Училище
Командиром моего 2-го взвода 10-й курсантской роты Ульяновского гвардейского танкового командного училища был капитан Геннадий Петрович Козырев. Настоящий офицер, он и нас старался приучить к негласному правилу: если вышел в город, покажи простому обывателю, что ты – офицер. Словом, военные в неглаженых брюках, нечищеных сапогах или туфлях с "котомкой" за плечами и гаджетом в руках по Ульяновску не ходили.
На последнем курсе обучения на кафедру тактики прибыл новый преподаватель, полковник Дмитрий Петрович Корнеев. Что-то отличало его от других педагогов. Особенно поражала его манера общения: чёткая речь, коротко и понятно изложенные мысли, спокойное лицо, но проницательные и властные глаза. Мы, курсанты, вскоре узнали, что полковник Корнеев успешно командовал танковым полком, но на одном из закрытых совещаний посмел надерзить большому военачальнику. И его перевели к нам.
Именно Дмитрий Петрович познакомил нас с кодексом чести русских офицеров. Что-то из него я помечал в рабочей тетради, а когда записей накопилось достаточно, выписал всё в блокнотик, с которым уже никогда не расставался.
Командир полка
С декабря 1973 года я – старший лейтенант, командир батальона 42-го гвардейского танкового полка 75-й дивизии, 6-й гвардейской танковой армии Киевского военного округа. Мне 24 года.
Командиром полка в это же время был назначен капитан Николай Николаевич Ермольев. Часто вспоминаю один из Дней танкиста: полк со знаменем замер в строю, командир – один в центре плаца. В тщательно подогнанной форме, начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах, он был как киногерой, образ которого, уверен, не в состоянии отобразить никакой Голливуд.
Это был волевой, требовательный, порой до жестокости, командир. Каждый день проводил "разбор полётов", не упуская мелочи. Командирам подразделений попадало от него по полной, и я не был исключением. Но, несмотря на требовательность, он был очень внимательным к людям, заботливым.
– Знай и помни, Лабутин, – твердил он мне, – что офицер в любой обстановке на виду. Всё в тебе, начиная с внешнего вида, подтянутости, и до действий в любой обстановке должно служить примером для твоих подчинённых. <…> Если подчинённые тянутся к тебе, если чувствуют интерес к своим заботам, нуждам, потребностям, ты на правильном пути.
"Кто Вас сюда прислал!"
Одним из своих учителей считаю генерал-полковника, командующего Центральной группой войск в Чехословакии Дмитрия Тимофеевича Язова. Готовясь возглавить 29-й гвардейский танковый полк 15-й дивизии ЦГВ, я знал: командующий всегда спрашивает обязанности по уставу внутренней и караульной службы, вплоть до дежурного по столовой. По мере сил, подготовился к беседе...
Заходим в кабинет. Д.Т. Язов спрашивает:
– Ну что, товарищ майор, готовы командовать полком? Тогда доложите обязанности заместителя командира полка по политической части.
Внутри похолодело. Я всё учил, вплоть до обязанностей дежурного по парку боевых машин. Но замполит! Его обязанности, на мой взгляд, нельзя знать, можно только вызубрить. Начал докладывать, но сам чувствую, что лечу как фанера над Парижем.
Тут началось. Дмитрий Тимофеевич в выражениях не стеснялся, самое простое, что вылетало из его уст – "Кто Вас сюда прислал!" Командующий ругал меня долго, со знанием дела, но, наконец, приказал всё выучить, дав сроку три дня, и лишь потом приступить к исполнению обязанностей командира полка.
О любом нарушении, даже мелком, докладывалось лично ему. Сначала командующий предлагал мне сесть, но под его тяжёлым взглядом по мере беседы я медленно начинал подниматься. И когда принимал строевую стойку, он снова говорил мне: "Садитесь". Сколько раз за время этой нашей "задушевной беседы" я вставал, а потом садился, не считал, но такие беседы меньше часа не длились.
Ледяное спокойствие
...Танковая дивизия, которой я командовал, была подвергнута проверке. Её возглавлял лично главнокомандующий войсками Западного направления, маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков, фигура исторического масштаба.
Делясь впечатлениями о нём, остановлюсь на самом сложном этапе проверки – полковых тактических учениях с боевой стрельбой и реальном показе элементов боевого порядка в ходе наступления, который внедрил сам Н.В. Огарков.
