Часть 3.
Люба много плакала после того разговора, металась и не знала, что же ей предпринять, если вдруг Николай не даст согласия на то, что в их доме появился ещё один ребенок, сын.
Прошёл последний врачебный обход, дочь была здоровенькая, весёлая и жизнерадостная. Пора собираться домой. Люба договорилась с доктором, добрейшей души женщиной, что Ванятка пока погостит у них. Детский врач согласилась, что в семье мальчику будет намного лучше, чем в больнице и обещала уладить все вопросы с опекунским комитетом. Благо, в деревне все друг друга хорошо знали и Любе могли доверить ненадолго чужого ребёнка. Но Любовь была твёрдо уверена, что ей мальчика отдадут навсегда. Через месяц Ванюшу должны будут передать в дом малютки. Этого она допустить не могла, у неё было всего тридцать дней, чтобы собрать множество документов для официальной передачи Ванечки в их семью.
Приближался полдень, нужно было отправляться домой, но Люба не спешила. Она не могла уйти из больницы без Вани, а муж всё не шёл и не шёл за ними. Медсестра и санитарка сочувственно посматривали на неё и тоже тревожно ждали, чем же закончится вся эта история. Покормив ребятишек, она уложила их спать и продолжала ждать Николая. Звонить ему она не решалась.
– Так и будешь сидеть здесь? А если муж твой не придёт, что делать будешь? – сочувственно спросила медсестра.
– Не знаю, не знаю, – пожав плечами, прошептала Люба.
– Но без мальчика я уйти не смогу.
– Любаш, вон муж твой за вами идёт, курточку дочке в руках держит, – радостно сообщила санитарка, увидев Николая в окно. Сердце ёкнуло от радости и треволнений. Люба поспешила за своими и детскими вещами. И только тут ей в голову пришло, что на улице очень холодно, несмотря на июль, а на Ванечке только одна тоненькая кофточка и ползунки.
– Что же делать? – вдруг растерялась женщина.
– Не переживай, – вновь выручила Любу бойкая няня, – мы тебе сейчас одеяльце дадим, укутаешь мальчонку, а потом вернёте.
Провожали семейство Любы всем больничным коллективом. "Как из роддома", – радостно подумалось Любаше. Она крепко прижимала к себе сонного мальчика, ставшего для неё чем-то родным и неотъемлемым, дочурка сидела на руках у отца, весело о чём-то лепетала и смеялась. "Я счастлива! Я счастлива!" – вновь и вновь повторяла про себя Люба, гордо шагая по сельской улице со своим мужем Николаем, едва поспевая за ним.
Вот уже третью ночь вся Любина семья не спала. У Ванюшки резались одновременно все зубы, которые должны были вылезти в предыдущие месяцы жизни мальчика. Люба, как могла, успокаивала дочек, а Николай ходил взад-вперёд с малышом на руках по комнате и пытался убаюкать его. Были перепробованы все возможные лекарства, но их действия хватало ненадолго. За те короткие промежутки тишины, когда ребёнок затихал, Люба с мужем проваливались в глубокий, но такой недолгий и тревожный сон. Через час-полтора плач измученного зубными болями Ванечки возобновлялся снова. К утру четвёртого дня всё в доме стало тихо, все наконец-то крепко уснули. Мальчик улыбался во сне, ротик был его приоткрыт, а на припухших деснах проглядывали восемь маленьких жемчужных бусинок, ставших причиной кошмара бессонных ночей. Это случилось после нескольких недель пребывания Вани в семье Любы и Николая.
Отец семейства привязался к мальчику сразу. Он вставал к детям по ночам, во всём помогал жене по уходу за малышами, играл, занимался с детьми зарядкой. Научился по книжке, некогда купленной Любой, делать малышам массаж. Радовались всей семьей, когда Ванюша, через месяц научился сидеть. Сначала отец клал его на высокую подушку, протягивал ему свои руки. Мальчик крепко цеплялся за пальцы и осторожно подтягивался, пытаясь подняться. Затем высоту подушки уменьшали, а потом и вовсе убрали. Ванечка оказался упорным ребёнком, с каждым занятием ему было всё легче и легче садиться. Мышцы, почти атрофированные от долгого лежания, становились все крепче. Уже через пару месяцев, когда Ванюшке должен был исполниться год, он научился вставать на ножки. Он упрямо карабкался по стенке коечки, цепляясь слабыми ручонками за деревянные прутья. Часто падал и, плача от обиды и боли, вновь и вновь поднимался. Пришлось обложить коечку мягким материалом. В год и три месяца Ваня сделал первый шаг и физически почти догнал сверстников, хотя оставался всё равно очень худеньким и тщедушным.
