"Согласно рассекреченным данным Госплана СССР, потери Советского Союза во Второй мировой войне составляют 41 миллион 979 тысяч, а не 27 миллионов, как считалось ранее. Это — без малого одна треть современного населения Российской Федерации.
За этой страшной цифрой скрываются наши отцы, деды, прадеды. Те, кто отдал свою жизнь за наше будущее. И, пожалуй, самое большое предательство — забыть их имена, их подвиг, их героизм, которые сложились в нашу общую великую Победу". (Из доклада сопредседателя движения "Бессмертный полк России", депутата Госдумы РФ Николая Земцова, 14 февраля 2017 г.)
Вспоминаются слова писателя В.Е. Субботина, участника штурма Берлина: "… это был конвейер смерти длиной в четыре года. Мало кто выжил и дожил…"
Потеряли единственного сына. В майский день 1945 года, когда вся страна ликовала, празднуя Победу, на улицу Труда, в дом №42, что на Вахтане, пришла похоронка. Скупые официальные строчки сообщали, что "заряжающий орудия Т‑34 третьего танкового взвода 242 танковой Краснознаменной ордена Суворова бригады старший сержант Игошин Геннадий Иванович в бою за социалистическую Родину верный воинской присяге, проявил геройство и мужество, погиб 16 апреля 1945 года. Похоронен с отданием воинских почестей в д. Кроваржа (в районе церкви), территория Чехословакии".
Думаю, в тот момент сердце оборвалось и свет померк в глазах у Антониды Ивановны и Ивана Кузьмича, потерявших единственного сына. Светлый праздник навсегда стал траурным.
Позднее Игошины получили "Армейскую газету" за 20 апреля 1945 г. со статьей "Комсомольцы" и письмо ее автора — журналиста Н.Я. Болотникова. Фронтовой корреспондент, немало повидавший на своем пути, счел необходимым поддержать родителей Геннадия: "Посылаю вам две газеты, в которых описан подвиг вашего сына, павшего геройской смертью. Пусть это послужит хоть слабым утешением в вашем огромном горе".
"Выполнили свой долг до конца". Вот выдержки из заметки Н.Я. Болотникова, в которых – обжигающее дыхание войны:
"Танковый взвод младшего лейтенанта Дмитрия Мухина из подразделения капитана Солодунова имел задачу обойти западную окраину городка и, выйдя к реке, держать переправу до подхода стрелковых подразделений… В пятистах метрах от крайних домов городка немецкая противотанковая пушка, стоявшая на прямой наводке, подожгла командирский танк (танк №514 Д. Мухина – прим. И.Б.). Снаряд пробил башню и застрял в моторной группе. Радист Кроваткин, державший по радио связь с танками Линковского и Плоткина, передал:
— Горим. Мухин ранен, Целушков убит.
Через несколько секунд снова послышался его голос:
— Тушить нельзя. Загорелась боеукладка и, кажется, масляные баки.
Командир передает:
— Вам идти к реке. Задачу во что бы то ни стало выполнить. Старшим — Линковский (командир танка №515 – прим. И.Б.).
Снова молчание. Пылающий танк изменил курс. Теперь он шел, все ускоряя ход, прямо на немецкие окопы, оставляя за собой облако черного дыма. И снова зазвучало в эфире. Говорил Мухин:
— Ося… Петро… Прощайте… Умрем как комсомольцы… за победу!
Голос Мухина оборвался. Пылающий танк раздавил пулемет, нагонял бегущих немцев, расстреливал их из пулемета, припечатывал к земле гусеницами. Неумолимый и грозный, он мчался прямо на противотанковую пушку, безостановочно посылая в нее снаряд за снарядом. Пламя уже вырывалось из щелей. Открылись люки танка. Над башней показалась чья-то голова в шлеме. Немцы, лихорадочно стреляя, пытались остановить страшную машину. Но тщетно. В десяти метрах перед немецкой пушкой танк, объятый пламенем, стал. Раздался выстрел, последний выстрел, разнося и пушку, и вражеский расчет на куски.
Из горящего танка были вытащены командир танка Мухин и командир орудия Целушков. Смертью храбрых пали механик-водитель Маслов, заряжающий Игошин, радист Кроваткин. Пламенные патриоты своей Родины. Они выполнили свой долг до конца".
Самому старшему из них — механику-водителю Василию Маслову было 26 лет, Геннадию Игошину — 20.
