Часть первая
Было это в начале тридцатых прошлого века. Дед мой и бабка, закончив Канское педучилище и поженившись, были направлены в Богучаны. Как раз шел последний обоз, с ним они и направились к месту работы. Так как была весна, зимник сильно расквасило и передвигаться пришлось ночью, когда подмораживало. Кое-как добравшись до села, усталые и голодные, пошли к председателю. Тот обрадовался прибытию сразу двух учителей и взялся проводить их на жительство. Когда вышли на угор, где стоял дом, дед увидел Ангару. У него аж дыханье сперло – такой реки он еще не видел. Из дома вышел хозяин – такой крепкий, веселенький старичок.
– Пойдемте, я покажу, где будете жить, а потом к нам! – говорит старик. Большой дом был из двух половин, вот в одну из них и повел хозяин. Там была большая комната, стояла большая русская печь, за ней маленькая спаленка и, конечно, просторная кухня. Везде был идеальный порядок.
– Как вас звать – величать? – спрашивает старик.
– Александр, а это Моря.
– А по батюшке? – допытывается хозяин.
– Молоды мы еще по отчеству,– говорит мой дед.
– Мы люди простые, и к учителям имеем уважение.
– Александр Иванович и Морианна Ивановна.
– Ну вот, другое дело. А меня дядя Миня. Давайте быстро мойтесь и к нам,– сказал, как отрезал, старик и выскочил из избы. Дед от усталости грохнулся на лавку, стоявшую у стены, и моментально заснул.
– А ну вставай! – слышит дед. – Чаво спишь, все стынет, давай-ка пошли! – не унимается старик. Вошли в избу, а там народу как на свадьбе, только дым коромыслом. Увидев накрытый стол, дед с бабкой чуть в обморок не упали. Голодно в городе было, когда учились, бабка вообще просвечивала. Слух быстро дошел, что учителя приехали, и каждый хотел познакомиться.
Познакомились так, что дед не помнит, как до дому дошел.
– Ну чаво, Александр Иванович, одыбался? Пойдем, голову вправлять будем, – потащил к себе старик.
– Здравствуйте, тетя Нюра, – промямлил дед, войдя в дом.
– Эва как тебе тяжко. Проходи к столу, – засуетилась хозяйка.
Сели к столу, выпили по чарке.
– О, Галина, слазь-ка в погреб, достань стерлядки и ишшо чо нибудь, – подвернулась под руку невестка. А сам, взяв гармонь, растянул меха.
– Тише ты, старый, чаво раззявил гармошку, у человека голова ешшо не отошла. Это тебя леший не берет, все не угоманишься, – ласково шумит тетя Нюра.
– Завтра с тобой, Александр Иванович, рыбалить окуней пойдем, знаю я свое хитрое место, – щурится старик и наливает по чарке.
– Да не умею я, дядь Миня, так, пацаном баловался.
– Нечо, научишься, дело нехитрое, – хрустит огурцом хозяин.
Рано утром, когда еще петухи спали, дядя Миня уже тарабанится в дверь.
– Чаво нежишься, пора, паря, на рыбалку двигать. Ешшо до места дойти надо, – кричит через дверь старик. Выйдя на крыльцо, дед потянулся, умылся и направился к старику. С Ангары тянуло прохладой, приятная свежесть ударила в лицо.
– Хорошо-то как! – подумал дед.
В доме в нос ударил приятный запах свежеиспеченного хлеба. Хозяин, глянув на деда, расхохотался.
– Ты, паря, куда собрался! Сразу видно интеллигент, – тычет в пальто старик.
– Щасс мы тебя приоденем и приобуем, – все еще хохотал старик. Он уже принял на грудь и веселился. Деду были выданы чюни, носки из конского волоса и старенький полушубок.
– Моя старая прихворала, поэтому пойдем двоем.
– А что, тетя Нюра тоже рыбачит? – удивился дед.
– Ешшо как, вперед меня бежит.
Быстро перекусив, взвалив на себя поняги, двинули на рыбалку. С ними увязался пес Булька с хвостом в две спирали.
– Почему Булька? – спрашивает дед.
– Когда маленький был, в похлебку морду засунет и пузыри пускает. Хохотали – мочи нет.
Старик шел ходко, и дед еле поспевал за ним. Сказывалась привычка много ходить. Пройдя километра четыре, они уперлись в скалу.
– Ну вот, Камешок, здесь и будем рыбалить. За этим большим камнем глубокая яма и в ней крупный окунь. Старик указал на большой валун, который уходил от берега.
– Ты, Иваныч, разводи костер, а я пойду почищу ердани, – доставая из-за камня пешню и лопату проговорил старик. Пока возились, совсем рассвело.
