Годы бежали. Окончилась война, победа принесла радость и горе семьям колхозников. У Федоса Фадеевича погиб сын Федор, а у Андрея Иосифовича – два, Иван и Анатолий. Но семьи, запрятав поглубже свое горе, трудились в колхозе и на собственном подворье. А дел, особенно в колхозе, было очень много. За годы войны снизились надои молока, упала урожайность зерновых, уменьшились распашные земли под посевы, и еще много чего требовало внимания и заботы крестьянина.
Пришел 1948-й. Прошли тяжелые военные, шли не менее легкие деревенские трудовые будни. Но молодость брала свое. После дневных забот молодежь бежала на вечерки, радуясь возможности общаться друг с другом, не боясь завтрашнего дня. Вчерашняя босоногая девчонка Катя, стройненькая и повзрослевшая, стала тоже заглядывать на танцевальное поле. Ей нравилось танцевать кадриль, шестерку, полечку. На одной из субботних вечеринок она увидела давно знакомого паренька, Володю Горнака. Тот почему-то долго не появлялся на вечерках, а тут сам пришел и друзей с гармошкой привел. Здорово!
За последний год парень очень изменился. Высокий, красивый, стройный, он не выходил из круга танцующих. Девушки приглашали его на белый танец, приглашал многих и он на вальс, танго, подыспанец. Два танца Катя танцевала с ним. Он ей очень понравился. Увидел и Владимир что-то новое, привлекательное в этой курносой, очень скромной и стеснительной бывшей своей однокласснице. Планировал после танцев проводить ее до дома, но Катя жила рядом с местом, где собиралась молодёжь, и домой убежала быстро, незаметно. Володя же жил далеко, на краю улицы, домой уходил всегда с большой компанией друзей. Это были парни из соседнего поселка. Вот и на этот раз, не увидев Катю, он присоединился к шумной, веселой компании парней, и с песней все двинулись вдоль улицы.
Володе девушка явно понравилась, перед глазами вновь и вновь рисовались картины прошлой вечерки. Парень с нетерпением ждал очередную. Катя тоже с волнением готовилась ко встрече с молодым человеком, пусть даже давно знакомым. На следующей вечерке Володя сразу же подошел к девушке, пригласил на танец и больше не отпускал ее от себя. Катя приняла такое поведение парня и с удовольствием поддерживала с ним разговор весь вечер. Встречи стали повторяться. Детская школьная дружба двух одноклассников переросла в большое чувство.
И в двух сердцах открылась наша тайна,
И мы влюбились крепко, не шутя…
– пела на одной из вечеринок соседка, подруга Кати Манюша Демиденко. А песня все больше и больше нравилась Кате за лиричность, мелодичность и жизненную правду.
К осени в деревне образовалось несколько влюбленных пар, и зазвенели свадебные песни то в одном, то в другом конце улицы. Прислал сватов к Кате и Владимир. Девушка ответила согласием, согласились и ее родители: уж очень маме, будущей теще Анне Герасимовне, понравился этот работящий и симпатичный паренек. Отец Федос Фадеевич пророчил дочери другого мужа, Курбацкого Сергея, которого он боготворил и уважал. Но, очень любя единственную дочь, Федос Фадеевич не решился противостоять ее желанию и чувствам. Свадьбу сыграли 28 августа 1948 года. Не пышную, не богатую, но с родственниками и друзьями с обеих сторон молодоженов. Было весело, песни звучали, музыка не стихала: гармонисты, друзья жениха, сменяли друг друга, а плясуны не покидали круг. Гулянье длилось допоздна.
А наутро молодая жена встала раньше всех и обдумывала, чем же накормить семью. Теперь семья мужа стала и ее семьей, а она – молодой хозяйкой. Катя принесла картошку, начистила ее и приготовила суп с клецками, чем очень удивила свекра Андрея Иосифовича, порадовала свекровь Евдокию Селиверстовну и восхитила молодого мужа. С этого дня так и повелось. Пожилая хозяйка, она же свекровь, уступила свое место молодой хозяйке-невестке, а Катя с пониманием взяла на себя все домашние хлопоты. Это приготовление пищи, уборка в доме, стирка и штопка одежды, шитье новой, помощь мужчинам по уходу за скотиной во дворе, работа в огороде с весны до осени и многое другое, что присутствует в деревенской семье и на ее подворье. Невестка ничуть не испугалась большой нагрузки. Она искренне считала, что хозяйка так и должна поступать. Свекровь со свекром не могли нарадоваться такой помощнице, а молодой муж – своему счастью.