"Танк №514, построенный на средства трудящихся города Курска, здесь, на проклятой немецкой земле, был для них частью любимой Родины. Во славу Отчизны, во имя освобождения человечества от фашистской чумы они шли на подвиг и победили".
За мужество и отвагу, проявленные в бою, старший сержант Игошин Геннадий Иванович награжден орденом Славы 3 степени посмертно.
Жизнь только начиналась. Читаешь эти строки и ловишь себя на мысли: эти ребята вполне могли бы выбраться из танка, но никто этого не сделал, никто не нарушил приказ. Они повторили подвиг Гастелло, Матросова и многих других героев, пожертвовавших собой, но не сдавшихся, буквально до последней капли крови громивших врага. Что это за мальчишки, что за характер, что за поколение? Родители Гены работали на химзаводе, как и большинство жителей поселка. Нет достоверных сведений, но, скорее всего, учился он в Вахтанской школе. В армию был призван 1 января 1943 года Шахунским РВК Горьковской области.
"На проводы мама Гены наварила пельменей — неслыханная роскошь для военного времени, это запомнилось навсегда", — вспоминал младший двоюродный брат Гены Леонид Иванович Хитрин. (Он-то и сберег для нас ту газету, письма и крупицы сведений о Гене.) В 18 лет биография укладывается в одну строчку. Жизнь только начиналась. Обычный юноша из обычной трудовой семьи. Только вот глаза на последней фотографии выдают такую внутреннюю целеустремленность и силу, что понимаешь: ему все по плечу. Об этом же пишут и товарищи Гены танкисты в письме-соболезновании Антониде Ивановне:
"Ваш сын Геннадий Иванович, верный своему священному долгу, Родине и партии, презирал смерть во имя победы над фашистской Германией. Мы… клянемся мстить за ВЕЛИКОГО гражданина Советского Союза Игошина Геннадия, заряжающего советского танка".
"Какое это было поколение!" Газетную статью и письма с фронта читали всей улицей, носили из дома в дом, гордились земляком.
Опять обращаюсь к воспоминаниям В.Е. Субботина: "Когда началась война, нам было по 20 лет. Нас почти не осталось. Какое это было поколение… Как штыки!"
Они собой заслонили страну, не побежали, не струсили…
Какое же это государство у нас было, если почти в каждой семье воспитывались такие патриоты и такие герои!
Наверное, Гена писал домой, может быть, своей девушке. Но никаких его писем не сохранилось. Мне очень хочется привести здесь посмертные письма другого солдата, погибшего в немецком плену, из которых ясно, как они мыслили, какие же это были люди!
"У меня есть Россия. Я ей принадлежу всем своим существом и жизнь моя — для нее. А в России есть моя родина — Сибирь и красивое село Ушур, а там живет моя любимая с простым русским именем Маша. Родина! Увижу ли тебя такой, которую я видел во сне. О, родная моя Россия, непокоренная Родина моя. Слова привета шлю тебе из тяжелого плена".
И еще одно:
"Нас осталась половина. Всех перебили. Вот уже два дня мы ничего не ели и работаем больше всех. Ночь работаем и днем. Меня покидают силы".
"Я представляю, как хороша будет жизнь после войны, как будут уважать люди друг друга после этих тяжелых испытаний войны. Люди будут ценить друг друга". (Из записной книжки военнопленного красноармейца Б.Н. Ноздрина. Из книги "1941-1945. Говорят погибшие герои". М., 1990)
Увековечить имя героя. Их поступки, их голоса врываются в нашу жизнь, останавливают на бегу, словно призывая к ответу: так ли живем, то ли светлое будущее строим, достойны ли их подвига и жертвы…
Самое малое, что мы можем сделать сегодня, отдавая долг, это увековечить имя Геннадия Игошина на Стене памяти павших во время Великой Отечественной войны и установить мемориальную доску в Вахтанской средней школе. Конечно, все это должно быть проведено торжественно, с отданием полагающихся воинских почестей.
Сердечную признательность выражаю вахтанскому архивариусу и учителю словесности Вахтанской средней школы Марине Алексеевне Червоткиной за предоставленную информацию.
P.S. Недавно один вахтанский знакомый рассказал мне, что служил в Чехословакии. И какой-то старичок постоянно то подкармливал наших солдат, то деньги давал. "Почему вы это делаете?" — спросил его. "Ваши солдаты спасли меня от гибели в фашистском плену. Если бы не они, меня не было бы. В память о них я это делаю".