Каждый год 15 ноября Всероссийский день призывника напоминает мужчинам в возрасте от 18 до 27 лет об их гражданском долге. Защита Отечества – святая обязанность каждого гражданина нашей страны. Ежегодно тысячи парней отправляются в ряды Вооружённых сил, отдают стране воинский долг, укрепляют её обороноспособность и боевую мощь. Для кого-то служба в армии – просто очередной этап в судьбе, а для некоторых это становится смыслом жизни...
Юрий Шейнов, как и все молодые люди, был призван в армию в 1989 году после окончания Каменского ПТУ-66. Полгода отучился в “учебке” в Омске. В то время Абхазии надоело быть в составе Грузии, последней, в свою очередь – в составе СССР, в республике начались волнения, “успокаивать” горячих кавказцев в Кутаиси и был направлены солдаты-срочники, в том числе и Юрий. Но тогда парень ещё не совсем понимал ни значения, ни смысла, ни политической подоплёки событий, просто выполнял приказ командования. После службы в армии устроился работать в милицию Камня-на-Оби, не единожды бывал в командировках в Чечне. Но полное понимание ВОЙНЫ пришло позже....
О долге
“Был у меня друг украинец, жил на Донбассе, мы вместе с ним прошли Чечню. И вот однажды совершенно неожиданно в Одноклассниках приходит мне письмо, пишет девочка, дочь этого друга: “Дядя Юра, у нас война... Папа погиб... Он много о вас рассказывал, говорил, что вы хороший солдат. Приезжайте, заступитесь за нас!” Долго не раздумывал, собрались с пацанами с Алтая, человек восемь, практически все побывали в “горячих” точках – Чечня, Афган – и поехали на Донбасс.
Изначально планировали в Луганскую область, отряд “Призрак”. Но в Ростове присоединились к казакам, которые ехали в Донецк, некоторое время были в их полку. А с января 15-го года официально вступили в армию ДНР, бригаду “Оплот”. После Дебальцевского котла перешёл в 9 полк Южного фронта, затем в Республиканскую гвардию Захарченко, и вот с весны 16-го по сей день я служу в этой части”.
Война для него не пустой звук. Мы видим это на картинках в телевизоре, воспринимаем так, как нам это преподносят. Страшно от одной только мысли, что происходит ТАМ. И тем большее впечатление производит спокойный, вполне уравновешенный, ОБЫЧНЫЙ на первый взгляд человек, о другой, потусторонней жизни которого напоминают лишь шрамы и медали на груди. Не верится, что буквально неделю назад он лежал на передовой, вросший в землю и сросшийся с прикладом винтовки, что он убивал, что убивали его.
О привычке
“Меня не интересует по большому счету ни политика, ни власть, ни их игры. Я приехал на Украину, чтобы защищать детей, пусть это громко звучит, но больше меня ничего не интересует. Это дико и страшно, когда идешь по улице, а на асфальте лежит мертвый малыш, который не успел убежать из-под обстрела. Однажды мы увозили “двухсотых” (убитые военные – Ред.) в морг. Так в Донецке все морги переполнены, ткнулись в один – нет мест, в другой – нет мест. Кое-как приняли груз в третьем. Заносим туда пацанов, а там... Я не видел столько трупов, причем огромное количество и гражданских, и ребятишек! Так что враки, если говорят, что гибнет мало народу. Гибнет много, причем ни в чем не повинных, простых граждан.
Человек ко всему привыкает, даже к войне. Вот к детской смерти нельзя привыкнуть. Лично для меня, по крайней мере. Гражданские в Донецке уже не так боязливо реагируют на строчащий пулемет или летящие снаряды, по звуку могут определить, стоит прятаться или нет. Мальчишка лет семи бежит в школу рано утром, с той стороны начали обстреливать город. Я говорю: “Ребятки, обстрел начался”, а он мне в ответ: “Дядька, да это не в наш двор прилетит!”. И дальше побежал. Население на ночь приоткрывает окна, чтобы взрывной волной не выбило стекла, и ложится спать, а метрах в 800 идет бой в районе аэропорта”.
О страхе
Он спокоен внешне, этот солдат, говорит о войне, как об обыденном. Неужели не было никогда страшно?
“Знаете, враньё, когда говорят, что на войне не страшно. Страшно всем. Я тоже думал, что я бессмертный, что мне всё нипочем, раз я за правое дело и всё такое прочее. Бред. Боятся все, просто думать об этом бывает некогда.
Вот, к примеру, наши позиции, а на расстоянии 400, а иногда и 200 метров – противник. Мы их видим, они – нас. Сначала руками нам машут, потом мины в нас летят.
Если солдаты-срочники с той стороны, то они в нас не палили. А вот если “Азов”, “Айдар”, “Днепр 1” или одесские морпехи, то там такие гарные хлопцы, что ни днём ни ночью обстрел не прекращали. Вот тут даже в Бога не верующий и то небеса на помощь призовет, лишь бы из этой мясорубки живым выбраться.
Были случаи, когда мы месяц не могли выйти с позиций. Восемь снайперов долбили по нашему расположению, мы тушёнку каждому по ложке выдавали, 5 литров воды растянули на целый месяц, потому что не было возможности нам на позиции доставить продовольствие. На моих глазах гибли товарищи, калечились... Это просто мясорубка, по-другому не назовешь, когда кругом руки, ноги оторванные. Как может быть не страшно, другое дело, что события так стремительны, что не успеваешь это осознать”.