В ноябре 1949 года девятнадцатилетнего Владимира призвали на военную службу. А молодая любимая жена с двухмесячной дочерью Соней на руках осталась в доме мужа, ожидая его возвращения. Теперь для Катеринки, так любовно звал ее муж, время тянулось долго и тяжело. Спасала маленькая дочка, которая, подрастая, лепетала свои первые слова, делала первые свои шаги, чем очень радовала маму и бабушку с дедушкой, которые души не чаяли во внучке. Письма от солдата из Магадана в семью Горнак Екатерины первые два года шли часто, потом реже, реже. Прошло три года. Владимир прислал домой письмо-уведомление о том, что ему нравится служить и он остается еще на неопределенный срок.
А жена? Дочка? Родители? Они как же будут жить? Вот об этом молодой муж, отец и сын не подумал. Но и это решение молодого мужа Катя приняла с пониманием. Она по-прежнему вела домашнее хозяйство, растила дочку, ухаживала за стареющими родителями мужа и с надеждой ждала вестей от него. В деревне многие осуждали поступок Владимира, советовали Кате уйти к своим родителям, они ведь тоже стареют, и им тоже требуется уход и помощь. Некоторые даже советовали разойтись с таким мужем. Но большие и светлые чувства не позволили ей так поступить с любимым человеком. Катя верила в мужа, в его любовь к ней, к дочке и очень надеялась на скорое его возвращение. Однако деревенские пересуды сделали свое дело, и однажды, собрав свои нехитрые пожитки, она ушла с дочкой по тропинке через лес, чтобы не видели сельчане, в родительский дом.
Все реже, реже стали наши встречи
Среди аллей, беседы у ручья…
– слова песни молодая женщина теперь повторяла постоянно, глядя на себя в зеркало и думая: "Неужели нашел другую? Неужели разлюбил?".
Без милого я таю, словно свечка,
А без любви я вяну, как трава…
А у Владимира на службе всё ладилось, получил звание старшего лейтенанта. Веселый и компанейский парень, он научился играть на гармони, пить спирт и свободное время проводил всегда хорошо. Это последнее увлечение молодого человека в дальнейшем очень усложнило жизнь ему самому и его семье. Но об этом ниже. Однажды Владимир получил из дому письмо. Писал муж сестры Степан Петрович, который сообщил об уходе жены Кати, о болезни матери, о переживаниях отца, и Владимир понял, как жестоко он поступил со своей семьей, оставшись на сверхсрочной. Осенью 1954 года, через пять лет службы, подающий большие надежды офицер Владимир Горнак вернулся на родину, в свою семью.
Весть о возвращении быстро разнеслась по деревне. Родственники и друзья собрались в доме односельчанина. Жена Катеринка о прибытии мужа узнала на поле и не сразу смогла встретиться с ним. Только к вечеру, освободившись на работе, она встретила мужа в своем родительском доме. Он пришел за ней и за дочкой. Ни единым словом Катя не укорила мужа за его молчание, за долгое отсутствие. Она радовалась встрече и очень надеялась на счастливую дальнейшую жизнь.
Володя, отвыкший за пять лет от родных и близких людей, тоже не мог скрыть своей радости. Он то и дело обнимал отца и мать, то целовал жену и дочку, то благодарил сестру и зятя за письмо, а иногда ругал себя за необдуманный поступок служить сверхсрочно. Семья была в восторге. Только пятилетняя дочка, впервые увидевшая отца, не могла понять, что нужно этому красивому дяде от неё. Обнимает, целует, дарит игрушки и конфеты и говорит, что он её папа. "Мой папа собакам сено косит, сказала мне баба Дуня!", – ответила девочка на очередной вопрос: "А где же твой папа?".
Прошел день, другой. Семья вся вместе за столом, во дворе, на улице, долгие совместные разговоры – сердце девочки оттаяло, и она признала в этом военном дяде родного папу. Счастью молодого отца не было предела. Оно переполняло его душу и сердце. И от избытка чувств, радостных эмоций Владимир готов был летать. Он пел:
Был тихий шепот, нежные ласканья,
Лишь соловей подслушивал в кустах…
В доме снова зазвучала любимая песня в мужском исполнении. Нерешительно и поначалу негромко слова песни подхватывала Катерина. И вот она уже захватывала внимание всей семьи, уносясь далеко за пределы дома.