Танки выдвигаются в атаку, до рубежа остаётся десяток-другой метров, и в этот момент мне докладывают, на полигоне отключился свет. Я докладываю маршалу.
– Командир дивизии, сможешь ли ты остановить полк?
– Так точно, товарищ маршал Советского Союза!
– Тогда действуйте.
Даю условный сигнал командиру полка. Проходят считанные секунды, и полк останавливается на рубеже перехода в атаку. Маршал Огарков произносит: "Управляемый полк!"
Умело преодолев дамбу через болото, полк вновь развернулся в боевой порядок, перешёл в атаку. Но на заключительном этапе стрельбы внезапно поднялась сильнейшая пыльная буря. Видимость упала до десятков метров, а через прицел танка совсем ничего не было видно. Я доложил об этом маршалу, и он приказал прекратить стрельбу, а оставшиеся рубежи исключить из проверки.
Полк без происшествий вернулся в пункт постоянной дислокации и был оценён маршалом на "хорошо". Я всегда считал для себя, что это наивысшая оценка – десять по 5-балльной шкале!
И ещё одна встреча с маршалом осталась у меня в памяти.
Управление дивизии привлекалось на фронтовые командные учения под его руководством. И – звонок: Н.В. Огарков потребовал от меня доклада в рабочей обстановке: по карте на столе.
Доклад прошёл успешно, особых замечаний ко мне не было. Но что врезалось в память при заслушивании, так это ледяное спокойствие и выдержка маршала. С первой минуты он располагал к себе докладывающего, никогда не повышал голоса, говорил спокойно и чётко.
Маршал и... полотенце
Перед поступлением в академию мне пришлось пройти ещё одно испытание. С войсками Белорусского военного округа проводились фронтовые командно-штабные учения, руководителем которых был первый заместитель министра обороны СССР, главнокомандующий объединёнными Вооружёнными силами государств-участников Варшавского договора, маршал Советского Союза Виктор Георгиевич Куликов.
Шутки с ним были плохи. Он очень не любил и даже обижался, когда подчинённые называли его: "Товарищ маршал". Всегда отвечал: "Я вам не маршал, а маршал Советского Союза".
– Ну, командир дивизии! Идём смотреть твои казармы. Куда поведёшь? – спросил он перед началом учений.
– Товарищ маршал Советского Союза, в любую казарму, в которую укажете.
Он удивлённо смотрит на меня:
– У тебя что, все казармы в таком хорошем состоянии, что, говоришь, в любую? Не боишься?
– Одни казармы лучше, другие – похуже, но в целом я как командир дивизии оцениваю их на "хорошо".
Вошли в ближайшую. У одной из кроватей Виктор Георгиевич спрашивает:
– Доложите, каков размер ножного полотенца должен быть у солдата?
Я ответил. Сопровождавший его полковник извлёк из кармана рулетку и ловко измерил длину полотенца. Оно оказалось короче на пять сантиметров. В.Г. Куликов, строго посмотрев на меня, произнёс:
– Да, плохо Вы следите за этим делом!
Но в целом посещением дивизии остался доволен.
"Доктор Лушев"
Несколько слов скажу и о первом заместителе министра обороны СССР, генерале армии, Герое Советского Союза П.Г. Лушеве. Пётр Георгиевич – фронтовик, награждённый семью боевыми орденами.
Стиль работы генерала армии был таков. Прибыв в полк, он лично контролировал ход боевой подготовки, особое внимание обращая на строевую и физическую подготовку офицеров. Увидев тучного майора или подполковника, брал его на заметку, лично принимая экзамен или зачёт. Конечно, офицер получал неудовлетворительную оценку. Подводя итоги проверки, Лушев приказывал отправить таких офицеров в госпиталь с последующим увольнением из армии, за что и получил прозвище "Доктор Лушев". Особенно продуктивным "лечение" было при проверке военных кафедр институтов и военных комиссариатов. Пациентов "Доктора Лушева" там было предостаточно.
Много ценных уроков и советов преподали мне выдающиеся военачальники: первый заместитель министра обороны СССР генерал армии К.А. Кочетов, главный инспектор ВС СССР генерал армии М.И. Сорокин, начальники генерального штаба ВС России генералы армии М.П. Колесников, В.Н. Самсонов, А.В. Квашнин и многие-многие другие мои строгие, но умные и глубоко порядочные учителя. Их уроки ой как пригодились на службе!