда близок к смерти, потому что боль в душе такая, что переносить ее становится нестерпимо тяжело.
Пленным приказали строиться. Они вышли, а на полу осталось множество умерших от ран. Выживших было, может, человек двести. Прошли они с километр и видят - ведут пленных, начала и конца у той колонны не видать. Конвоиры верхом и с собаками. Их присоединили к этой колонне, и пошли они от лагеря до лагеря… Ровно, Дубно, Луцк, Холм, Владово… Яков Ильич вспоминал: в Холме в лагере было около 100 тысяч пленных. Умирали по 150-200 человек каждый день. Декабрь, а они под открытым небом.
15 июля 1942 года новый этап. Оказался на берегу Буга, где их поместили в старинные конюшни (говорили, они при Екатерине еще построены) по 1000 человек в каждую. Давали баланду и булку хлеба на десятерых…
Однако и там, в таких диких условиях существования, настоящие человеческие чувства по отношению к ближнему, такому же страдальцу не угасали. Товарищ искал товарища. Один помогал другому, чем мог.
– Я, Вася Дурьнев и Костя Еремин еще живем, но тоже ждем смерти, - вспоминал Яков Ильич. – Вижу, около колонны знакомое лицо – это из нашего полка Петя Соловьев. Говорит мне: "Яша, мы думали, тебя убило…" Я говорю: "Нет, только ранило". А потом мы снова подошли к Соловьеву – он уже мертвый! Я тоже не мог вставать с опухшими ногами. Но помогли мне наши врачи – пленные Денисенко и Разумовский.
А впереди для Якова Лазуткина и для его друзей по несчастью были берега Балтики. Сначала Польша, затем Финляндия и Норвегия.
– Война для нас закончилась в районе города Тронхейм в концлагере Мирвагг 8 мая 1945 года, - рассказывал Яков Ильич. - Условия в Норвегии были куда легче. В Германии я бы не выжил. А сколько пришлось перенести всего – не расскажешь.
– Ну а как Родина встретила вас из вражеского долгого плена? – спрашивала я у дяди.
– Через Швецию везли нас на поезде, - ответил он. – Потом – пароходом в лагерь Опухлики близ Ленинграда. Там стали проходить госкомиссию: где родился, где и когда взяли в плен, в каких лагерях был, с кем? Но разборка прошла скоро. И снова – в артполк.
…В 1946-м году, в Москве, хотел устроиться работать на завод, но там ему напомнили: "Кто был в плену, того в Москве не прописывают". Дальше Якову Ильичу довелось восстанавливать разрушенный Новороссийск, где и остался жить навсегда, завел семью. Работал монтажником высшего разряда. Был представлен к званию "Почетный строитель СССР", но правительственную награду не дали – бывший пленный.
Много он писал потом по военным инстанциям, разыскивая документы о своей части, - безрезультатно. Ответы приходили, но о его участии в боях в первые дни войны – ни строчки…
В последние годы мы выходим на акцию "Бессмертный полк". Портрет этого солдата войны, Человека с большой буквы мы выносим с собой в разных городах и селениях России – в Краснодарском крае и Санкт-Петербурге, в Мордовии и Ярославской области. Светлая тебе память и вечный покой, дорогой наш дядя Яша!"