Потомки княжеских людей
— Я такую дозу жизни прожила, что дай бог каждому, — поднимается мне навстречу с лавочки у дома очень статная, с прямой спиной и высоко поднятой головой женщина. Трудно поверить, что в феврале ей исполнилось 94 года.
Мария Николаевна причисляет себя к потомкам дворовых людей графа Михаила Федоровича Каменского. Всю свою жизнь женщина прожила в окрестностях Сабуровской крепости, сначала в деревне Козинка, позже — в поселке Знаменка.
— Наши предки служили в княжеской усадьбе: кто в доме, кто на кухне, кто в конюшне. С тех пор так и повелось, что деревни Козинка, Лапухино — зажиточные. Люди были умными и крепко добрыми, — с гордостью говорит моя собеседница. — Держали скотину, устраивали парники, огороды. Те же мастеровые, которые работали на князя, потом в деревнях дома ставили, подвалы и колодцы копали. И их дети этим занимались.
Рецепты с княжеской кухни уходили в народ и продолжали там жить. Мария Николаевна вспоминает, каким необыкновенно вкусным был хлеб, который пекла ее тетка. А мужики уважали княжеский квас, для которого женщины запаривали свеклу. Получался напиток хмельным как пиво.
С установлением Советской власти, многие крепкие крестьянские хозяйства были раскулачены. Зажиточных дворов не стало. Церковь в Сабурово разграбили и закрыли. Мария Николаевна помнит, как некоторые "деятели" топтали образа. Но и без церковных служб вера не угасала, а жила в простых избах, где по-прежнему в красном углу под рушниками располагались образа, а матери и старики продолжали читать утренние и вечерние молитвы, приучали к этому и детей, тайком крестили отпрысков. В деревне жили дружно, как одна семья: ведь, и вправду, все были в родственных отношениях.
"Ах, война, что ж ты сделала, подлая..."
— Немцы вошли в деревню легко, без боя, — вспоминает Мария Николаевна. — Заняли наши дома. Нас у матери было пятеро, и все мы жили в хате на печке. Немцы-постояльцы все время менялись. Мы старались не попадаться им на глаза: днем работали в огороде, а вечером забирались на печь. Девушки моего возраста, мне было 16 лет, низко надвигали платки на глаза, прятали косы, чтобы, не дай бог, не привлечь внимания солдат.
Захватчики установили свои порядки. Каждый день они брали кого-нибудь из жителей деревни в заложники, закрывали в сарае. В случае каких-либо нежелательных для фашистов действий со стороны населения, заложника и его семью ожидал расстрел. На следующие сутки заложника отпускали и брали нового.
Несмотря на постоянную угрозу расправы, жители Козинки прятали у себя трех советских солдат, бежавших из плена. Прятали до тех пор, пока полицай не обнаружил их местонахождение и не передал своим новым хозяевам. Все трое были расстреляны на местном кладбище. Однако староста, выбранный из местных жителей, 70-летний старик Николай Полубабин и его помощник, Алексей Копцев, были настоящими патриотами. Как только староста узнавал дату запланированного угона людей, он посылал двух своих сыновей по дворам предупреждать об опасности. В случае неявки к месту сбора для отправки в Германию молодым людям в возрасте от 17 до 26 лет грозил расстрел. По данным "Книги Памяти" с ноября 1941 года из Орловского района было угнано 1034 человека.
Молодежь ночью уходила подальше из деревни в соседний Урицкий район. Пережидали в лесах несколько дней и возвращались домой. К этому времени немцы уже менялись.
В новых условиях жизни Маше пригодились знания немецкого языка, которые вложила в ее сообразительную головку школьная учительница Нина Ивановна Чухри. Хотя Маша и окончила только пять классов, могла понимать некоторые слова и фразы оккупантов.
В Сабуровской крепости фашисты организовали штаб. Там стояли танки, машины, кони.
К концу пребывания немцев участились бомбежки советской авиации. Случалось, что бомбы попадали в жилые дома: гибли и получали ранения дети и женщины. Семья Марии Николаевны вместе с соседями пряталась во время авианалетов в глубоком подвале, на дно которого, она помнит это до сих пор, вело 18 ступенек. Не раз, сидя в этом подземелье, люди с благодарностью вспоминали мастеровых графа Каменского, рывших такие глубокие подвалы.
— Когда немцы уже собирались отступать, приказали нам согнать в одно стадо всех коров с трех деревень. Одна женщина, мать двоих девочек, подошла к немецкому солдату и стала просить его оставить кормилицу-коровку. Жестами и словами она пыталась донести до него свою мольбу: "Цвай киндер. Му-му! Битте!" К ужасу всех, напряженно наблюдавших эту сцену односельчан, фашист достал пистолет и в упор выстрелил в женщину. Она упала, к ней кинулась старшая из дочерей, восьмилетняя девочка: "Мама, вставай, ну, вставай же!" На ее крики мать не отвечала...
Машу и еще двух девушек немцы заставили сопровождать стадо. Два конных вооруженных конвоира следили за их действиями. Огромное стадо громко мычало. Коров необходимо было доить. Когда наступила ночь и немцы уснули, девочки решились бежать. День провели у тетки Маши в Звягинках, а следующей ночью добрались до родной деревни.
