В действительности все было гораздо интереснее, чем на самом деле, сказал, по-моему, Экзюпери. Спустя годы, да что там годы, десятилетия, эта интересность все явственнее. За все 46 лет работы в редакции самый-самый день вне всякой конкуренции. Вторник, 14 декабря 1976 года, по причине своей запредельной интересности, он запомнился чуть ли не поминутно.
Мастер слова знал, кого и куда послать
Накануне в Вачу по приглашению заместителя редактора В.И.Черепнина, а по совместительству руководителя литературной группы при "Ленинском пути" приехал В.А.Шамшурин. В ту пору Валерий Анатольевич возглавлял областное объединение молодых литераторов "Данко", созданное при горьковской писательской организации. В.И.Черепнин рекомендовал нас троих: Е.А.Хомутова, В.А.Воробьева и меня – на предмет вступления в это общество. Мы тогда все трое проходили по возрасту.
Валерий Анатольевич проводил с каждым из нас собеседование, которое продолжалось ровно час.
В 8 утра первым в списке был Е.А.Хомутов. Евгений Александрович подал высокому гостю папку с отпечатанными на машинке стихами. На ней красовалось название "Общая профилактика".
– Надо же,–улыбнулся В.А. Шамшурин, – почти всю область объехал, а сборника стихов с таким абсолютно "лирическим" названием еще не встречал. Мэтр внимательно ознакомился с содержанием этой папки, и Хомутов поучил диагноз: "в поэты годен". В.А.Воробьев, возглавлявший в ту пору инфекционное отделение Вачской больницы, явился к 9 часам. Он позиционировал себя поэтом-лириком. Начал читать свои вирши.
– Дорогой ты мой, Владимир Алексеевич, – обратился к нему В.А.Шамшурин, – не мучайся ты этими рифмами и читателей не мучай. После недолгого разговора Валерий Анатольевич диагностировал у врача Воробьева хроническое заболевание – "краеведение".
– Я всей душой ЗА, – согласился кандидат в краеведы. – Но вы знаете, как сегодня в архивы пробиться?
– Все решаемо, – успокоил В.А.Шамшурин. И обратился уже к Черепнину. — Выдайте ему, как в других редакциях, удостоверение внештатного корреспондента. Снабдите его командировочным удостоверением, пусть едет и занимается этим в свое удовольствие. И, действительно, с редакционными документами В.А.Воробьев стал завсегдатаем Владимирского госпартархива и других подобных учреждений.
Со мной В.А.Шамшурин разобрался точь-в-точь, как Мастер из романа М.А.Булгакова с поэтом Иваном Бездомным. Помните, он сказал ему насчет стихов: "Вот никаких и не пишите". Самое интересное, эта сцена совпала в деталях. Иван перед встречей с Мастером заполнял анкету и в графе возраст написал: "23 года". Мне запретили писать стихи в 23 года и 44 дня. Но если булгаковский Мастер только этим запретом и ограничился, то В.А.Шамшурин послал меня куда подальше от стихов в сторону пародий, юмора, сатиры и т.д. И успехов в этом пожелал, и надпись написал, и дату поставил.
Шел я к этим успехам долго, наверное, лет 20, но все-таки дошел. Например, в 1994 году, живя в Ваче, писал сценарий командам КВН "ПАО ГАЗ", "Нижегородского облпотребсоюза", по заказу телекомпании "АмиК" первого телеканала. За каждый сценарий платили денежки, в размере 4-5 месячных зарплат. Правда, суммы я получал после того, как сценарий пропускали через компьютер. Эта железка "зарубила" только одну мою шутку, остальные прошли. Эти нечеловеческие мозги оценили мой юмор то ли на 5-, то ли на 4+.
Чёкнутость — понятие многогранное
После этого собеседования я хотя бы раз в год ездил по приказу Черепнина на мастер-классы, проводимые по линии общества "Данко". Мне тоже выписывали командировочные удостоверения, правда в цинкографию "Полиграфиздата". Была такая фирма на улице Варварской в Горьком. Там я получал клише — цинковые пластиночки, которые возил в типографию, и с них печатали фотоиллюстрации.
Часам к двум ездил на проспект Ленина, где в небольшом зале местного литобъединения проводились встречи с писателями, поэтами, причем такого калибра, что я и представить не мог.
Небольшое отступление. Когда я учился в 7-8 классах моей любимой книгой была документальная "По ту сторону фронта". Написал ее Герой Советского Союза, командир партизанского соединения в Белоруссии А.П.Бринский. Мне казалось, что этот человек живет где-то далеко, в каком-то другом мире.
Когда в декабре 1977 года Венедикт Иванович сообщил мне о том, что я приглашен на встречу с этим писателем, я не поверил, подумал, что он шутит. Но оказалось, Бринский — горьковчанин. Все два часа я сидел на первом ряду, с широко открытыми глазами. А.П.Бринский в основном говорил о сохранении исторической правды о войне в книгах и на экране. Любую фальшь он, как фронтовик, воспринимал болезненно. О своих подвигах не сказал ни слова. Ответил на многие вопросы.
В этой встрече принимал участие и другой бывший фронтовик, бывший летчик-истребитель Лев Константинович Тюльников. В те годы он был ответственным секретарем горьковского отделения Союза журналистов СССР. Но более он известен как летчик-инструктор Саратовского военного авиационного училища. Среди тех, кому он дал путевку в небо, был Юрий Алексеевич Гагарин. По окончании встречи было продолжение за накрытым столом. Были подняты, говоря языком Л.К.Тюльникова, "наркомовские сто грамм". Оказавшись в одной компании с такими людьми, чёкнуться можно. Да чего там можно — нужно!
Ровно через год в том же самом зале состоялась встреча с горьковским поэтом — Юрием Адриановым. Этот художник слова для вачкасов не чужой. Именно он написал предисловие к сборнику стихов Ивана Морозова "Живут в душе живые голоса". Они с Иваном были одногодки. И тема военного детства имела у них схожее звучание. Сравните сами. И.Морозов: "Я помню хлеб военный горький, он был почти из лебеды...", Ю.Адрианов: "Помню очень смутно и немного. Коммуналка. Елка. Дед Мороз. Граждане! Воздушная тревога!"
Я тогда ничего не записывал, но эти пронзительные строки как-то сами собой запомнились аж на 45 лет. Также запомнилось, что он тогда в соответствии с некрасовским пожеланием: "Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан" – много говорил о гражданственности в поэзии. То есть призывал молодых поэтов писать стихи о том, что волнует, будоражит, обжигает читательские сердца и души. У самого Ю.Адрианова эта гражданственность проявлялась не только на словах, но и в делах, поступках. Когда в морозном январе 1969 года хоронили Ивана Морозова, он был в числе шести поэтов-горьковчан, несших бессменно гроб с телом поэта от здания, где он жил, до самой могилы. Вместе с ним этот скорбный груз несли Валерий Шамшурин, Александр Цирюльников, Анатолий Вострилов, Михаил Шестериков и Лев Безруков. Из этой шестерки только с двумя последними названными поэтами мне не довелось встретиться и пообщаться.
Михаил Морозов,
член Союза журналистов России