На мой взгляд, история жизни этой простой сельской женщины необычна и удивительна. По рождению Раиса Тимофеевна москвичка, и если бы не Великая Отечественная война, то вполне возможно, что судьба её сложилась бы по-другому и была она сейчас столичной жительницей. Но, как принято говорить, видно на роду ей написано было всю сознательную жизнь прожить на малой родине своих родителей Александры Яковлевны и Тимофея Алексеевича Слугиных - в селе Синенькие Петровского района.
- До меня у мамы и папы уже было четверо сыновей и дочь, - рассказывает моя собеседница. - Но к 1933 году, когда здесь началась голодовка, все дети умерли, и, чтобы выжить в это страшное время, родители задумались о переезде в другие края. Они завербовались на строительство тракторного завода в Сталинград и уехали из Синеньких на заработки. По рассказам мамы знаю, что днём отец работал на стройке, а вечером ходил учиться на курсы садоводов-цветоводов. Окончив их, он научился делать из цветов на клумбах разные композиции.
Проработав год в Сталинграде, супруги Слугины приехали в отпуск в родное село. В это же время в Синеньких гостил и старший брат Александры Яковлевны - Иван, который жил и работал в Москве. В разговоре с ним сестра и обмолвилась, что, мол, отпуск заканчивается, надо возвращаться в Сталинград, а ехать опять туда, где бесконечные пески, ей не хочется. Иван, узнав о том, что муж сестры освоил специальность садовода-цветовода, пообещал "похлопотать"- поговорить с кем-нибудь о его возможном трудоустройстве в Москве, и спустя какое-то время Слугины оказались в столице.
- Отец работал на кремлёвских дачах в Кунцевском районе - был садоводом в доме отдыха "Заречье". Маме тоже нашлась работа - на кухне, и она стала помощницей у главного повара, который, как и директор дома отдыха, по национальности был грузином. О директоре, кстати, говорили, что по материнской линии он приходился двоюродным братом самому Сталину, - продолжает свой рассказ Раиса Тимофеевна. - Жили мы в очень красивом месте, недалеко была Троекуровская церковь. Вот там-то, в доме отдыха "Заречье", в 1936 году я и родилась. Родители работали, а я, как и остальные дети кремлёвских служащих, ходила в детский сад там же, в "Заречье".
По словам Раисы Тимофеевны, она хорошо помнит свою довоенную жизнь, несмотря на то, что была тогда совсем маленькой. Да и мамины рассказы помогли сохранить в памяти самые яркие моменты. Например, то, что её папа из цветов создавал на цветниках настоящие шедевры и с помощью растений выкладывал даже портреты Ленина и Сталина. Причём на первый взгляд такая необычная клумба ничем не отличалась от остальных, а увидеть цветочные портреты вождей можно было только поднявшись над землёй в корзине воздушного шара, который был тут же прикреплён цепью. Отдыхавшие в "Заречье" говорили, что картины были "точь-в-точь как живые", и Тимофей Алексеевич пользовался уважением у посетителей и начальства - его много раз награждали грамотами и денежными премиями. А ещё на территории шести кремлёвских дач располагалась большая оранжерея, где выращивали фрукты и овощи для гостей, и огромное поле клубники, которую сажали так, чтобы ягоды спели поэтапно и всегда были на столах отдыхающих. Вели в "Заречье" и своё подсобное хозяйство, поэтому молоко и мясо здесь всегда были свежими. Раиса Тимофеевна помнит, что среди животных на хоздворе были даже пятнистые и благородные олени...
