Чем более непредсказуемой и неопределенной становится жизнь, чем беспощаднее телевидение погружает нас в бездны человеческих страданий, тем сильнее начинаешь тосковать по простым и сильным переживаниям с обязательным торжеством добра. Так, с заметным волнением, замиранием в груди, на одном дыхании читала стихи поэта, нашего земляка Бориса Сестринского (сборник "Истоки", 2010 г., Самара)
"Кто я? Откуда родом?
Всем отвечая - язык натер -
Был окрещен военным годом,
Я Сестринский! Я из Сестер!"
Борис Сестринский (Борис Александрович Чибриков) в прошлые годы не раз приходил в гости в редакцию, и стихи печатал в "Вестнике", и все-таки краткие строки автобиографии из скромности всегда опускал. Такова природа поэта - достаточно потом, мол, будет эпитафий.
"Хочу лежать в земле дедов,
В краю родном, спокойно, тихо,
Где ива - добрая ткачиха,
Соткет мне саван из ветров".
Я сама напросилась в гости к поэту, в Яблоновый Гай, где вот уже четыре года как "строится город-сад". Борис Александрович проводит меня за высокие ворота мимо виноградника, разбитого собственноручно, показывает молоденькие яблоньки, деревца сливы и вишни.
- Будущий сад! Отрадно, когда твои проекты воплощаются тут же, - о быте, как о новорожденных стихах, говорит поэт. Сетует, что "не в смокинге" меня встречает, а в рыбацком свитере, где поблескивают чешуйки. Встречать утро на Иргизе - стало уже "болезнью".
Как-то на берегу Иргиза лет пятнадцать назад сидели за ухой трое - приехавший в наши края самарец-поэт, школьный друг его - судья Анатолий Матвеевич Бабенко, а также председатель колхоза им. Чапаева Александр Николаевич Тюсин.
- Эх, вот брошу всё, и приеду сюда к вам! - сказал тогда опрометчиво Борис Александрович, не ведая, как быстро исполняет Господь все наши сокровенные мечты.
Эпизод не случайно всплыл, вновь в этом году был юбилей Канаевской школы, вновь собирался "цвет" выпускников разных лет, среди которых и памятный выпуск 59-го.
- Учился я в Канаевке, поехал в Самару, никуда не поступил, вернулся домой и в это праздное лето дом отцу построили вдвоем с братом, - рассказывает Борис Александрович. А в 1960-м в Самаре я устроился на станкостроительный завод рабочим. Позже узнал, что рабочие нужны и на судоремонтный завод, там давали общежитие, а мне негде было жить.
8 лет простоял у станка, вечернее отделение речного техникума окончил за это время. 6 лет проработал мастером котельно-сварочного цеха. Чтобы представить конкретику, чем мне тогда приходилось заниматься, скажу одно: вот 200 единиц флота, которые за зиму нужно отремонтировать, и вот вам два мастера на цех, которые мороз-не мороз все суда через себя пропускают, проверяя надежность узлов, креплений и т.д.
За речным техникумом был Горьковский институт водного транспорта, а там - и университет марксизма-ленинизма. Наращивать образовательный потенциал заставила выборная должность - избрали председателем профкома, после нескольких плодотворных лет попросили секретарем в райком профсоюза, который плавно перешел в структуру обкомовскую, как номенклатура обкома партии. Словом, шесть с половиной лет учился на инженера водного транспорта, шесть лет был председателем обкома профсоюзов работников водного транспорта. За это время от Петрозаводска до Астрахани изучил досконально весь водный маршрут "Золотого кольца России".
Когда профсоюзы плавно перешли в структуру соцстраха, стал директором фонда соцстраха и еще 15 лет проработал на ниве защиты социальных гарантий тружеников речного флота. Случайного ничего не бывает в нашей бренной жизни: с профсоюзом была связана жизнь у старшего брата, председателя Новомосковского горсуда, и у среднего, тот предпрофкома и сейчас в речном порту, хоть и на пенсии. Младший работал токарем и сразу же был избран главой профкома.