22 месяца длилась оккупация Орловского района: унижения, голод, холод (зима 41-го была лютой, морозы доходили до -40 градусов). Основной пищей населения была картошка, из нее даже научились печь хлеб. Летом ели щи из крапивы, собирали грибы.
Староста загодя предупредил жителей Козинки о запланированном отступающими немцами угоне жителей в Германию. Семья Марии Николаевны как и многие односельчане вовремя скрылась в лесах. Мужчин особенно тщательно спрятали во рву. Когда люди вернулись в родную деревню, то нашли только обгорелые печи, все дома были сожжены...
— Наши вошли в Козинку ночью, но жители деревни ждали их и бросились навстречу. Последовали предупредительные выстрелы в воздух. Деревенские мужики закричали: "Ребята, не стреляйте! Свои!" Что тут началось! Мы их обнимали, целовали. Какая радость была — этого не передать словами! — у Марии Николаевны до сих пор мурашки бегут по телу от этих воспоминаний. Наверное, каждый думал о том, что где-то, может быть, также встречают и его отца, сына. У Марии Николаевны на фронте были отчим, брат, дядя. Портрет дяди, сгоревшего в танке под Москвой, долгие годы стоит в ее комнате...
Из трех освобожденных деревень 94 парня, которым на тот момент только исполнилось 18 лет, пополнили ряды советских солдат и ушли воевать.
— Они почти все погибли, — рассказывает Мария Николаевна. — Живыми вернулись только девять человек.
Трудодни и трудогоды
А еще до конца войны в деревню пришел сосед Маши — Николай Проваленов. Его правая рука была обездвижена в результате тяжелого ранения. Молодого бойца комиссовали из армии. Он стал желанным женихом для всех женщин трех деревень. И не только потому, что на его гимнастерке был прикручен орден Красной Звезды, а еще потому, что конкурентов не было. Из всех девушек он выбрал Марию Низамову (это девичья фамилия нашей героини). И никогда об этом не пожалел.
— Жили мы дружно. Нам три деревни завидовали, — с нежностью в голосе говорит Мария Николаевна. — Несмотря на свое ранение, в совхозе он обслуживал 250 ульев, 26 — держал на домашней пасеке. Не пил, не курил. Его уважали односельчане.
Супруги построили дом, помогли твердо стать на ноги четверым детям. Но, конечно, все это случилось не сразу. Первые послевоенные годы были очень тяжелыми.
— Мы долго жили в землянках. Еды не было, денег тоже. Чтобы посолить похлебку, иногда брали удобрения с поля, — вздыхает Мария Николаевна. — Совсем тяжело стало, когда государство ввело денежный налог. Как сейчас помню — 800 рублей. Чтобы его уплатить, мать давала нам выпить не больше кружки молока. Все, что можно было продать, вывозили в город: молоко, творог, сметану, мясо. Однажды мать не смогла собрать необходимую сумму налога и у нас отобрали швейную машинку и отцовское ружье. Позже мама их выкупила. Работали только за трудодни, которые потом могли обменять на зерно.
Юная Мария была трактористкой, комбайнершей. Не хуже мужчины могла починить любую неполадку в организме этих машин. Уже после замужества десять лет работала специалистом по искусственному осеменению коров. Потом долгие годы трудилась разнорабочей в столовой училища № 30 в Орле. Еще Мария Николаевна валяла валенки, шила шапки из нутрий, вязала.
Легче стало только в 1961 году, когда в совхозе "Сабуровский" работникам впервые стали платить заработную плату.
Мария Николаевна была депутатом сельсовета. Пользуясь авторитетом односельчан, ей легко было помирить поссорившихся супругов, защищать несправедливо обиженных. Эту же миссию она продолжает выполнять и сегодня в своей большой семье.
— Ни одно дело у нас не начинается без согласования с бабушкой, — рассказывает внучка Марии Николаевны — Ольга Викторовна Широкова. — Она — главный человек в семье. И при этом большая помощница во всех делах. До сих пор бабушка ходит в магазин, иногда балует нас своими вкусными котлетами и оладьями, по мере сил копается в огороде.
— Я не могу жить без работы, — заканчивает разговор Мария Николаевна. Наверное, в этом секрет моего долголетия. Каждый день строю планы на следующий и молюсь о том, чтобы никогда на нашей земле не было войны, чтобы благополучно жили все мои близкие и родные, которыми я богата: дети, семь внуков, десять правнуков, а еще их мужья и жены.
Ну, а в праздники, Мария Николаевна не даст гостям заскучать. Всегда в самом центре танцующих. И не оторвать от нее взгляда, как молодецки пляшет "Барыню" и "Цыганочку". Все жилочки у нее играют.
В День Победы вся большая семья Марии Николаевны соберется за праздничным столом, помянут невернувшихся с той войны героев, отдавших жизнь за Родину, за нас всех ныне живущих, и Мария Николаевна скажет с твердой верой в голосе:
— Главное, детки, чтобы никогда больше не было войны!