Ежедневная работа в колхозе полностью увлекла вчерашнего солдата. Ему поручили должность бригадира, которую он исполнял года два. Оставив её, отец взял группу молодняка крупнорогатого скота на откорм. Кормление телят трижды в день, подвоз воды из озера, чтобы напоить 100 голов, чистка помещения – все для того, чтобы получить хорошие привесы подопечных. Ежедневно в 6 часов вечера сильно уставшим возвращался он домой. Здесь его всегда ждали тепло, уют и хороший ужин. Вечерами папа мог спокойно читать, слушать радио или, взяв в руки гармонь, сыграть на ней несколько знакомых мелодий. Хозяйственные дела семьи были выполнены женой и стареющим отцом.
Такой жизненный уклад стал нормой для молодого хозяина, привычкой, и он редко когда интересовался делами собственного двора. Лишь большие крестьянские заботы, такие как заготовка сена и вывоз его на подворье, заготовка дров по весне в лесу, не делались без его участия. Он ловко управлялся с косой, пилой-двуручкой, топором, красиво и надежно укладывал стожок и поленницу дров. Его крепкие и сильные руки не боялись труда.
Летом отец пас колхозное дойное стадо в Лермонтово, в 10 километрах от дома. Пастухом он был хорошим. Умело кормил стадо, поил, вовремя отправлял коровушек на отдых, после которого снова выгонял на пастбище. Сытые буренки, тяжело дыша, возвращались в стойло, отдавали накопленное за день молоко доярочкам и отдыхали до утренней дойки. Надои были самые высокие в колхозе "Советская Сибирь". Весь персонал, обслуживающий дойное стадо, неделями жил вдали от семьи.
Все колхозники понимали необходимость такой работы. Понимала и мама. Сама же она – и дома хозяйка, мама трех ребятишек, и в колхозе труженица. Чтобы успеть на работу, до которой надо было уладить все дела в своем дворе, вставала в пять часов утра. Вся жизнь в семье моих родителей шла по строго установленному распорядку.
Работа без отпусков, отгулов, без выходных и праздников тяжела. Поэтому колхозники, в основном мужчины, могли устроить себе отдых, собравшись вместе и "сообразив на троих". Попадал в такие компании и наш Владимир Андреевич. Вначале нечасто, лишь по праздникам устраивались подобные передышки, но с годами они входили в привычку. Начало употребления спиртного для согрева, положенное в Магадане, стало приносить свои горькие плоды.
В деревенском мужике-труженике, в частности в нашем отце, жила какая-то необъятная сила. Он мог опрокинуть воз сена или соломы, на вилах поднять полкопны, донести до нужного места или поднять на зарод высотою в два метра. Отец всегда говорил, что у него два сердца, крепкое здоровье и ничто его не возьмет. Слова, слова! Имея хоть какой-то запас спиртного, Владимир Андреевич щедро делился им с любым односельчанином. Должна сказать, что и его всегда кто-нибудь да угощал.
Однажды в Абане с ним произошел интересный случай. Ожидая трехчасовой автобус на Новоуспенку, папа решил купить в магазине "Высокое крыльцо" четушку, но время было обеденное, и ему пришлось ждать открытия магазина. Подошли двое молодых людей из бывших привлеченных на уборку урожая в колхоз "Советская Сибирь", видимо, знакомых отцу: "Дед, чего ждешь?". "Да вот хочу выпить, а магазин закрыт", – ответил он. "Если выпьешь пол-литра спирта с горла на спор, получишь еще пол-литра водки. Согласен?" – предложили, улыбаясь, парни. "Согласен. Давайте ваш спирт!". Мужчины вытащили из кармана куртки бутылку спирта (тогда он свободно продавался в торговых сетях) и вручили Владимиру Андреевичу, с надеждой, что дед, как они его назвали, не решится или не сможет выпить. Они смеялись, ехидно поглядывая на исполнителя их некрасивой затеи. Но "дед" снял пробку, раскрутил бутылку и из горлышка стал пить. До дна оставалось совсем немного, когда заговорщики, испугавшись последствий, поставили перед "дедом" четушку и сбежали.
Отец выпил, отдышался, занюхал кусочком хлеба, что нашел в кармане, посидел немного, сунул выигранную четушку в карман и твердой походкой пошел на мост, чтобы успеть на свой автобус. В душном автобусе его, конечно, немного укачало, но, приехав в деревню, Владимир Андреевич твердо зашагал домой. Позднее он рассказывал этот случай как анекдот и смеялся от души над человеческой простотой, осуждал ехидство и злорадство, с каким молодые люди вызвали его на спор и проиграли. Сам же он никогда не позволял себе унижать человека, смеяться над его недостатками, положением. Людей отец уважал. Он знал и звал всех односельчан по имени и отчеству. Его тоже уважали. Дети и молодежь называли только дядей Володей, более старшие – Андреевичем или Атаманом.