- Жили-то мы хорошо там, и всё у нас в достатке было, а вот война всё испортила, - вспоминает она своё детство. - Как только стало понятно, что фашисты стремительно рвутся к Москве, хозяйство дома отдыха начали готовить к эвакуации за Урал, в Свердловскую область. У всех работников, в том числе и у моего папы, была "бронь". Собирались уезжать вместе со всеми на новое место жительства и мы, причём мама в то время ждала появления на свет моего младшего братика и вот-вот должна была родить. Но директор сказал: "Нет, Александра Яковлевна, Вам ехать никак нельзя. Мы ведь едем в голую степь, будем жить там в землянках. Врачей, может быть, и близко не будет, а у Вас и дочка-то ещё маленькая, и второй ребёнок со дня на день появится... Так и сама пропадёшь, и дитя потеряешь!". И категорически запретил ей ехать. Вместо этого дал отцу две недели отпуска, чтобы он отвёз семью на родину, в Синенькие, а сам вернулся по тому адресу, что ему дали для эвакуации. А братик Толя, родившийся у мамы в войну, долго не прожил – простыл, потом у него осложнение на голову было после гриппа, и он от менингита умер, так как ни лекарств, ни медпомощи толком-то тогда и не было…
О том, что в те страшные дни дорога от Москвы до Петровского района была не простой, Раиса Тимофеевна только упомянула, а вот о бомбёжках, которые им довелось пережить до отъезда, рассказала подробнее. Говорит, что ей до сих пор иногда снится, как дома от взрывов ходуном ходили, зажигательные бомбы горохом сыпались с неба, а земля горела и плавилась. Помнит и то, как они с мамой бежали в бомбоубежище, располагавшееся в пивном подвале глубоко в земле, а вокруг со свистом пролетали осколки и попадали в бежавших рядом людей, как соседи пытались спасти хоть что-то из своего имущества и прятали в подвал чемоданы, а им говорили: "Куда вы с вещами-то? Самим бы уцелеть!" и выбрасывали их нехитрый скарб наружу. Наверное, это какое-то особое свойство нашей памяти - запоминать из детства только самые счастливые или страшные моменты. Вот и моя собеседница их помнит и не забудет уже никогда. Так же, как не забудет и то, что в августе 1942 года, через год после возвращения в родное село (срок "брони" кремлёвского служащего как раз закончился), отсюда провожали на фронт её отца Тимофея Алексеевича.
- Помню письмо с фронта, в котором папа писал: "Мы с победой Сталинград освободили! Дали 10 дней на формирование и отправимся на Воронеж". Последнее письмо от отца как раз из Воронежа и пришло, в нём были такие слова: "Наше подразделение сформировано, завтра вступаем в бой, если писем больше не будет, поминайте меня хлебом-солью…". Так написал, словно чувствовал свою гибель. А потом пришло нам извещение, что папа пропал без вести 6 августа. Мы всё ждали его, он ведь числился пропавшим, а не погибшим, ждали и ждали, что вот, может, вернётся… Говорили, что и в Америке наши пленные есть, надеялись, вдруг попал в плен и выжил. Но так и не дождались.
Ни письма Тимофея Алексеевича с фронта, ни извещение о том, что он пропал без вести, у Раисы Тимофеевны не сохранились. Как она говорит, тогда они с мамой и не задумывались о том, что эти весточки с фронта надо бы сберечь, ведь им, эвакуированным, приходилось жить там, где приютили добрые люди – своего дома у них не было. Да, в Синеньких у них жили родственники, но те сами теснились в маленьких домишках, так что разместить у себя ещё и их возможности не было. Поэтому с особой теплотой вспоминает сейчас Раиса Тимофеевна Марию Петровну Рузаеву, или, как она звала её в детстве, - бабу Машу. Именно эта скромная сельская жительница, жившая вдвоём с дочерью, позвала к себе в дом семью Слугиных. Вот так, деля пополам горе и тяготы военных лет, все вместе они и прожили три года.
В Синеньких мама Раисы Тимофеевны стала рядовой колхозницей, работала везде, где в тот момент нужны были рабочие руки – и в поле, и на ферме. Дали им клочок земли, на котором мать и дочь, оставшиеся вдвоём после того, как отец пропал без вести, а маленький братик умер, сажали картошку, капусту, морковь. А когда закончилась война, урожаем с этого небольшого участка умудрялись ещё и братьев Александры Яковлевны, работавших проводниками на поезде Москва – Ашхабад, снабжать: они доезжали поездом до Аткарска, потом каким-нибудь проходящим транспортом добирались до Петровска, затем пешком шли в Синенькие и возвращались обратно с запасами продуктов.
- Однажды на просьбу матери устроить и её проводницей на поезд, один из братьев ответил: "Шура, вы тут картошки хоть вдоволь едите, хлеб, пусть и плохой, но есть, а мы ведь вокруг Москвы всю лебеду съели…". Вот так и жили. Наверное, в войну нам помогала выжить вера – вся семья наша была верующая, – размышляет Раиса Тимофеевна. - Да, вера помогала, и много. Вот, помню, соберутся женщины после работы (работать им приходилось на быках), тяжело было, а всё равно молитвы пели, потому что каждый в душе за своего болел и молился о нём Богу. На работе отдохнуть сядут и снова вместо песни молитву потихоньку поют. Верили в Бога, даже тогда, когда и церковь в селе уже не действовала, и несмотря на то, что нам, школьникам, запрещали религиозные праздники соблюдать. В школе учились, помню, так на Пасху днём мама на работе, а вечером кулич испечёт из муки пополам с картошкой, яичек накрасит, и я убегаю тайком в город, в церковь, чтоб всё это освятить. Выйду за деревню, а там один за другим наши ребята подтягиваются – тоже в церковь тайком бегут. Мне даже тройку по поведению поставили, когда я однажды "попалась". А какая в своё время у нас здесь церковь Михаила Архангела была! Не церковь, а невеста, просто красавица – белая, чистая, на берегу реки, с колокольней. Так мне мама рассказывала. Когда мы в село эвакуировались, в ней уже службу не вели – сначала зерносклад сделали, потом школу, я там 5, 6 и 7-й классы отучилась. Хорошо помню, что роспись внутри храма и лики святых постоянно пытались скрыть под побелкой, но от перепада температур она не держалась и лики сквозь неё снова проступали. Потом в церкви кузницу сделали, уж и не знаю, кто до такого додумался!...