Наблюдалась за ребёнком ещё одна особенность. Когда он наедался, то продолжал открывать рот для приёма пищи, но не проглатывал еду, а запихивал за щёки, как маленький хомячок. Приходилось вытаскивать её изо рта после каждого завтрака, обеда и ужина. Так продолжалось несколько лет.
Однажды, прогуливаясь с малышами по улице, Люба встретила пожилую учительницу. Налюбовавшись ребятишками, она серьёзно сказала:
– Нет, Люба, не скоро ты излечишь душу своему дитю. Я этот взгляд детских глаз знаю, насмотрелась на него за годы работы. Терпения тебе желаю, а уж доброты, думаю, у тебя на всех хватит.
На всю жизнь запомнила Люба слова мудрого педагога, и нет-нет, да и взглянет она пристально в глаза сына с надеждой, что затуманенное глубокой грустью выражение его взгляда уже исчезло.
Прошло несколько месяцев. Люба уже свыклась с мыслью, что у неё теперь четверо детей, в том числе и сынок. Ванечка уже почти привык к новым маме и папе, стал чаще улыбаться, хорошо кушал и спокойно спал. Жизнь входила в привычное русло.
Однажды Любашу пригласили в отдел опеки.
– Вы знаете, что у вашего мальчика есть старшая сестра? – спросила Любу строгая чиновница.
Конечно, Люба знала об этом, но услышав вопрос, как-то внутренне вся напряглась, сжалась и начала волноваться.
– Да, знаю, – тихо ответила она, – а почему вы меня об этом спрашиваете?
– Девочка сейчас живет в приюте, может быть, вы подумаете и заберёте её к себе? Она очень маленькая, много места у вас не займёт. А ещё ребёнок очень похож на ваших девочек, такая же светленькая и голубоглазая.
А затем женщина добавила более строгим тоном:
– Вообще-то, у нас не приветствуется, когда разделяют братьев и сестёр. Советую вам подумать над моим предложением.
Люба растерялась. Если ещё несколько лет назад ей кто-нибудь сказал, что у неё будет пятеро детей, она бы посчитала того человека сумасшедшим. Пятый ребенок в семье! Нет, наверно, это очень трудно. В смятении, с тяжёлыми мыслями вышла Любовь из кабинета специалиста. И опять в голове закрутилось множество дум, но зерно сомнений было заложено в её подсознание.
В последние дни она была то рассеяна, то излишне сосредоточена. Зачастую её взгляд устремлялся куда-то вдаль, становился стеклянным и непроницаемым. В такие моменты она никого не замечала, не слышала и не видела. Пару раз она даже рассердилась на старших дочек, которые проводили ладонями перед её лицом, чтобы проверить, всё ли нормально с их матерью. Люба постоянно думала о неизвестной ей маленькой девочке, которой сейчас было, наверное, одиноко и страшно. Выходя на улицу, она внимательно всматривалась в лица семи-восьмилетних соседских девчушек, возвращавшихся из школы.
– Наша малышка могла бы вот так же весело бежать домой и щебетать с подружками, – думалось ей в такие моменты. А внутренний голос уже настойчиво и постоянно повторял ей: "Это твоя девочка, езжай и забери её, забери".
Прошло почти три месяца с момента разговора со специалистом из опеки. Но решение Любой так и не было принято. При попытке заговорить с Николаем о девочке Люба встретила на себе недоуменный взгляд мужа. Прозвенел ещё один звонок из отдела опеки с требованием определиться, будут ли они забирать ребенка из приюта или нет. Наконец, Люба решилась и набрала номер телефона приюта. В трубке раздался приятный женский голос:
– Как хорошо, что вы позвонили. Сегодня у Танечки день рождения. Это судьба. Теперь я уже точно знаю, что у неё все будет хорошо. Приезжайте, конечно. Мы будем вас с Танечкой ждать.
Люба собралась быстро, сомнений больше не оставалось – она должна была увидеть эту девочку. Иначе, она бы сошла с ума от постоянных дум о ней. Оставив малышей на попечение старших дочерей, она поспешила в сельский магазин и выбрала самую красивую куклу Тане в подарок. Через полчаса она уже была в приюте, присела на мягкий диван в уютном зальчике для гостей и стала с нетерпением, с каким-то внутренним трепетом дожидаться ребёнка из школы. Директор приюта завела в помещение маленькую девочку. Когда Люба взглянула на Танюшку, ей стало немного не по себе. Девочка была явно некрасива. Глаза, правда, были голубыми, но слишком велики для маленького, скуластого и худенького личика. Пухленькие губы совершенно не прикрывали два огромных передних зуба, которые совсем недавно выросли вместо молочных. Крупную и шарообразную голову покрывали белые и очень реденькие волосики, собранные в маленький хвостик. Уши были крупными и оттопыренными. Люба была, мягко сказать, ошарашена и растеряна, но быстро собралась и взяла себя в руки, чтобы не подать виду, что девочка ей не понравилась. Директор познакомила Любу с Таней, сфотографировала их с девочкой на память и оставила на время одних.