– Давай перекусим малехо, чем Бог послал. А Бог в лице тети Нюры послал полкило сала, каравай хлеба, огурчики и в добавок пирог с картошкой. Дядя Миня, естественно, запасся бутылем самогона.
Удочки представляли собой палочки, на которые намотана леса из сплетенного конского волоса и привязаны из чайных ложечек блесна. Дед тогда не знал хитрости рыбалки и названий снастей. На крючки была примотана красная шерсть. Старик, закусывая пирогом, говорит:
– Берешь, разматываешь и опускаешь до дна. Потом начинаешь играть.
– Как это?
– Молча! Ладно, сам покажу. Дед повторяет все, что делает старик. И вот пошла рыбалка. Дед, задумавшись, а может, замечтавшись, подергивает удильником.
– Вот он, родимый! – завопил старик, выведя из транса деда. На льду барахтался большой горбатый окунь.
– Ишь, объегорить захотел, щиплет как малек недоразвитый. Виш, Иванович, красавец какой.
Тут дед почувствовал небольшие тычки.
– Кто-то тычет, – говорит он, затаив дыхание.
– Дразни его, засранца, ишь, тычет он. Подсекай и тяни его на свет божий.
– У меня что-то повисло, – говорит дед.
– Тяни быстрей, в штанах у тебя повисло. Да тяни ж быстрее.
Вот она, первая рыба деда на Ангаре.
– Что, руки трясутся? Понял счастье рыбацкое? Пойдем, обмоем это дело, да и подмерзать уже начал. Пошли к костру, а у деда все руки трясутся от возбуждения.
– Как у вас все-таки отчество? – спросил дед.
– Да Михалыч я. Вот пристал, – ворчит старик.
Погрелись у костра, побалагурили и пошли добывать рыбацкое счастье. Дед приноровился и дело пошло. На льду уже лежали два десятка крупных горбачей.
– Ну, хватит на сегодня. Моя наварит заливного. Вот цимус, пальчики оближешь, – начал сматывать снасть старик. Он закрыл лапником ердани, чтобы не так замерзли, а дед собрал улов в холщевый мешок. Собираясь, дед засуетился, укладывая нехитрый скарб.
– Ты куда торопишься, кто тебя гонит. Щас посидим маленько, отдохнем, а потом двинем. Дед сидел, вытянув ноги, и думал, что так здесь красиво и хорошо.
– Все, сюда пока не придем, скоро река пойдет, опасно уже. Видишь, там промоины, значит уже скоро. До дома дошли быстро, хотя дед без привычки устал. Очень уж хотелось показать улов своей Море.
В школе работы было полно, и дед с бабкой пропадали там. С хозяевами виделись только по вечерам. Михалыч ходил хмурый по дому или сидел в углу, что-то наигрывая на гармошке. Тетя Нюра тоже все вздыхала и грустила. Иногда на угоре, сидя на лавочке и с тоской глядя на Ангару, пели песни под гармонь. Собирались соседи чтобы послушать песни и сами подпевали.
– Что это с ними? – спросил дед у не-вестки.
– Да река вот-вот тронется, порыбачить никак, вот и грустят. Ничего, скоро отец повеселеет, – ответила она.
Ребятишек распустили на каникулы пораньше, начиналась весенняя страда и нужно было помогать родителям в поле. Дед стал посвободней и решил отоспаться. Но не тут-то было! Рано утром его разбудил хозяин.
– Выдь, поговорить надо. Когда дед вышел, то увидел старика навеселе, а он давно не потреблял.
– Поможешь мне лодку приготовить к лету?
– Конечно, помогу. А что нужно делать?
– Проконопатить и просмолить, – отвечает довольный Михалыч. Длинная деревянная лодка лежала на козлах кверху днищем.
– Вот моя лодочка, шибко шустрая, а когда моя Нюрка на веслах, так как крейсер идет, – ласково поглаживает лодку старик.
И закипела на верфи работа. Кто конопатил, кто мешал кипящую смолу, кто следил за костром. Хозяйка повеселела и тоже крутилась возле лодки. Даже кушали там же, так увлекла работа. Вечером, измазанные в смоле, все собрались за столом отметить завершение судоремонтных работ. Пришли соседи, и гулянка растянулась до утра. В ту же ночь двинулась Ангара, и радости не было предела. Утром, когда рассвело, все вышли на угор. Какая мощь толкала эти толстые льды! Льдины, наползая друг на друга, трещали и грохотали, бороздили угор. Дед с бабкой были поражены увиденным и молча стояли и смотрели, открыв рты. Все друг друга поздравляли, смеялись, пели, у кого-то выступили слезы.
– Ну, Александр Иванович, теперь порыбалим! Пойдем, отметим это дело.
– Пойдем, Дмитрий Михалыч.
Фото Сергея Шаврина.