Именно с того момента, считает Раиса Тимофеевна, сельская церковь начала постепенно разрушаться – сначала тракторист, выезжая после какого-то ремонта, задел и сломал половину стены, потом, когда в селе уже построили мастерские, здание долго пустовало и народ разобрал его по кирпичику. А ведь когда-то, как говорили местные жители, на строительство церкви Михаила Архангела деньги собирали всем селом - по пять копеек со двора, и раствор для кирпичей не на воде, а на яйцах замешивали, чтоб крепко стояла. Точную дату строительства той церкви сейчас, наверное, уже никто и не вспомнит. Но Раиса Тимофеевна, вспоминая рассказы Александры Яковлевны, уверяет, что в 1907 году (это год рождения её мамы), церковь в Синеньких уже была. Ещё об одном храме, который предполагалось выстроить в селе в 1935 году и назвать Покровским (и это в то время, когда по всей стране церкви закрывали, разрушали или взрывали!), ей позже рассказывала свекровь. По словам женщины, кирпичи для него готовили всем селом в течение четырёх лет, обжигали их в овраге на окраине Синеньких. Почему строительство так и не началось, неизвестно, но в 1941 году, как началась война, те кирпичи увезли куда-то в Петровск.
Уже после того, как война закончилась, от прежнего руководства дома отдыха "Заречье" Александра Яковлевна получила вызов с предложением ехать в Ялту. Но её, имевшую всего два класса образования, принялись отговаривать от поездки и пугать своими предположениями соседи: мол, куда ты поедешь - в Крым, в Ялту?! Немцы-то кончились, а вдруг там по морю англичане нападут? Так и не уехали они никуда, остались в Синеньких. Здесь, маленькая Рая пошла в первый класс, а затем, окончив сельскую семилетку, два года училась в Петровске. Признаётся, что мечтала она и о дальнейшем образовании, но получить его помешала болезнь мамы. А так как достаток в семье был небольшой (за пропавшего без вести отца, например, они получали 28 рублей пенсии, за квартиру же в Петровске надо было платить 50 рублей), девушка устроилась в Синеньскую школу, где и проработала всю жизнь уборщицей.
Раиса Тимофеевна считает, что, несмотря на все испытания, выпавшие на её долю, прожила хорошую жизнь. Была замужем за Александром Михайловичем Сидоровым, будучи молодыми вместе они пережили тяжёлую потерю - не дожив недели до своего пятилетия, умерла их первая дочка. Потом родились у них ещё трое детей - Люба, Ирина и Наташа. Сейчас радуют бабушку внуки Ольга, Наташа, Максим, Саша, Лиза, а также два правнука и правнучка. Все они, по словам Раисы Тимофеевны, её главное богатство. Сейчас уже нет рядом с ней мужа (он умер шесть лет назад), поэтому все заботы о маме и бабушке взяли на себя дети и внуки.
- Дочери со своими семьями живут в Саратове, - делится Раиса Тимофеевна. - Но приезжают постоянно, помогают и заботятся обо мне. Несколько лет подряд забирали они меня на зиму к себе, но честно признаюсь, в городе мне не нравится, я так привыкла в деревне жить! Город с селом не сравнишь - кто на седьмом этаже живёт, кто на девятом, вот и получается, что меня как привезут в Саратов, так я до возвращения домой на земле не стою. А человек на земле должен быть... В эту зиму я в Синеньких оставалась, благо теперь есть соцработники, которые три раза в неделю приходят и помогают пожилым людям.
Раиса Тимофеевна через всю жизнь пронесла и сохранила веру, говорит, что не было в её жизни такого случая, чтобы засомневалась в бытии Божием. Она считает, что Господь никому не даёт испытаний выше его сил, и значит, всё можно вынести, как бы тяжело ни было. Осознание этого придаёт Раисе Тимофеевне силы. В её доме на самом видном месте висят иконы и горит лампадка.
Запись моей беседы с Раисой Тимофеевной Сидоровой длится на диктофоне полчаса. Казалось бы, всего-навсего 30 минут разговора, одна газетная полоса, а уместилась в них целая судьба - такая интересная, необычная и непростая история жизни простой сельской женщины...