О благодарности
Прямо-таки коробит и возмущает, когда украинские СМИ называют террористами тех, кто защищает свою землю. Если уж они террористы, отчего же жители Донбасса благодарны тем, кто встал на защиту простых граждан от опустившихся до убийства детей и стариков солдат украинской армии?
“На Донбассе очень уважительное отношение не только к россиянам, которых, кстати, там довольно много, а вообще к военным ДНР. Их, вернее, нас, считают освободителями – пожимают руки, пропускают без очереди в магазинах. Был случай однажды: стою на остановке в Донецке, рядом люди – кто на работу, кто в школу, обычная жизнь с утра. Звук. Понимаю, что летят двухсотые мины – обстрел. Люди кинулись кто куда, а одна девчушка с ранцем за спиной замешкалась. Я её хватаю за ранец – хорошо, крепким оказался – и швыряю в канаву, сам на нее валюсь. Совсем рядом прогремел взрыв, меня контузило, зато девчонка осталась жива и невредима. Для меня это не подвиг, нет, сделал то, что должен был. А она теперь за меня замуж собирается, когда вырастет. Так трогательно!”
О диверсантах
“Диверсионная работа поставлена у украинцев хорошо, причем это заключается не просто в подрыве каких-то объектов важных, нет, они действуют подло, так бы я сказал. Шантажируют молодых женщин детьми или родителями, заставляя приезжать на территорию ДНР. Задержали двух молодых девушек, живущих на “той” стороне, они по приказу устроились работать в школу и вели агитационную работу среди ребятишек, настраивая их против России и ДНР. “Россия – наш враг, а родная Украйна – идеал, мы Чёрное море лопатами выкопали” и всё такое прочее. Спросили их – зачем это делали, по каким убеждениям? Оказалось, пригрозили – детей своих не увидите, если не согласитесь. Или же молодые девчонки знакомятся с военнослужащими, приглашают их в гости – ну какой боец после месяца с автоматом в обнимку не примет такого приглашения! Выпили, закусили клофелином, и боец открывает глаза уже на территории Украины. Ну а там – сами понимаете...
Или такой случай. Было это в июле нынешнего года, мы находились под Маринкой. От позиций противника выдвигаются в нашу сторону два танка. Всё как положено – белые “паруса”, башни пушками назад – типа, не стреляйте! Идут, мы смотрим. На всякий случай приготовили оружие. До наших позиций дошли – тишина. Мы с ребятами вылезли посмотреть, что такое. Подходим – люки у танка все заварены. Притащили автозак, болгарки, стали откупоривать сначала водителя-механика. Вылазит хлопец лет 17. Оказалось, танки эйдаровцы напичкали взрывчаткой, кое-как научили мальчишек ими управлять и отправили “бить москалей”. То есть просто сделали из пацанов смертников. Они попросились к нам, назад-то им дороги, понятно, уже не было”.
О Сирии
В июле нынешнего года в Сирию набирали добровольцев для охраны важных стратегических объектов. Делали это, скорее всего, частные военные компании, ибо положение наших солдат было практически нелегальным.
“У нас отбирали все документы, сотовые телефоны, лишали любой связи с внешним миром. Вместо имен или позывных (к примеру в Донбассе у меня был позывной “Сибирь”) использовались только числа. Мы охраняли объект в составе 30 человек. Сообщают по рации, что в нашем направлении движется около 3000 игиловцев (ИГИЛ – запрещённая в России террористическая организация – Ред.), плюс артиллерия, бронетехника. А нас – 30... Завязался бой, осталось нас всего лишь четверо... Меня из-под руин откапывали 13 часов, думали – всё, нет больше “Сибири”, даже до родных новость дошла, что, мол, погиб ваш родственник. Сейчас я нахожусь в госпитале на лечении. Всё тело моё – как карта военных действий: где, когда и как “дырку” получил”.
О дружбе
Нет дружбы крепче солдатской. Правда?
“Конечно! Это не дружба даже – братство, когда уверен в друге, как в самом себе, когда делишь с ним одну ложку тушенки на двоих. Это сложно понять, это нужно испытать. Но бывает в жизни всякое, двое моих товарищей по службе в Кутаиси сейчас воюют против меня же на стороне Украины. Мозги им запудрили, видимо, или ещё что, не знаю... Но уверен в одном – настоящая армейская дружба на века!”
Такая вот беседа получилась у нас с Юрием. После реабилитации в госпитале ветеранов боевых действий в краевой столице ему нужно опять быть на войне, ибо по документам он числится все в той же Республиканской гвардии ДНР. А мы невольно задумались – зачем всё это? Человек “сросся” с оружием? Не знает, как просто жить без войны? Не умеет больше ничего делать? Почему так поступают многие россияне, ведь не у всех же в аду войны находятся и просят о помощи дети друзей? И если вопрос с Украиной может быть в какой-то степени объясним (пусть и бывшие, но всё-таки наши, родные), то Сирия, скорее всего, является просто местом неплохого заработка. Ребята едут заработать денег на квартиру, машину или просто расплатиться по долгам. И гибнут за чужой народ, за чужие интересы, и отдают жизни за копейку, потому что, если ты там находился на нелегальном положении, то доказать, что ты там действительно был, очень сложно. Тем более, получить положенные от государства компенсации. Их хоронят со всеми военными почестями, как положено, с автоматными залпами и почётным караулом. И при этом строго-настрого запрещают говорить о том, что солдат погиб в Сирии. Бред.