Борис Александрович об истоках фамилии (в книге каждому брату посвящаются строки!) сказал очень скупо в интервью, все-таки - это личное. Отец-фронтовик был коммунистом, председателем сельского Совета в Клевенке. Благодаря ему, впитали слово "честность" с молоком матери: не приведи, Господи, взять что-нибудь "не моё".
Семья умирала с голоду, а воспользоваться положением аппаратчик новой власти не мог, был не вправе. Всех своих сыновей крестил. Был и оставался православным христианином по сути. Борис Александрович признается, что с нательным крестом не расставался и сам в партийные годы, когда существовали гонения на церковь. Довольно было детских воспоминаний, когда рушили огромный деревянный храм Архангела Михаила в Сестрах, он стоял, где сейчас магазин - "возможно, и фундамент сохранился" не теряет надежды земляк.
- Храм был с тремя куполами, иконы местные жительницы прятали по домам, и сейчас знаю тех, кто говорил: отдадим в церковь, как только ее восстановят. А в Канаевке храм был кирпичный, огромная груда кирпичей долго лежала у школы, да и школу сделали тоже из него.
В стихах сборника "Истоки" "простые житейские ситуации, нехитрый быт крестьянской и рабочей среды" - как верно подметил в предисловии член Союза писателей России, поэт Евгений Чепурных.
"И благодать сошла в дома,
Трудились люди, не сгибаясь,
И заполнялись закрома,
Село росло и укреплялось.
Цепь неудач, просчеты
в действиях,
Державной слабости приметы,
В двадцатом огненном столетии
Взамен царя пришли Советы…"
Заслуживает внимания точка зрения, разумеется, что в наказание нам "вся жизнь пошла на перекос, лишь божий храм пошел под снос".
Удивительные люди - поэты. Борис Александрович рассказал, как дворами в Самаре по пять километров утром "ходил на работу", только лишь затем "вымучивал" километры, чтобы успеть "сложить рвущиеся из души строчки", записывал на листке блокнота порою на коленке, присев где-нибудь во дворах на кирпиче.
Удивительная жизнь, удивительные стечения обстоятельств. Когда пару лет назад приезжал в село Яблоновый Гай знаменитый земляк, российский космонавт Сергей Васильевич Авдеев вместе с отцом, племянником, своей супругой, был незабываемый момент, когда гости-самарцы, встретив Бориса Александровича, несколько опешили: "А ты, друг, что делаешь здесь?" В Самаре жили гаражи впритык друг другу, общались, хорошими соседями были. Одно из последних стихотворений Бориса Александровича, из неопубликованного, посвящено знаменитому космонавту, жизнь с которым сталкивала и в городе, да еще и земляками сделала окончательно.
Корни сестринские и яблонские и у супруги Бориса Александровича - Раисы Семеновны. Своей родиной считают здешние края дети Чибриковых - дочь Ольга, сын Владимир, которые остаются горожанами, но приезжают практически каждую неделю, являясь прихожанами Свято-Троицкого храма в Ивантеевке, храма Св. Елены в Клевенке.
- Удивительно, но у нас, чтущих Бога "в душе" - храмы мы не посещаем, отучила советская эпоха, - говорит Борис Александрович, - дети выросли глубоко верующие, живущие по заповедям Христовым, они и сами храмы помогают строить. Словом, будет кому молиться за нас.
А еще у бабушки и деда, проживших полвека вместе (золотую свадьбу справили уже и не заметили!) семеро разновозрастных внуков от дочери и сына, а в конце лета стал прадедом и Борис Александрович. И гордится тем, что в Сестрах еще жива старенькая его мама, которой в июле этого года исполнилось 99 лет. Праправнучку ее москвичку назвали ветхозаветным именем, как возлюбленную царя Давида, Вирсавией. Все возвращается к своим истокам.