Танюшка подошла, уселась к Любе на колени, обняла за шею и спросила: "А можно, я буду называть тебя мамой?"
Люба опешила. Она не знала, что в таких случаях советуют психологи, и ей ничего не оставалось делать, как молча кивнуть головой.
– Таня, с днём рождения тебя.
И тут Люба вспомнила о кукле. Она поспешно вытащила коробку из сумки, раскрыла её, вытащила игрушку и протянула девочке.
– Спасибо, мамочка, – вначале тихо произнесла Таня, прижав куклу к себе, – у меня такой никогда в жизни не было. А я так о ней мечтала. Мама, спасибо тебе, мамочка! – уже почти плача, закричала девочка и вновь кинулась к Любе, крепко обнимая её и прижимаясь всем своим хрупким тельцем.
По лицу женщины потекли слёзы от жалости к этому несчастному ребёнку, от собственной растерянности, от смятения чувств. И опять эти слёзы, ну, сколько можно плакать! Но со спасительной влагой, льющейся из глаз, сходило на нет нервное перенапряжение и неуверенность в себе и в том, что она делала. Так они и сидели вдвоём на маленьком диванчике, тесно прижавшись друг к другу, ведя разговоры на разные темы. И малышка уже не казалась Любе такой уж некрасивой.
Люба расспрашивала девочку о том, как ей здесь живётся, о подругах, об учёбе. Узнала, что девочка учится во втором классе и, к сожалению, получает только двойки, и сегодня ей тоже поставили отрицательную оценку. "Педагогическая запущенность", – вспомнила Люба слова специалиста из отдела опеки.
– Я очень хочу в семью, – вдруг заявила Таня, – только не в ту, в которой я жила. Туда я никогда не поеду, ты же не отправишь меня туда? У нас девочки в комнате все хотят в семью. Мы даже желания писали на цветике-семицветике. У всех они совпали. Мама, ты заберёшь меня отсюда?
Вопрос застал Любу врасплох. Во-первых, женщина никак не могла понять, почему ребёнок, впервые её увидевший, сразу же стал называть мамой. Это уже позже она вычитала, что детям, которым катастрофически не хватает родительского внимания, называют мамой и папой любого человека, который хоть немного обратил своё внимание на малыша. Таким образом, ребёнок пытается ухватить хотя бы малую толику тепла и ласки от каждого взрослого. Во-вторых, Люба вновь стояла перед выбором.
Но первый шаг навстречу судьбе уже был сделан. Природная мудрость, которая дается женщинам вместе с материнским инстинктом, подсказывала ей, что сейчас отступить, это значит, ещё раз предать маленького доверчивого человечка. Эту истину Люба не смогла бы никогда высказать словами, но она чувствовала интуитивно – девочку нужно забирать обязательно. Если малышку оставить одну в приюте, то она пропадёт, да и Любиной душе тогда не будет никогда покоя. Но справится ли она, хватит ли ей сил поднять на ноги пятерых детей, – ответить на этот вопрос женщина не могла даже сама себе. Впереди предстоял серьезный разговор с домочадцами. Ведь сейчас решалась судьба не только этой крохи, но и её старших детей, мужа Николая. И именно сейчас ей, Любе, своим ответом нужно было предопределить, как им всем предстояло жить дальше.
Малышка с волнением ждала ответа и доверчиво, с надеждой смотрела своими чистыми голубыми глазами на женщину, которую узнала только сегодня. Она была готова вверить свою жизнь кому угодно, лишь бы жить в нормальной семье с добрыми мамой и папой. Девочка, конечно, своим умом, в силу малолетнего возраста ещё не осознавала, насколько ей нужны родительская защита и забота. Но всё её существо инстинктивно желало этого и стремилось к семейному уюту и спокойствию, как завядший цветок тянется к свету и теплу.
И женщина приняла решение, твердое и бесповоротное, крепко прижав к себе девочку.
– Да, моя милая, конечно, мы заберём тебя домой, обязательно. Только нужно немного подождать.
Меньше чем через месяц Танюшка была уже дома. У Любы с Николаем теперь уже было пятеро детей. Жизнь в их семье вновь меняла свой размеренный уклад.