Мечтал служить
на заставе
Когда первый из ушедших в армию одноклассников попал в пограничные войска, Николай подумал: "Вот бы и мне в пограничники!" Некоторые мечты сбываются не в пример другим скоро.
Осенний призыв 1984 года. 24 октября парня из Мысов Николая Снигирева проводили на службу. Четверо суток в пути, и вот они, новобранцы, уже в Забайкалье, в Кокуйском пограничном отряде. "Вот и "кокуйте" теперь здесь", - пошутил кто-то из старших, глядя на новое пополнение.
После четырех месяцев учебки Николай был переведен на заставу Амазар Кокуйского погранотряда. Служба шла своим чередом. Вчерашние новички превращались в опытных блюстителей границы, осваивая все премудрости пограничной службы. Но к концу лета 85-го года в отряд пришли загорелые, заметно уставшие парни, которых называли "афганцами". Поговаривали, что они вернулись из полугодовой стажировки, которая проходила в соседнем Афганистане. Пошли разговоры о том, что скоро начнут набирать новых желающих отправиться в Афганистан. И вот этот день настал. Командир, конечно, спрашивал у каждого о его желании отправиться туда. Но вопрос командира в армии чаще всего звучит как приказ, с которым не спорят.
Мы были там. Но нас там будто и не было…
Их переправили в 48-й Пянджский пограничный отряд 13 декабря 85-го года. Так начался афганский период его службы, да и всей жизни.
- Год и три дня я был там. С 13 декабря 85-го по 16 декабря 86-го года, - говорит Николай Тимофеевич.
Месяц их учили воевать в условиях гор. Потом высадили на точку Артходжа. Но здесь, в Арходже, он за весь год был считанное количество раз. Арходжа для них означала "передышка", "отдых", которых почти не было. С одной операции на другую перебрасывался взвод стрелков, в котором служил наш земляк.
- Мы помогали правительственным войскам ДРА бороться с моджахедами. Наша задача заключалась в том, чтобы окружить очередной кишлак и создать заслон. В это время подразделения афганских войск заходили в кишлак с зачисткой, и ни один "дух" не должен был ни выскользнуть из кишлака, ни попасть туда, - вспоминает Николай Тимофеевич дела давно минувших дней. – Но официально нас там не было. Нет об этом никакой отметки и в военном билете. И родители наши не знали, где мы. Письма, конечно, писали. Но писали каждый раз с разных мест. И отправляли их с летчиками. А летчики опускали наши письма в почтовый ящик уже где-нибудь в Союзе. Родители мои получали от меня весточку то из Москвы, то из Перми, то из Самары. Никто из нас не писал ни слова о том, что он в Афганистане. Если судить по нашим письмам, все у нас было хорошо. Не служба, а одно удовольствие. "Нечего тревожить родителей", - говорили командиры.
Когда вернулся домой, позвал его отец на мужской разговор без свидетелей. И пришлось сыну доложить отцу о своей службе без всяких прикрас. Всю правду, и ничего, кроме нее.
- Догадка была, - сказал отец коротко.
Все было. Их убивали. Они убивали. Месяцами спали на снегу в горах. Однажды их взвод высадили в сопках, в районе высокогорного кишлака. И погода "закрылась" на месяц. Почти месяц их не могли забрать вертолеты.
- При высадке выбросили нам продовольствие, которое почему-то состояло из сухарей и кильки в томатном соусе. Было еще немного сгущенки и макарон, которые очень быстро съелись. Так месяц мы и жили на сухарях и рыбных консервах. Еще и отстреливались от "духов".
Им, вчерашним мальчишкам, пришлось столкнуться с чужими обычаями, чужой войной. И с чужим фанатизмом. Вполне себе мирный днем кишлак с дружелюбным населением ночью мог запросто превратиться в то, что несет смерть. Днем – мирный житель, а как только опустится ночь, автомат - в руки и давай стрелять в темноту – туда, где стоят русские, "шурави".
- Нас предупреждали афганские товарищи, что каждый из "духов" может подстрелить тебя, ориентируясь всего лишь на зажженную сигарету. Приходилось все время помнить об осторожности. Но от мины, которая прилетает со стороны мирного населенного пункта, не спасешься. Из одного из кишлаков нас обстреливали минами три ночи. Одна из мин упала в метрах пятнадцати от нас. Спасло, что мы в траншее сидели. Наконец командование приняло решение открыть ответный огонь по кишлаку. А на утро к нам пришли с белыми флагами старейшины. Поняли, что мы можем ответить. Потом мы нашли "мирного" дехканина – крестьянина, который стрелял в нас. Кто-то из афганцев ненавидел нас, кто-то искренне был благодарен. Чужая война – это потемки… Но по прошествии тридцати лет после тех событий кто-то из воевавших против нас афганцев признал, что советские солдаты воевали честно и мужественно. "Вы умели воевать. Не то что американцы позже, которые только и умели что бомбить".
Война –
открытая книга
С благодарностью вспоминает Николай Тимофеевич большинство своих командиров. Не помнит даже уже и имя капитана, который для него навсегда стал олицетворением того самого батяни-комбата из известной песни. "Мои награды – это ты, ты, ты – вернувшиеся домой живыми!" - сказал он однажды своим солдатам, обращаясь к каждому. – И не надо мне других наград. И званий не надо!" Но были среди офицеров и карьеристы, не желавшие брать на себя ответственность. Из-за одного такого "нерешительного", испугавшегося вызвать вертолет ради спасения жизни раненого солдата, от сквозной раны в грудь умер один из товарищей Николая. Как потом выяснилось, единственный сын у родителей.
- Потом, когда нас уже вывезли с той точки, этот офицер напился до чертиков и начал хвастать. Его послушать, он прямо герой. Мы так его ненавидели за нашего друга, что уговорили нашего доктора (он и доктором-то не был, был одним из нас, но умел перевязывать раны) дать пурген этому трусу, если он придет за таблеткой от головной боли. Ну, Вы ведь слышали про эти таблетки тоже? Очень специального назначения. Так мы ему отомстили, - вспоминает Николай Тимофеевич.
Его самого от пули спас самодельный спасжилет. Был он и контужен. С 2004 года Николай Тимофеевич на группе по инвалидности. Никто теперь достоверно не может утверждать, откуда у него эти адские головные боли. Кто знает, может, сказывается та старая контузия?
Он благодарен судьбе, что остался жить. За то благодарен, что состоялась его судьба. Он женился на учительнице, приехавшей по направлению в его родные Мысы. У него трое детей – два взрослых сына и младшенькая дочка. К тому, что в его жизни был когда-то Афганистан, относится философски. Был и был… Но как порой хочется Николаю Тимофеевичу встретиться с парнями из опаленной той чужой войной своей молодости. С теми, которые в ватных бушлатах и валенках насмерть стояли в чужих горах, мечтая когда-нибудь спуститься с них живыми.
Вспомним всех поимённо
Григорий Владыкин погиб в Афганистане 8 апреля 1985 года. Награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен в селе Юски.
Алексей Наумов погиб в Абхазии 13 апреля 1993 года. Похоронен в деревне Верх-Лып.
Алексей Лекомцев погиб в Чечне 10 января 1995 года. Награжден орденом Мужества (посмертно). Похоронен в селе Юски.
Василий Белов погиб в Чечне 12 июля 1995 года. Похоронен в селе Юски.
Юрий Ефремов погиб в Чечне 5 декабря 1995 года. Похоронен в деревне Пужмезь.
Николай Ложкин погиб в Чечне 21 апреля 1995 года. Награжден орденом Мужества (посмертно). Похоронен в селе Чепца.
Евгений Хмелевский погиб в Чечне 18 декабря 1999 года. Награжден орденом Мужества (посмертно). Похоронен в селе Юски.